О гордости
Люди очень любят гордиться.
Совершенно неважно чем, героическим прошлым, например.
Своим или чужим.
В прайдах/кланах/семьях обычно выбирают родственника, живую легенду. И передают из уст в уста его героическое поведение. Причём с каждым пересказом оно обрастает всё более живописными и менее правдоподобными деталями.
Гордиться обычно начинают на семейных праздниках, после того как всё интересное уже съедено, но водки ещё много.
Важно, чтобы при этом были посторонние.
В одной компании (после холодца, но – до торта), мне читали письма дяди Васи мотавшего шестой срок и показывали его фотографии. В другой - (сразу после голубцов), показывали подарки от племянницы Клавы из Канады (сразу после школы Клава уехала работать туда проституткой и с годами, видимо, сделала карьеру в этом бизнесе. Подарки были хорошие).
В моём белорусско-горском крохотном клане было принято гордиться дедом Иваном Яковлевичем. Он был Офицер Авиации (не путать с Офицером Кавалерии из кинофильма «Любовь и голуби»!). Наградная шашка под портретом у потомков тоже не висела.
Вдова (моя бабка) и дети покойного рассказывали друг другу как из глухой рязанской деревни дед выбился в офицеры. Если впервые слушающих посторонних было много – вдавались в подробности и плакали.
Живым деда-офицера я не застала.
Но бабка, видимо, его любила. Это заключение я сделала ещё девочкой, на кладбище.
Вот из чего.
Накануне православной Радоницы бабка проводила генеральную уборку дедовой могилы. Во время выдёргивания сорняков и окраски креста она горько плакала и говорила:
- Лежишь тут и молчишь! А в жизни дня не молчал!
Я сдуру пыталась патриотично рассказать десятилетней Алисе о прадеде-офицере, но получалось следующее.
Дед действительно родился в рязанском селе с лирическим названием Пушкари, в многодетной семье (побочный эффект отсутствия электричества). В десять лет чахотка сделала из него сироту.
И он отправился в Москву.
Видимо, за песнями.
Там, на московских вокзалах, он несколько лет изучал игру в карты и нищенство. И даже карьерно дорос до вора-карманника.
Советская власть по методу педагога Макаренко делала из беспризорников достойных граждан: ловила гопников и перевоспитывала их в нужные стране специальности.
Видимо, РСФСР тогда нуждалась в борттехниках, потому что деда сдали в Рязанское авиационное училище. До самой смерти, по свидетельству вдовы, Иван Яковлевич читал по слогам, но устройство «кукурузника» преподавали, наверное, наскальными рисунками.
Потому, что он был дипломированный борттехник.
Дальше, по словам моей родни, дед служил вместе с легендарным Василием Сталиным. И даже дружил с ним (вместе пили ликёр «шасси»).
Лично я, на протяжении жизни, совершенно случайно встречала троих людей которые уверяли, что их деды тоже дружили с сыном Вождя. И вместе закусывали «шасси» и чистый спирт пайковой тушенкой.
Наверное, сын Сталина ежедневно ужинал банкетами человек на сто-сто пятьдесят. Или мне просто везло со встречей однополчан деда.
Как имеющего безупречное пролетарское происхождение (село, многодетность, нищета) деда приняли в клан членов партии. Мало того, после всеобщей демобилизации, члену партии доверили руководство небольшим магазином на убогой, но родной Рязанщине. По типу нынешнего Евроопта, только меньше: бочковая селёдка, ситец, мыло, спички и керосин.
Бизнес был семейным, женатому деду помогала вести учёт грамотная жена-офицерша (бабушка получила трехлетнее образование в церковно-приходской школе).
Судя по наёмной няне и деду, полюбившему коньяк, фирма была в плюсе.
Опрометчивый поступок деда-офицера разрушил всё семейное благополучие: на кон в «очко» он поставил партбилет.
И проиграл.
Это была страшная семейная тайна. В процессе рассказов посторонним её обходили витиеватыми словами – «обстоятельства сложились», «так получилось» и т.д.
Дальше?
Дед работал экспедитором на хлебозаводе, няни и коньяка больше не было.
Но, я всё равно думаю о нём с теплотой: он же мой дед.
