Отцы остаются дома⁠⁠

Все-таки пить одному в шумном баре гадко. На пару – другое дело. Игорь порадовался, что не отказал новому знакомому, хоть тот и показался поначалу странным. Молодой, опрятный, в очках, спросил, можно ли присесть, угостил стопочкой коньяку. Игорь было напрягся: а не радужный ли тип?

Но парень сам же опешил: признал в Игоре своего бывшего профессора по неврологии да промахнулся. Посмеялись, мол, бывает, ну и выпили за здоровье профессора – дареную рюмочку-то парень не забрал, хоть и ошибся. А коньячок отменный! И как-то неловко стало прогонять щедрого малого. Еще и, как выяснилось, такого же одинокого и бабой брошенного. Тут уж грех не выпить.

– Ну, слушай, нормальный ты мужик, – выдал через полчасика Лев. – Работу свою любишь, о семье печешься.

– Да и ты неплохой, – отозвался Игорь. И не покривил душой, парень был действительно приятным собеседником: слушал, соглашался, подливал.

Игорь пожаловался на подскочившую отметку пенсионного возраста, на перемены в штате – омоложение коллектива – на городской ГЭС, где он уже десять лет работал инженером-электриком, на коллег-халтурщиков.

Лев понимающе кивал. Халявщиков хватало и в городской больничке, где тот пострадал пару лет да и уволился, открыл частную практику, благо психологу дай офис, кресло и кушетку – и вперед.

Игорь в тему вспомнил да расписал, как сам раньше впахивал в ЖЭКах за копейки, но теперь-то он зарабатывает достойно, кормит семью, Лену и шестилетнего Ромку. А затем поделился даже, когда они приговорили графинчик коньяка, дозаказанный Львом, что еще недавно Ленка попрекала за выпивку, просила завязать, но в последнее время ей будто и дела нет – все к одному: завела любовника.

Лев слушал, слушал сочувственно. Пробовал утешить. У самого ведь девчонка сбежала к “выгодному варианту”.

И Игорь, наконец, выдал то, что еще никому не рассказывал – что мать тоже была шалавой, бухала по-черному, что отец их бросил и отчимом стал ее собутыльник и что умерла она от цирроза, когда Игорю было двадцать.

Все это выплеснулось так легко, что он, осознав это, уверился: а ведь реально психолог, глянь, такому все выложишь. С другой стороны – и легче вроде как стало.

– Батя мой тоже был хорошим человеком, да весь вышел, растворился в бутылке, – Лев постучал ногтями по рюмке.

– Тоже, что ли, того?

– Почти. Я его вытащил.

– Да? Ты за этим и пошел врачом? – предположил Игорь, сам он в детстве мечтал стать летчиком, чтобы улететь далеко-далеко, прочь из родного пригорода.

– Наверно, – кивнул Лев. – Хотя мелким я желал ему смерти, когда он… когда напивался и…

Лев замолчал, стал разглядывать бурую капельку, что бегала по дну рюмки. Игорь заерзал, рот заполнила горечь. Догадывался, о чем парень не договаривает.

– П-поколачивал?

Лев кивнул.

– Бывает, друг, бывает, это… это все хмель, так ведь? Теряешь контроль и… Хотя дети! Нет, у тебя просто своих нет, вот ты… Ты вот не знаешь, какие они бывают вредными, непослушные, – зачастил Игорь, перед глазами встал напуганный Ромка, ревущий, прижимающий к груди руку. Гипс наложили на месяц, Игорь пообещал не пить это время, но продержался лишь неделю. Но и Рома послушнее не стал, один-один.

– Знаю, – печально улыбнулся Лев. – Понял потом: это был не отец, это был тот, кто его вытеснял, кому алкоголь дороже всего. И это спасло меня, а затем и его.

– Он…

– Он жив. Не совсем здоров, но больше к выпивке не прикасается. Он дома.

– Это… хорошо, – единственное, что нашелся ответить Игорь.

Хорошо, когда повезло, тебя кто-то вытащил. Что ж, поздравляем! А вот Игорь однажды решил завязать, уехал на дачу, заперся – и чуть не подох. В слезах умолял Ленку его забрать, угрожал даже, по ее словам, сам он этого не помнил.

