Памяти Мастера Тына⁠⁠

Этот текст я написал два года назад, когда Мастеру исполнилось бы 70 лет. Я помню Вас, шифу…

В сентябре 1986 года я, новоиспечённый студент ныне уже несуществующего Ленинградского Сварочно-Машиностроительного Техникума, окунулся со всем упоением в студенческую жизнь с традиционными осенними трудовыми повинностями, отбываемыми на колхозных полях, новыми волнующими знакомствами с такими же пятнадцатилетними оболтусами и симпатичными недалёкими девахами, учебным процессом, кардинально отличающимся от опостылевшего школьного образования, и постоянным выяснением отношений на ставшим культовым для всех курсов заднем дворе, имевшем всего два предназначения: быть плацом для строевой муштры на уроках НВП (начальной военной подготовки, предмета, исчезнувшего из программы обучения вместе со страной, в которой мы тогда родились и жили), и ареной для отнюдь не гладиаторских боёв, не всегда один на один, и частенько не до первой крови…

Будучи пару раз изрядно избит парнями со второго курса, я смотрел как на полубога на одногрупника своего Вадика Сошневского, вступившегося за меня и продемонстрировавшего шикарный уровень бокса, позволившего сразить наповал двоих второкурсников, куражившихся надо мной, очкариком. Поэтому я, недолго думая, под добродушный гогот парней в аудитории, первым откликнулся на предложение нашего военрука Ленцнера Александра Абрамовича записаться к нему в только организуемую группу рукопашного боя.

А через год мой приятель по школе Димка Константинов, в отличие от меня продолживший школьное образование в 9-10 классах, сказал, что на подготовительных курсах в Военмехе, куда он планировал поступать по окончании школы, познакомился с интересным парнем Егором, который играет на гитаре в молодой рок-группе, музыкальным руководителем которой выступает какой-то китаец. Так вот этот самый китаец набирает группу желающих тренироваться кунг-фу. Это, конечно, для шестнадцатилетнего пацана, грезящего поиском своего наставника в мире боевых искусств, за год потоптавшего спортивные залы половины легальных секций в Ленинграде и некоторое количество нелегальных, было предложением, рвущим реальность. Китаец! Кунг-фу! Группа только набирается! Правда, были отрезвляющие нюансы: тренировки планировались на Васильевском острове (я жил недалеко от метро «Звёздная»), начало – в 06:40 утра четыре раза в неделю. В общем, в назначенный день я встал в 04:30, заставил себя выпить чай с бутербродом, под моросящим октябрьским дождиком прибежал к ещё закрытой «Звёздной», и первым нырнул на эскалатор. Выйдя на станции «Приморская», втиснулся в забитый битком едущими на одну из фабрик вьетнамцами автобус, выскочил через три остановки, перебежал через перекресток и успел вскочить в вовремя подъехавший трамвай, чтобы через две остановки выпрыгнуть и как раз успеть за десять минут до начала первой тренировки…

Так в мою жизнь раз и навсегда вошёл мой шифу, мой Мастер, мой наставник. Константин Викторович Тын. Тогда он служил в оркестре штаба Ленинградского Военного Округа, играл на гобое. В последующие годы его ученики частенько во время его дежурств собирались на Литейном, 20, вход был со двора, сразу за Домом офицеров ЗВУ. Я очень любил это время, каждая встреча с Мастером несла для меня новые открытия, шифу умел наставлять не только словами, иногда хватало одного жеста, одного взгляда. А носовое хмыканье Мастера, профессиональная привычка гобоиста, оставшаяся с ним на всю жизнь, стала неотъемлемой частью образа. Мы даже пытались копировать это его непревзойдённое хмыканье, будто вместе с ним могли напитаться эфиром знаний, которые источал вокруг себя Константин Викторович.

Мастер Тын вообще вёл крайне активно свою деятельность: помимо службы в оркестре штаба ЛВО, он действительно был музыкальным руководителем одной молодой мало известной рок-группы, во Дворце Творчества Юных на углу Невского проспекта и набережной реки Фонтанки вел для детей класс игры на гобое, у него было несколько разноуровневых и зачастую отличающихся получаемым тематическим материалом групп, которым он преподавал в разных долях и разным уровнем погружения у-шу, тайцзи, цигун, медитации. Делал массажи, на которые записаться можно было только по очень большому блату. Лечил недуги, плохо поддающиеся (или вообще не поддающиеся, проще говоря, безнадёжные) лечению методами традиционной медицины. И продолжал практически ежедневно наставлять меня, щедро делясь всем, чем считал нужным в каждый момент времени.

