Никаких гарантий  - 6⁠⁠

Егор Куликов

«Сеанс шестой - Последствия»

Сознание отказывалось возвращаться.

Бред с легкостью одерживал победу над реальностью, держа под контролем и слух и зрение.

Туман прорывался из другого мира в мир этот. Черные щупальца морбуса недвижимо свисали с потолка. В голове все еще был хор людских голосов.

Постепенно крики исчезали, Антон будто отдалялся от источника звука.

Несколько минут он не мог поверить, что без проблем слышит собственные мысли. Чтобы окончательно подтвердить свое состояние, шевельнул головой…

Зря это сделал. Заболело так, что сам готов был застонать громче, чем все те, погрязшие в тумане. Зачем-то сдержался. Стиснул зубы и стерпел.

В это время, черное размытое пятно возникло в противоположной от окна стене. Силуэт, напоминавший человека, долго наблюдал за ним. Словно бы ждал, когда он придет в себя, чтоб отсоединиться. Отлипнуть от стены и бесшумно паря, приблизиться к Антону.

Он коснулся руки и Антон, отдернув руку, снова ощутил нестерпимую боль. В этот раз сдержаться не удалось. Застонал. Слезы окропили глаза.

— Все хорошо… — сказал человек, но голос его точно был знаком. — Ты меня слышишь?

Антон желал посмотреть на человека. Опознать его. Но боялся шевельнуться. Он лишь глупо лежал и хлопал глазами, ничего не видя перед собой.

Снова рука незнакомца коснулась его.

— Это я, Антон. Это я…

Кто я? Кто ты? — спрашивал себя Антон.

А человек тем временем, продолжал:

— Я так за тебя боялась. Мы все переживали. Отец и я.

Антон осторожно склонил голову и признал маму. Страх и какая-то дикая паника начали отступать вслед за бредом. Вместе с этим коктейлем скверных чувств уходила и боль. Антон смог улыбнуться. По крайней мере, ему показалось, что он улыбнулся.

Мать взяла стул и присела у кровати.

— Как ты себя чувствуешь? Все хорошо?

Антон кивнул. Он почувствовал, как горячие пальцы матери касаются его руки. Гладят. Скользят. Сжимают предплечье.

— Тебе принести воды?

Антон кивнул.

Мать бесшумно встала. И, скорее, не пошла, а полетела. Не было слышно шагов. Шуршания одежды. И того, как она открывает и закрывает дверь. Если здесь есть двери.

Антон приподнялся на локти. Осмотрелся.

Почему-то только сейчас он понял, что лежит совсем не там, где в последний раз себя помнил. Но это его нисколько не удивило. Больше всего его внимание притягивали стены. Точнее то, что удавалось увидеть. Проклятый туман никак не хотел отпускать. Антон отчетливо видел лишь то, что было у самого носа. Свои руки. Ноги, покрытые белой простыней. Деревянное изножье кровати. Складной металлический стул. Тумбочку рядом с собой. Но чем дальше он смотрел, тем больше мгла скрывала реальность. Размазывала картину мира, точно художник прорисовал лишь ближайшие детали окружения, совершенно не позаботившись о том, что находится дальше.

Стены таяли в тумане.

Из этого тумана в очередной раз отделился силуэт и, лишь когда подошел ближе, Антон вновь признал в нем маму.

— Держи. Давай я тебе помогу.

Она поднесла стакан к губам. Другой рукой приподняла голову.

Антон лязгнул зубами по краю стакана. Вода оросила иссохшие губы. Залила шершавый язык, и Антон почувствовал, что вместе с водой к нему возвращается жизнь.

— Тише-тише… — приговаривала мама, приподнимая стакан.

Антон жадно лакал воду до тех пор, пока не увидел дно стакана, испачканное черной жижей. Он выплюнул воду и закашлял.

— Тише…

Мама одну руку положила на грудь, а второй схватила Антона за руку. Снова горячее прикосновение пальцев. Антон взглянул на руку и вместо привычных и нежных материнских пальцев увидел скользкие щупальца.

— Прочь! — проскрипел он и оттолкнул мать.

— Антоша… — едва не плача, произнесла она.

Антон хотел сказать что-то еще, но вначале почувствовал, а после и увидел, как сгущается туман. Сдавливает стены. Застилает окно, койку, тумбу, маму…

***

Окончательное пробуждение произошло на следующее утро.