– Это очень хорошо, Игорь. Ты даже не представляешь, насколько! Отец счастлив, я счастлив. И знаешь, я… ну, не могу я лишить такого других, – горячо заговорил Лев. – В тебе ведь тоже есть этот кто-то – Гарик, Гоша, Игорек – тот, кто выбирает алкоголь, а не счастье, и я могу от него избавить.

Игорь рассмеялся:

– Что, у тебя чудо-таблетка какая?

– Лучше, – Лев достал из кармана футлярчик, какой бывает у наушников. – Две.

Под прозрачной крышкой лежала пара круглых “таблеток”, чуть толще, чем бывают обычно.

– И что это?

– Избавление.

Игорь усмехнулся, а затем вспомнил Рыбу, монтажника с работы, который раз закодировался, и все – подменили человека: стал замкнутым, нелюдимым, неприкаянным, точно зомби.

– Не, жрать таблетки я не буду, да и не надо мне, я…

– Конечно, не надо, это прошлый век, я сам знаю – мы с отцом, наверно, все испробовали, а надо было всего лишь поискать в смежных областях: нейрофизиологии, кибернетике. Это новейший метод, научный. За профессора с тобой пили – так это его команды разработка.

– Нет, это, это… да это ж мука! Я так однажды чуть коньки не отбросил, нет уж, спасибо.

– Так в этом и фишка, друг: метод безболезненный! – заулыбался Лев. – Это реальный выход. Думаешь, мне не больно было наблюдать, как ломало отца? Нет, я когда-то мечтал, конечно, ему отплатить, но… его сердце б не выдержало, старые методы не годились, мне пришлось найти новый.

– И что, – хмыкнул Игорь, – я навсегда забуду о выпивке?

– Ну, как водится, это будет зависеть от тебя. Я лишь даю шанс завязать без боли, продержаться самые трудные дни без мук. А дальше уже выбор за тобой.

Игорь задумался. Самому, если быть до конца честным, ему не завязать, Ленка, кажется, уже поставила на нем крест, а Ромка… Как же не хотелось обрекать его на детство, через которое прошел сам.

– Ну, допустим, только… Тебе-то что? Я тебе не папа и вообще…

– Я психолог, – оборвал Лев, будто ждал этого вопроса. – И конечно, мне нужны клиенты. А потому предложение такое: если все получается, мы с тобой продолжаем работу, но уже над причинами, что привели тебя к алкоголю, и тебе плюс, и мне зарплата. Ну а если же не получается, то-о… я просто покупаю тебе бутылку отличного коньяка.

Игорь не смог сдержать улыбки. Лев рассмеялся:

– Видишь, ты ничего не теряешь.

Они переместились в комнатку за перегородкой, где их уже ждали пара рюмок и бутылка кристальной.

– Здесь?

– Не удивляйся, это все для дела.

Лев откинул крышку футляра, переложил “таблетки” в ладонь. Игорь неуверенно протянул свою.

– Нет, не так, – улыбнулся Лев. – Мы их вот сюда. – Придвинулся и прилепил “таблетки” в область висков Игоря.

– Зачем это?

Лев спрятал футляр, взамен вытащил черную коробочку и поставил на середину стола. Игорь пригляделся – вроде пауэрбэнк, только не хватало разъемов.

– Это, – Лев указал на бутылку водки, – чтобы проявилась твоя зависимая сущность, тот, кто тебя замещает, когда теряешь контроль, кто стоит на стороне алкоголя, разрушает твою семью и жизнь. Назовем его Гоша, сейчас мы еще накатим, и я с ним познакомлюсь.

Игорь открыл было рот, но Лев его остановил:

– Это, – задел пальцами виски́, – нейросканеры, они вычленят личность Гоши, запишут и переместят сюда, – он постучал по “пауэрбэнку”. – Он проведет там пять дней, все это время он не сможет до тебя докричаться, не сможет тобой понукать, твоя задача в эти дни – не пить алкоголя.