Однажды, зимой 1991-1992 годов, мой друг Сергей Марченко попросил меня посмотреть своего приятеля, известного, как Амиго. Мы поехали в ВМА, где тот лежал, диагноз был неутешительный: гнойный артрит мениска, вероятность ампутации была велика. Мастер Тын благословил меня на лечение, консультируя подробнейшим образом, что и как делать, требуя в ответ не менее подробные отчеты о состоянии ноги Амиго, его самочувствии, проводимых процедурах мною цигунотерапии. Это казалось чудом, но через несколько месяцев регулярных сеансов Амиго стал ходить, нога стала сгибаться, болевые ощущения ушли. Я очень гордился тем, что справился. Не испортил, выдержал все рекомендации Мастера. Это его заслуга была в излечении Амиго…

Летом 1993 года в онкологической больнице в Песочном лежал другой мой школьный приятель Артур Коугия. Множественное поражение лимфатических узлов, лимфогранулематоз. Когда я приехал к нему в палату, степень ощущения безнадёги, высасываемой из тебя энергии невозможно описать. Оттуда хотелось бежать, но ты будто пребывал в каком-то болезнетворном киселе, замедляющим не только движения, но и саму жизнь. Артур как-то равнодушно и буднично прощался с друзьями и жизнью. Сейчас это кажется мистикой, но Мастер Тын по фотографии взялся лечить Артура! Когда тому стало чуть легче, и ему разрешили покидать палату, шифу подключил к лечение очень сильного Мастера Герметической школы Рогозову Викторию Юрьевну, и вдвоём они в течение нескольких месяцев смогли излечить Артура. При его выписке лечащий врач внимательно изучал последние снимки и карту анализов, но ничего, кроме озадаченного «поразительная ошибка при диагностировании», не смог больше сказать. Жизнь Артура после этого круто поменялась, он сменил фамилию, стал Разумовым, написал несколько десятков книг по эзотерике, стал известным специалистом с множеством авторских тренингов, снимался на телевидении в «Битве экстрасенсов»…

Как-то, возвращаясь после очередной тренировки, шифу загнал меня в словесный капкан, пока мы обсуждали манию величия и её проявления. Посмеявшись по-доброму над цугцвангом, в который я угодил, он неожиданно спросил:

– Хочешь стать Мастером?

Я ещё не отошёл от предыдущего вербального испытания, поэтому начал что-то мычать нечленораздельное. Я же знал шифу, тут явно был какой-то подвох! Но Мастер смотрел неожиданно серьёзно и спокойно, ожидая ответ.

– Да, – очень тихо сказал я. Совсем тихо. Я даже не был уверен, что шифу услышал, что я сказал.

А он в ответ также тихо ответил:

– Мастером становятся тогда, когда перестают этого хотеть.

Он сказал это так тихо, что, наверное, думал, что я не услышу. Так я думал тогда. Может, и вправду, мне не надо было этого слышать?..

Очень часто новички, приходя в первый раз на тренировку к шифу, просили показать какой-нибудь фокус. Константин Викторович, всё с меньшим терпением в голосе, предлагал продолжать заниматься, или покинуть зал. Позднее на такие просьбы он просто выставлял из зала. Навсегда. Еще позже стал принимать в группу только по протекции, «с улицы» перестав совсем брать к себе. Должны были пройти годы, прежде чем мы, те, кто остались в группах у Тына, осознали, что не только усердие на тренировках способно дать какой-либо эффект от занятий. Вера в Мастера. Вот то, что способствовало к развитию, становлению, укрепляло дух. Мне не нужны были фокусы. Я просто верил Мастеру. Всегда. А чудеса, фокусы… Они всегда были вокруг него и в нём самом, надо было просто видеть…

…Мы еле стояли на ногах, пламя свечей упорно не хотело гаснуть при ударах, как только Мастер относил свечу дальше пары десятков сантиметров. Тогда шифу посадил нас на пол, поставил перед каждым по свече, и мы снова начали с простого: заключаем пламя в энергетический шар, образуемый между ладонями за счет выброса ци из точек лао-гун, и пытаемся её раскачать. Это не сложно, и шифу велит убрать одну руку. У нас ничего не получается, как мы не напрягаемся и не двигаем напряжённой ладонью ближе-дальше к пламени свечи. Кто-то из нас не выдерживает, и озлобленно кричит:

– Так вы сами попробуйте, что мы ерундой занимаемся, это невозможно!

У меня останавливается дыхание от невиданной дерзости, шифу молча садится напротив того, кто не сдержался, подводит ладонь, и… ничего не происходит. Проходит томительная минута, он вздыхает, и объявляет об окончании тренировки. Все встают, кто с облегчением, кто с сожалением, идут в раздевалку, а я продолжаю смотреть на свечу перед шифу. Его ладонь по-прежнему перед пламенем, и вдруг оно отклоняется от ладони шифу, как будто кто-то подул на неё со стороны ладони. Я моргнул, и тут только заметил, что Мастер смотрит мне в глаза. Чуть заметно усмехнувшись, он произносит: «Тяжело», убирает ладонь, и встает. Я никогда не забуду дымок над фитилём, пламя с которого внезапно погасло одновременно с убранной ладонью Мастера…

…Сегодня Константину Викторовичу Тыну исполнилось бы 70 лет.

P.S. Фотография Мастера любезно предоставлено его сестрой Чжао из её личного архива.