Мама покорно сидела у койки. Дождалась, когда проснется. И с некоторой осторожностью спросила:

— Проснулся?

Антон ответил:

— Да.

Некоторое время он разглядывал палату. Особенно долго всматривался в окно и так же долго разглядывал стены. Он словно нарочно пытался выискать обрывки тумана, что все время преследовали его. Не нашел.

Чувствовал Антон себя хоть и вымотанным, словно после жуткого похмелья, но это все равно никак не шло в сравнении с его недавним состоянием.

По крайней мере, он мог видеть и говорить. Для начала этого вполне достаточно.

Мать рассказала, как он перестал отвечать на звонки. Как она приехала. Квартира была не заперта. И она безумно ужаснулась, когда открыла дверь и увидела его лежащим на полу.

— …дальше скорая. Больница. И вот… — мама развела руки в стороны.

— Сколько прошло времени? — сурово спросил Антон.

— Почти четыре дня.

— И что… я все время был в коме?

— Нет, что ты… — мать словно испугалась этого слова. — Не был ты ни в какой коме. Ты был в бреду, если можно так выразиться. Лепетал иногда какие-то слова. Несколько раз довольно сильно начинал дергаться. Как… как в агонии. Врачи вкалывали тебе успокоительное.

Антон отвернулся к окну и несколько минут молчал. Он пытался по обрывкам воспоминаний, по рассказам матери собрать пазл. Выходило скверно. Как-то все скомкано. Неправдоподобно. Нецелостно

— У меня рак? — спросил он, почувствовав, как подушка становится мокрой.

— Что ты такое говоришь… — вскочила мать со стула и начал ходить по палате. Благо, в этот раз Антон слышал ее шаги и то, как шуршит мятый пиджак. — Нет у тебя никакого рака. Это обычный нервный срыв. Просто понимаешь… как объяснил мне врач. На тебя столько всего навалилось одномоментно, что твоя психика ничего лучше не придумала, чем отключиться и уйти на перезагрузку. Так мне объяснил доктор. И я ему верю. — Мама вернулась на стул. — Ты еще пару дней отлежишься и можно будет выписываться. Нет у тебя никакого рака. Пока ты здесь лежал, тебя тысячу раз проверили. Анализы, УЗИ и всякое разное. Ты же знаешь, я не слишком сильна в медицине.

— А что с Чарли?

— У нас твой Чарли, — улыбнулась мама. — Отец безумно рад ему.

— Правда?

— Нет, конечно, — хмыкнула мама. — Сам же знаешь, что он живность терпеть не может.

— А работа? — вдруг встрепенулся Антон.

— Антон! — прикрикнула мама. — Вот только о работе тебе сейчас думать. Ничего не случится. Доедут твои камазы куда надо и без тебя. А уйдет эта работа, придет другая. Ты, главное, поправляйся.

Антон перелег на бок и скривился.

— Болит?

— Нет… просто устал. Как там Ира? — спросил он и мысленно обругал себя. Задал уже столько глупых вопросов, а о главном спросить не догадался.

Мама отвернулась, и лицо ее как-то сразу потемнело.

— Ира? — то ли просто повторяет, то ли зачем-то переспрашивает мама. — Дела у нее не особо изменились с момента твоей этой отключки… Вроде бы не лучше, не хуже. Но ты не переживай. С ней находятся ее родители. Мы даже виделись пару раз. Говорят, она несколько раз приходила в себя. О тебе спрашивала. — Таинственно улыбнулась мама. — Мы договорились, что пока она не наберется сил, ей лучше не знать, что у тебя так все вышло. Кстати! — засияла мама. — Забыла тебе сказать. Лиза приходила. Она очень за тебя переживает Антон. Представляешь, хотела вообще со мной здесь остаться. Но я ее выпроводила. А так, если коротко, то все хорошо. Ничего не изменилось.

Антон выслушал спокойно. Разве что последняя фраза как-то сильно кольнула самолюбие: Ничего не изменилось. Его не было около четырех дней, а ничего не изменилось.

Пожалуй, помрешь, и все останется прежним.

Мать еще некоторое время побыла рядом и уехала.

Два дня Антон лежал под наблюдением. Больше всего он боялся наступления темноты. Казалось, что стоит мраку проникнуть в палату то следом появится и туман. Облепит стены и сожмет сознание до размеров палаты. Но этого не происходило.