– То есть как?! – При одной мысли о пяти днях сердце у Игоря зачастило. – Ты же сказал – без боли. Пять дней? Как я…

– Ты ничего не почувствуешь. Как я и говорил: никакой ломки, навязчивого желания, жажды. Все это возьмет на себя Гоша, он перетерпит за тебя, а когда синдром отмены пройдет, я вас соединю назад.

– Такого быть не может.

– А давай проверим.

Лев нажал кнопку на “пауэрбэнке”. Следом пикнули сканеры.

– За это надо выпить, – улыбнулся Лев и подхватил бутылку водки.

Но Игорю было не до нее, он почувствовал слабость, покалывание в пальцах. Откинулся на спинку диванчика. Веки стали тяжелыми. Игорь что-то пробормотал, а затем они окончательно опустились, точно на окнах закрыли ставни.

>
Игорь присел. Голова тут же ответила болью. Стол, комнатка и бар пропали. Кругом были лишь бетонный пол, голые стены и потолок с квадратами света.

Холодок пробежал по спине.

Игорь поднялся на ноги. Его повело в сторону, затошнило, он сдержал рвоту. Огляделся снова – пришлось крутиться на месте, чтобы не мотать головой. Выхода не было. Ни дверей, ни окон.

Сердце заколотилось безумно.

>>
Голос сел, горло высохло, и Игорь закашлялся. Кричать, звать на помощь было бессмысленно. Ни единого шороха не раздалось в ответ.

Игорь ощупал стены, стучал и ломился в каждую – без толку. Это был герметичный бетонный короб. Точно выпотрошенная трансформаторная будка.

Телефон не реагировал, бесполезное черное зеркало!

Игоря заперли. Этот гомик его накачал! Напоил, похитил и запер, чтобы… Что? Или он так решил помочь? Садист! Ублюдок! Пять дней, он говорил?

Снова затошнило. Игорь согнулся в рвотном позыве, но ничего не вышло. Сердце не унималось, а к глазам подступали слезы.

>>
Игорь вымотался. Кричать и биться в стены не было сил. Хотел сесть, отдышаться, подумать, но едва коснулся пола пятой точкой, как тот неведомым образом обернулся стеной: Игорь полетел вниз и вновь оказался на ногах.

Это было невозможно. И не могло быть реальностью. Он повторил попытку, но с прежним результатом. И сколько бы не пробовал сесть, лечь – снова оказывался на ногах.

Хотелось проснуться, но это был не сон. Если Лев не обманывал, есть вероятность, что он внутри той черной штуковины. Но почему здесь он, если должен быть… Гоша? И где тогда этот Гоша?

Случилась ошибка, и Лев должен это заметить. А значит… Значит, скоро все кончится.

>>
Ноги гудели и подкашивались, нестерпимо ныла спина. Игорь без сил сполз по стене. Снова, как десятки раз до этого. Готов был завопить вновь, оказавшись на ногах. Но внезапно комната сжалилась: Игорь сел! А затем перекатился на спину. Пол остался полом. Игорь лежал, и это было блаженством.

Он решил лежать так, пока ничего не изменится, пока все не закончится. Но ничего не менялось, время, казалось, застыло, не было спасения и во сне – Игорь не мог даже задремать. И на смену блаженству вернулись мучения. Голода он не чувствовал, зато жажда неумолимо заполняла мысли. Та самая, что уже однажды скрутила до полусмерти. Выпить. Хотелось выпить. А лучше напиться.

Тело ломило. Иногда боль дергала судорогой. Сводило желудок, он выворачивался наизнанку, но был пуст. Рот пересох, Игорь еле ворочал языком.

А еще тишина, густая и равнодушная, она давила, сводила с ума. Игорь не заметил, как стал бормотать бессвязную чушь.

>>
Приходил Гоша. Улыбался. Рассказывал, как воспитывал Ромку ремнем, как выпивал весело с Ленкой, как она, пьяная, отсасывала ему и дала в попку. Оставил бутылку водки со стаканом и ушел. Хотя казалось, что он так и стоит в темном углу. Но не потому что не может уйти. Нет, заперт тут только Игорь.

