О друге детства
Была у моей мамы хорошая подруга. У подруги, соответственно, имелся сын - мой ровесник. В силу того, что наши родительницы постоянно тусовались вместе, мы с Никитосом тоже были вынуждены подружиться. Правда в первое время тесного общения без пинков и синяков у обоих в силу различных характеров не обходилось. Но ничего, притёрлись постепенно.
Некоторые привычки Никитоса ставили меня просто в ступор. Помимо дикой избирательности в еде - для меня, не привереды, это было сродни дезертирству прямо в родительском гнезде - он ещё постоянно получал в подарки дорогие вещи, ломал их и тут же получал новые. По телефону трындел как бог - в разговорах с ним можно было целый час слушать как он вздыхает и шуршит на заднем фоне какой-то обёрткой. А если я клала трубку, звонил снова до упора.
Но больше всего мне запомнился наш поход в театр. Как человек крайне далёкий от возвышенной культуры Никитос категорически и стойко отказывался от посещений этого заведения, пока его мама, наконец, не пошла на хитрость.
Мы с мамой встретили их на остановке. В руках у Никитоса был внушительного вида пакет, а на лице – очень довольная лыба. В маршрутке на все мои расспросы он отвечал туманно: «Стратегические запасы». Мамы переглядывались, но молчали.
То, что пакет миновал гардероб Драмтеатра, усилило моё любопытство, но первый звонок оповестил нас, что пора двигаться дальше. Надо сказать, что места у нашей компании были в партере – довольно дорогие, как и сейчас. На втором ряду, совсем недалеко от сцены.
Мы расселись на местах – родители по бокам, мы в центре. Прозвенел третий звонок, зал погрузился в темноту, заиграла приятная музыка, и тут…
Справа послышалось дикое шуршание. После абсолютного молчания зала этот звук был ну просто оглушительно громким. Я обернулась и офигела – Никитос с невозмутимым видом достал из пакета двухлитровую «Кока-колу», два пакетика «Кириешек», упаковку чипсов «Лэйс» и шоколадку «Сникерс». Шуршание как раз исходило от открывающейся пачки сухариков. Заметив, что я на него смотрю, он протянул мне упаковку и, чавкая на весь зал, спросил:
- Будешь?
С этого момента спектакль пошёл мимо. Мой детский мозг разрывался между желанием взять вкусняшку и желанием сделать ему строгое внушение. Вкусняшка победила… не знаю, как моя мама не провалилась со стыда, сидя рядом с хрумкающими снэки непоседливыми детьми, но это был единственный раз на моей памяти, когда мы ходили в театр таким составом. Собственно, в антракте Никитос заявил, что после такого перекуса неплохо было бы поужинать в буфете. И желательно с «газявой» - ещё одно фирменное словечко из 2000-ых. Вот такая вот культурная жизнь была у двенадцатилетних мальцов…