Время быстро стирало воспоминания, трансформируя их в страшный сон. В выдумку. Нет никакого другого мира! Нет тумана. Черной сущности нет. Ничего этого нет. Есть только он. И Ира еще есть… с этим проклятым раком. Только это реально, все другое — вымысел.

Антон довольно быстро вернулся к привычной жизни. Молодой организм затянул раны. Молодая память стерла дурное.

Скорее ради приличия, нежели по зову сердца, Антон навестил Иру.

Она сильно изменилась за это время. Даже лежа под капельницей, выглядела уставшей. Лицо посерело и стало матовым. Плотные кольца синяков окружали закрытые веки. Похудела. Иногда Антону казалось, что она и не дышит. Настолько невидимыми были ее движения.

Нельзя сказать, что Антон был равнодушен. Нет, кое-что он все-таки испытывал. Не любовь и не жалость, а скорее ностальгию по прошлому. Ведь невозможно смотреть на умирающего человек, и совершенно ничего не чувствовать. Это совсем надо быть бездушным кирпичом.

Но я не такой, думал Антон. Я как-никак с морбусом в схватку вступил. Спасти ее пытался. И до сих пор пытаюсь… Да, пожертвовав ребенком, но все же… хочу спасти. Да и женаты мы все-таки. Жили вместе. Горевали и радовались тоже вместе. И, может, даже где-то далеко осталась еще любовь. Та первая любовь, что возникла мгновенно. Что выросла из симпатии к кроткой девушке.

А теперь что?

Жалкое равнодушие, подхватил Антон свои мысли. Словно передо мной лежит далекий человек. Знакомый, не больше. Ни тебе дрожи внутри. Ни наворачивающихся слез. Ничего нет. Все-таки очерствел я за последнее время. Нервы ни к черту. Такими темпами и перегореть могу к жизни. Впасть в депрессию и продолжать жить, как зомби. Надо избавляться от этого чувства.

Даже прикасаться не хочу, с неким отвращением к самому себе признался Антон, оглядывая лицо Иры.

Однако, какие бы мысли ни посещали его. А некогда начатое дело надо было заканчивать.

Спустя три дня он стоял у знакомого дома.

— Ты изменился, — сказала ведьма с порога.

— Я знаю, — коротко ответил Антон и по-хозяйски вошел.

Не спрашивая разрешения, задернул шторы. Открыл форточку и уселся на привычную и такую неудобную табуретку.

— Ты настроен решительно, — кивая, сказала ведьма.

— Так и есть! — заявил Антон.

Он и вправду решил положить этому конец. И в этот раз он не ждал знаков природы. Не спрашивал совета матери. Он сам решил.

Сам.

— Давай уже, начинай тут дымить, — небрежно бросил Антон.

Ведьма улыбнулась и покачала головой.

— Оплату вперед.

— Там человек умирает, а ты о деньгах думаешь.

— Люди всегда умирают, — равнодушно прокомментировала ведьма. — Что мне теперь, о каждом горевать. Никакой души на такое дело не хватит.

Она быстро сходила в комнату. Вернулась с медной тарелкой.

Антон отдал деньги.

— Теперь будешь дымить?

— Буду. Только не торопи, спешка здесь ни к чему.

— Знаю. Но это дело слишком затянулось.

— Не по моей вине, — кольнула ведьма.

— Знаю, — слегка виновато, сказал Антон.

Он не стал наблюдать за приготовлениями. Думал лишь о том, что необходимо сделать в этом самом тумане. Подойти, погрузить руки, нащупать плотный комок и выдернуть.

— Кстати, а что дальше делать, когда я это… ну, вытащу ребенка?

— Скорми его морбусу. — Не оборачиваясь, ответила ведьма.

— То есть как?

— Просто кинь в него. Этого будет достаточно. Кстати, это даст дополнительный шанс для твоей жены. Может он наестся и оставит ее в покое.

— Хорошая еда, — сам себе сказал Антон.

Он чувствовал себя уверенным. Решительным. Настроенным. Но, посмотрев на руки, увидел, что они дрожат. Тогда он отвернулся, дабы не сбивать своего настроя. Пусть дрожат. Только где-то там. За пределами видимости.

Не следует сейчас сомневаться. Все должно пройти быстро и четко, как по инструкции.

Антон ощутил запах гари. Огляделся. Пока настраивался, комната прилично заполнилась дымом.