Тишина сменилась мелодичным бульканьем, так водка переливается из горлышка в стакан. Оно повторялось снова и снова, дразнящее и веселое. Игорь нарезал круги, дергаясь, корчась от спазмов, лез на стены. Прятался в углу, обливаясь потом, глотал слюну.

Наконец сел к бутылке, открутил крышку, налил. Бульк-бульк. Картинка совпала со звуком, и Игорь хохотнул. Понюхал. Подавился слюной, закашлялся.

Поднес стакан ко рту, облизнулся и опрокинул. Ничего не почувствовал. Сглотнул лишь горечь слюны.

Налил снова, руки дрожали, горлышко бутылки прыгало на ободке стакана. Опрокинул – без толку. Водка испарялась, щекоча лишь нюх. Игорь пробовал опять и опять. Бутылка оставалась полной, стакан пустым.

Игорь взвыл и швырнул его в стену. Тот разлетелся на осколки. Схватил бутылку, присосался к горлышку – жидкость устремилась в глотку. Обожгла. В нос ударил запах уксуса. Игорь в ужасе отбросил бутылку, со звонким хлопком разбилась и она. Схватился за горло, захрипел.

Мгновение спустя все прошло. Игорь зарыдал и сжался на полу.

>>
Появилась лестница. Настоящая. Она вела наверх.

Игорь не знал, сколько времени прошло: если пять дней, то ради бога, пускай. Здесь не было времени. Нет, наоборот, времени было слишком много, безумно много. Казалось, оно никогда не закончится, и нет смысла считать. Даже сердце уже не отсчитывало удары.

Но теперь этому конец! Игорь взлетел по ступеням. Наверх, наружу. Домой!

Это действительно был дом. Игорь узнал засранную, прокуренную кухню, сваленные под столом бутылки. То есть время шло, но в обратную сторону?

Обернулась мама, улыбнулась. С окосевшим отчимом они сидели за столом. Улыбка потонула в складках отечного, пропитого лица. А хмельные глаза заискрились. Мама поманила Игоря, а отчим уже разливал на троих. Снова заиграло: “Бульк-бульк-бульк”. Мать рассмеялась, сотрясая дряблый второй подбородок. Хотелось обнять ее, но отвращение пересилило. Игорь попятился и сбежал, ловя в спину проклятия.

Выше ждал Саня. Свет беспрерывно дрожал, Саня стоял спиной. Но Игорь знал, что это он. Во снах друг являлся так же. Гудели стены, протяжно завывала сирена. На ГЭС случилась авария, а они оба были пьяны. Но Сане повезло, он погиб, а Игорь остался виновным. И ведь уже почти забыл, утопил.

Саня обернулся, улыбнулся хищно. А лицо в крови, череп проломлен. “Вот и ты, Игорек, дождался”, – прошамкал Саня, сплевывая зубы, и пошел на Игоря, подволакивая раздробленную ногу. Моргнул свет – Саня пропал, моргнул снова – вцепился, прожигая взглядом. Игорь разомкнул его хватку, освободился и, не сдерживая крик, сбежал. Как тогда. И как тогда, Саня за спиной завопил. Игорь не остановился, пошел по ступеням. Не обернулся, пряча слезы (от кого?) – Саня был другом, сам же он оказался трусом.

Мерзко поскрипывал диван. Диван из их квартиры. Это и была их квартира. Дом, самый настоящий. В нос ударил запах пота и перегара. На диване Гоша трахал Лену, входил в нее рывками, вдавливая в матрас. Лена стонала, как никогда.

Сука! Тварь! Шлюха гребаная!

Игорь кинулся к ним. Подобрал с пола осколок бутылки. Схватил Гошу за волосы, задрал голову и вспорол шею, как свинье, так учил отчим. Скинул Гошу на пол и стал полосовать уже Лену. Она лишь хохотала.

Потянули за руку, Игорь отмахнулся. Ромка отлетел на пол и тут же заревел. Как тогда. И руку он прижимал к груди, как тогда. Свою лапку, мелкий гавнюк! “Ненавижу!” – проблеял плакса, щенок. Игорь рассмеялся, а затем и сам заплакал.

А по ступеням снизу, слышно было, карабкался Саня и шаркали тапочками мама и отчим, распевая любимую застольную.

