Ответ на пост «Люди из 90-ых, расскажите, каково оно было на самом деле?»
Добавлю немного своих историй из 90-х. Получится, скорее всего, длиннопост и много разрозненных историй, так что прошу набраться терпения, если вам это будет интересно.
Родился я в 1987 году, в Москве, родители приехали в город несколько лет назад из солнечной Кубани. Отец по трудовой путевке на завод АЗЛК (который потом РЕНО, а теперь снова Москвич), мать же просто переехала вместе с ним. Отец - обычный слесарь без высшего образования, мать же с высшим образованием, но без работы.
Естественно, что помню я это время отрывочно, причем память моя четко делит время в Москве как серое и зимнее, а время на Кубани у бабушек (там я четко проводил все лето с 1 июня до 30 августа) помнится как постоянно залитое светом солнца и этих приятных провинциальных видов с панельками и детской площадки перед домом, с сидящими на лавочках бабушками.
Время было крайне тяжелое, отец в какой-то момент ушел с завода в Московское метро, где и проработал потом до пенсии, тоже слесарем. Отчетливо помню, что он постоянно пил, причем пьяный он приходил всегда с работы, дома он пил только по праздникам в компаниях. Причем пил до такой степени, что буквально вваливался в квартиру, я даже не знаю, как он в таком состоянии доходил до квартиры.
Первое время жили мы в пределах Садового кольца, с окнами на Сретенский бульвар, рядом с метро Тургеневская. Это сейчас суперпрестижный район с ценой за квартиру как бюджет небольшого государства, а тогда, насколько я помню, к локации для жилья относились гораздо проще. Главное все-таки было само наличие отдельной жилплощади и количество комнат. И вот однажды, летом 1996 года, когда я переходил из 2го класса в 3-й, мы ехали из Кубани домой почему то на Камазе двоюродного брата мамы, а не на поезде как обычно. Возможно, билеты не успели купить, возможно сыграла роль война в Чечне, когда нередко поезда ездили с пробитыми стеклами, но вместо поезда - грузовой Камаз. И когда мы въехали в Москву, то я не узнавал улицы, потому что ехали мы явно куда-то не домой. Оказалось, что летом родители продали, а точнее сменяли, нашу квартиру-однушку на Тургеневской на двушку в Свиблово, куда меня и везли. Как потом выяснилось, квартиру пришлось продать, во-первых, чтобы у меня была своя комната, а во-вторых, чтобы было немного денег на жизнь. Обидно, сейчас та квартира, думаю, стоит как вся пятиэтажная панелька в Свиблово. Сейчас глянул цены на однушку в этом доме - 32 млн. Мда.
Жила в этом доме семья, достаточно зажиточная, с детьми которых я дружил. И вот однажды подарила мне их мама на день рождения 50 долларов. Не мне, конечно, родителям, но подарок, конечно, царский. Через несколько месяцев мама протянула мне эти $50 с очень виноватым видом и почти со слезами на глазах, и попросила сходить в придомовой магазин купить курицу или что-то такое (сама она болела), сказав, что это последние в доме деньги. Зарплата у отца была не скоро, да и платили не всегда вовремя.
Однажды, около нашего дома, в стоящей рядом помойке, я в очередной раз искал бутылки колы, чтобы найти под крышкой то ли код, то ли рисунок, уже не помню, но выигрыш там был какой-то серьезный, типа телевизора, и я, как и все мои друзья, исследовал все доступные помойки. Роясь, я нашел зонтик. Цветастый, дешевый, с одной поломанной спицей. Я принес его домой и показал маме. Она сказала, чтобы строго настрого никому не рассказывал, где я его нашел, и отец дома спицу отремонтировал. Ходил я с ним несколько лет, служил он исправно и бед я не знал, но в один из дней дочь той мадам, что подарила мне когда-то $50, сказала, что это ее зонтик, который они выбросили пару лет назад, потому что он поломался. Ей об этом сказала ее мама и просила мне ничего не рассказывать, чтобы я не стеснялся. Что мешало нормальную вещь, но суть поломанную, отдать кому-то сразу, я не знаю. И, конечно, начал стесняться.
Однажды летом, году в 1997, будучи летом у бабушки, пришла к ней в гости старая приятельница по школе (бабушка была учительницей на пенсии) и предложила меня отправить в летний лагерь при школе. Бабушка почему-то долго отнекивалась, что неудобно и как вообще он туда будет ходить, маленький же, но мне было интересно и я напросился, да так и ходил почти все лето. Там кормили, я играл с другими детьми, а после обеда шел домой играть уже с друзьями по двору. В один из дней пришли к нам в гости какие-то то ли родственники дальние, то ли друзья, но завязался разговор про жизнь. Я был в комнате, они же были на кухне, и я услышал, как бабушка, захлебываясь слезами, рассказывала родственникам, что-де внука пришлось отдать в лагерь, чтобы не голодал, потому что денег нет совсем, а пенсию задерживают. Честно говоря, офигел. И до сих пор не понимаю правда ли это, потому что рацион я помню смутно, но чтобы я прям когда-то голодал - такого никогда не было.