Вот уже и первый удар бубна прозвучал. Второй, третий…

Антон облокотился о стенку, откинул голову и закрыл глаза.

Не хотелось снова наблюдать этот переход в другой мир. Надо экономить силы и эмоции. Они сейчас ему нужны, как никогда.

— Вставай… — услышал он голос ведьмы.

Антон открыл глаза. Вся округа была в тумане. Так и должно быть.

— Надеюсь, ты сейчас не будешь импровизировать? — спросила ведьма, когда Антон встал.

— Нет! — коротко ответил он.

— Тогда следуй за мной.

Антон шел след в след. Старался не отставать и не терять ведьму из вида.

Плотную тишину начали разрезать людские стоны. Со временем они сплелись в сплошной хор боли. Кричали, выли, орали…

— Мы пришли, — сказала ведьма, делая шаг в сторону.

Да, мы пришли, подумал Антон, когда перед ним показалась мутная поляна.

— Она больше не танцует, — заметил Антон, указывая на Иру.

— И морбус стал больше, — подхватила ведьма. — Если что, ножниц у меня с собой нет.

— Смеешься.

— Нет. Предупреждаю.

— То есть, вытащить ребенка и просто бросить в морбуса? — напоследок спросил он.

Ведьма кивнула.

Антон подошел к Ире. Ее фантомное тело светилось голубоватым цветом. Легким и едва заметным.

И огромная тень морбуса нависала над ней. Он действительно стал больше. Теперь он походил на грозовую тучу, что распластала свои щупальца, как молнии.

Антон обернулся на ведьму. Снова она стоит так, словно ожидает очередь в туалет. Даже не смотрит.

Может, оно и к лучшему.

Один на один, решил Антон и подошел ближе.

Он зашел с противоположной от морбуса стороны. Здесь меньше вероятность, что щупальце коснется его. Хватил прошлого раза. Нога и грудь до сих пор иногда побаливают.

Около минуты Антон вглядывался в фантом Иры, словно одним взглядом пытался ее разбудить.

Затем закатал рукава и, не мешкая, погрузил их в тело. Холодок прошелся по рукам, приподнимая волоски. Но вязкая слизь тут же пригибала их к коже.

Нащупал теплый ком. Упругий, как резиновый мяч. Пальцы обхватили его. Сцепились замком.

Антон потянул на себя. Ира открыла глаза и, невзирая на щупальца морбуса, приподнялась. Выпрямилась. Она начала пританцовывать и извиваться.

— Это ради тебя, — натужено сказал Антон, продолжая тянуть.

Он словно тащил горячий кусок мяса из ледяной проруби.

Чем ближе ребенок подходил к границе внешнего мира, тем горячее он становился.

Как бы Антон ни старался. Какие бы силы не прилагал, а ребенок двигался медленно.

Ладони начали гореть. Руки же, наоборот, кололо от холода.

Ира в очередной раз выпрямилась и, открыв рот, закричала.

Морбус проснулся вместе с ней. Его булькающий голос клокотал над ухом, вплетаясь в стон Иры.

Антон стиснул зубы, чтобы не выдать себя криком. Он тащил, пока не увидел золотое свечение. Оно пробивалось сквозь фантом тела. И вскоре показалось уже здесь. В этом мире.

Чем больше он выходил наружу, тем ярче светился. Антон закрыл глаза. Хотелось закрыть и уши, но руки были заняты.

Наконец, он выдернул плотный сгусток света и повалился на землю. Ладони обжигало так, как если бы он держал в руках уменьшенное солнце.

Он встал.

Ира продолжала извиваться. Черные щупальца обвивали ее все больше. Впивались в тело и исчезали там.

Антон обернулся. В этот раз ведьма пристально наблюдала за ним.

Он размахнулся и бросил горящий шар в черную тучу. Он вошел туда, как раскаленный добела металл входит в сливочное масло. Черные стенки тела проглотили шар и сомкнулись, как смыкается водная гладь после брошенного камня.

Антон успел заметить, как несколько щупалец отцепились от Иры и безжизненно упали на землю прежде, чем почувствовал на плече руку.

Последнее, что он увидел, фантомное тело Иры. Тусклое и сливающееся с туманом.

А дальше он шел, схватившись горячей рукой за холодную руку ведьмы.

Очнулся он как обычно, на полу, жалобно скребя пальцами шероховатые доски пола.