>>
Слез не осталось. Как и слов, как и сил, и надежды. Игорь глядел на осколок. Откуда он на полу, помнил смутно. Тут все возникало из ничего.

Сел, дотянулся до осколка. Надо было выйти, обмануть эту бетонную монолитность. Игорь сам превращался в камень. Время застывало в нем. Может, и кровь уже не течет?

Игорь ковырнул осколком предплечье. Боль выстрелила и словно стряхнула камень, сковавший тело. Кровь потекла тонкими струйками, темно-багровыми, но такими яркими на серости кожи.

>>
Любимым осколком Игорь бил себя в бедро. Боль успокаивала, была приятна и единственно понятна. Все тело покрывали раны. Они исчезнут. Но кровь нет. Она уже напитала пол и теперь служила краской. Игорь заставил стены говорить и сотрясаться красным смехом.

я не гоша ГОШАЯ Н Е Г О Ш А негоша
лена любит негошу
ХА ХА ХА
ВЫПУСТИ

* * *

Лев убрал палец с ползунка на экране планшета, перемотка прервалась. Ползунок замер на отметке “пятая неделя”. В окошке программы, подписанном “DOM//dimension.of.madness//04”, была все та же комната, только стены оказались исписаны, а Игорь сидел в углу и истязал себя осколком стекла. Лев усмехнулся, а, приглядевшись к посланиям, рассмеялся.

Осушил рюмку, которую наполнил полчаса назад. Он так к ней и не притронулся – шоу увлекло. Водка обожгла пищевод, Лев поморщился, закашлялся. Он никогда не понимал отца: вот это пойло стоит того, чтобы жена тебя прокляла, а сын возненавидел, стоит того, чтобы потерять себя, растворить до звериного нутра?

Но однажды догадался – папаша сам по себе был с гнильцой, а пойло лишь развязывало руки. Вся эта байда о “Гоше”, зависимой сущности и вытеснении – чушь для наивных, безответственных пропитых слабаков. Именно отец изводил мать, и никто иной. Именно отец изо дня в день запирал Леву в темном и тесном шкафу, чтобы не мешал надираться. Именно он забывал об этом, и Лева проводил там по несколько суток, хотя казалось – вечность. Именно папаша, и никто иной.

И таких отцов было полно!

Лев скрипнул зубами, а затем рассмеялся, помахал одному из них через экран и сдвинул ползунок еще на неделю. Дальше было неразумно: всегда есть риск кататонического ступора, а это совсем не на руку. На выходе нужны безумие и агрессия.

На экране Игорь пырял осколком воздух перед собой, отпихивал кого-то, кричал.

То, что надо.

Лев отключил DOM, отцепил сканеры, убрал все по карманам. В запасе было около минуты. Лев глубоко задышал, растрепал волосы и воротник рубашки и вылетел из комнатки. Кинулся к бару.

– П-парни, парни! Там это… Лучше бы вам “скорую” вызвать. И лучше сразу психбригаду. Я бы сам, да телефон…

– Что случилось? – перебил бармен. Второй замер, обернувшись.

– Напился до чертиков. Кажется, того, башню сорвало.

Тут же из комнатки донесся ор. Бессвязная ругань и рычание. Следом звон посуды. Бармен сорвался с места и, подзывая официанта, кинулся на грохот и вой.

Дальше будет “скорая” и принудительное в психиатрии. Разумом папаши навсегда оставались в доме.

Лев направился к выходу. Но тут завопили уже в зале.

Игорь выбрался из комнатки. В руке он держал горлышко разбитой бутылки, которое почти сразу выпало из пальцев. Шея, грудь были в крови. Игорь пошатнулся, заулыбался и рухнул на пол.

– Вот и завязал, – хмыкнул Лев, шагнул наружу и пошел по улицам, с которыми теперь придется распрощаться. Пришло время расширяться, открывать филиалы в новых городах. Лев и сам был своего рода алкоголиком, месть пьянила и вызывала зависимость не хуже, чем отцовская прелесть. А вот поможет ли и ему кто-нибудь завязать?

Автор: Женя Матвеев
Оригинальная публикация ВК