Помню своего двоюродного брата Серегу, который с 1994 по 1996 проходил срочную службу. Как всех призывников юга страны, их, пацанов, отправляли воевать в Чечню. Вернулся он оттуда потерянным, с отсутствующим взглядом и, как я теперь понимаю, со страшным посттравматическим синдромом. Он безбожно пил, в чем ему помогал его отец (гандон тот еще). Помню, как ночевал у них дома и Серега, пришедший подвыпившим, рассказывал мне о войне после моих настойчивых приставаний (ребенок, чего взять). Он говорил про то, как из крупнокалиберного пулемета расстреливал все автомобили, выезжающие из Грозного, когда тот был в кольце, что неважно было, кто там едет - женщины, дети, старики, террористы, приказ был ни одного авто не выпускать и он ни одного не пропустил. Что на его руках столько крови, что Рембо бы позавидовал, и много еще чего. Помню, мой отец предлагал ему поехать в Москву на лечение и реабилитацию, как участника боевых действий, но он всегда отказывался, а отец не настаивал, дежурно предложил и все. Очень жаль. В герое Бодрова в фильме Брат я часто вижу черты моего собственного брата, то же поведение, тот же взгляд. Батя его жив до сих пор, пил как сволочь всю свою жизнь и теперь немощный, трясущийся старик, но живой. Вот организм у человека. Серега же умер в 27 лет.
Там же, мы часто гуляли с другими моими двоюродными братьями, коих у меня помимо Сереги еще трое. Я просто тусовался с компанией кого-нибудь из них. Они играли в карты, пили какую-то бодягу, курили шмаль, которая в какой-то момент росла как сорняк почти везде. И оказались мы в каком-то заброшенном коровнике. Один из парней, друзей моего брата, спросил откуда я и был сильно удивлен, что из Москвы, он москвичей сроду не видел. Предложил мне пойти глянуть где и как он живет. Я пошел, интересно же. В том же коровнике, в дальней его части, была комната. Обычная комната метров 6-7, побеленные белой побелкой стены из глины и соломы, сбитая из какого-то мусора кровать с грязным матрасом на ней. Лампочка под потолком и ватным бушлатом на гвозде, который использовался вместо одеяла. Все. Больше там не было ничего. Он спросил, мол, как мне, и я, в шоке, ответил, что "нормально". Он посмотрел на меня со смесью недоумения и злости и переспросил: что значит нормально? Ты тоже так живешь? Ты представляешь, какого тут жить? Я, конечно, не представлял.
Дома, в Москве, в один из пасмурных, ветреных и слякотных дней поздней зимы, мы с мамой поехали за новой одеждой. Все как у всех - рынок, подстилка, ростовое зеркало, "да никто на тебя не смотрит, переодевайся". Мы купили джинсы, "настоящие турецкие", которые я давно хотел. Одежду мы покупали примерно раза два в году, перед 1 сентября и после зимы, когда старая приходила в относительную негодность. Ее, негодную, подшаманивали и отправляли в деревню моим братьям донашивать. Вот, получив красивущие джинсы, я в первый день пошел в них в школу. Там, вставая с парты, зацепился за гвоздь или острый шуруп, и на бедре образовался огромный порыв. Такой, что не спрячешь. Джинсы отнесли в ателье и мне там очень криворуко сделали толстенную строчку в половину ноги. Выглядело это ужасно, да еще на самом видном месте, но с таким швом мне пришлось ходить весь остаток года. Я, конечно, очень смущался, но терпел, денег купить что-то другое у нас не было.
В целом, ситуация с деньгами и в целом в жизни стала стабилизироваться только после 2000-х, когда мама вышла на работу и с деньгами стало попроще. Еда теперь всегда была, даже удавалось возить летом родственникам московскую колбасу и сыр, а одежду покупать по мере ее негодности, а не два раза в год. Отец так и продолжал пить, но и возраст уже был не молодой, и мама после обретения небольшой независимости, ставила этот вопрос жестко, и они могли неделями не разговаривать. Бабушка со временем переехала к нам и в деревню я ездить перестал, переключившись на летние лагеря, но это уже другая история. Бабушка умерла в 2014, мама умерла в 2020 (рак), а я, уже взрослый, теперь сам езжу туда к оставшимся родственникам, потому что морально не могу оторваться от того места. Мои девяностые были сложные, где-то чуть-чуть голодные, где-то без новой одежды, но в целом без перегибов и воспоминания о том времени у меня все равно больше светлые, ведь все еще были живы, друзья были молодые, а жизнь была беззаботной.
Всем, кто дочитал, спасибо!