Неумолимая сила. Глава 0
- Я помогу тебе все исправить. Я обещаю тебе.
Глава #0
Вы когда-нибудь думали, глядя на небо, какие ощущения вы испытали бы, оказавшись там? Не казалось ли вам, когда в солнечную погоду вы смотрели на безмятежно проплывающие облака, что вот умели бы вы летать, сейчас воспарили бы к ним? Думали ли вы, что смогли бы подняться над землей, глубоко дышать чистым прозрачным воздухом, наслаждаться тишиной и солнцем?
Холодно. Здесь чертовски холодно. Этот проклятый ветер завывает в ушах, не давая думать, а кожу обжигает порывами холода. Можно пробовать двигаться со скоростью потока, но это как пытаться подстроиться под долбежку соседа, шесть месяцев назад решившего, что сделать ремонт своими руками будет отличной идеей.
Солнце, словно издеваясь, когда поток успокаивается на секунду, одаривает вас теплом, чтобы потом опять чертов холодный воздух заставил вас захлебнуться в его порыве.
Я поднимался выше, больше мне было некуда. Выше и выше, пока чертов воздух не стал настолько разреженным, что я перестал его ощущать.
Солнце обожгло меня яростными лучами, но с этим я мог справиться, смог приспособиться так, чтобы ощущать только тепло.
Я поднимался до тех пор, пока не перестал чувствовать гравитацию, и только потом осознал, что не смогу вернуться. Я застрял.
Нет, даже хуже: я отдалялся от земли медленно и верно, беспомощно барахтаясь в невесомости и тщетно пытаясь изменить направление.
А потом я столкнулся с Иглой. Огромным темным куском космического кристалла, сотни лет назад застрявшего на стационарной орбите Земли. Просто врезался в него и остался на его поверхности. Игла была такой темной и отражала так мало света, что я ее и не заметил на фоне черного неба. Да что там — люди на земле ее заметили только с появлением соответствующей аппаратуры.
Когда солнце освещало то место, где я «прилип» к игле, словно вся Вселенная была на моей стороне. Словно кроме бесконечной пустоты звезд и меня не было больше ничего. А когда оно скрывалось, все это пропадало, был только холод. Он поглощал все мои чувства и всё, что оставалось, это чувствовать боль, съежившись и пытаясь втянуться, как черепаха в панцирь.
Для меня это была ночь. Я не знаю, спал я или нет, но первые мысли ко мне приходили только с восходом. Я считал это пробуждением.
Немного расправившись, я включал плеер, батарейка которого неумолимо стремилась к нулю. Иногда мне хорошо думалось под музыку, иногда в тишине, но, признаться, тишины тут было слишком много, и она была слишком тихой. Настолько, что порой в голове начинали звенеть голоса.
Мне было обидно.
Почему меня задевают эти люди? Фактически они мне никто. Потому что я их не понимаю? Это не так, я много чего в этом мире не понимаю.
Я как будто проигрываю снова и снова в какую-то дурацкую игру, правила которой не могу понять. Я не люблю проигрывать. Проигрыш — это результат непонимания, глупости или наивности. Проигрывают только те, кто не понял правил игры или не воспринял ее всерьез. Или те, кто не готов признать, что играет неправильно. Я никогда не был таким. Так почему же я проиграл? Я же и в этот раз всё делал обдуманно, каждый свой шаг я проверял в голове, каждое свое слово говорил, подумав о нем. Почему же так получилось?
Сколько я ни пытаюсь понять общество, мне все больше и больше кажется, что оно состоит из лицемерия и бреда. Лицемерие люди выдают за истину, объясняющую их существование и животные инстинкты, а бред — это набор бессмысленных фраз, которым они это лицемерие пытаются объяснить.
Если бы хоть один из них спросил себя: почему всё так? Но нет, они продолжают наворачивать это большими ложками, раз за разом повторяя друг другу какие-то, на их взгляд, прописные истины, передавая их из поколения в поколение, продолжая этот круговорот необоснованности.
Я не хочу думать, что я такой один.
Часто мне кажется, что и я, и они просто животные. Они — животные, смысл жизни которых такой же, как у бактерии, — есть пить и размножаться. С какой-то маниакальной страстью выискивают в заголовках постов и статей в интернете настоящий смысл своей жизни. Начинают спасать планету, расплетать теории заговоров, как им кажется, разбираться в важных вещах только потому, что их любимый дизайнер написал что-то псевдонаучное в своем твиттере. Все это жалкое копошение, жалкие попытки наполнить свою жизнь хоть чем-нибудь по-настоящему важным между поиском пропитания, зарабатыванием денег и выращиванием потомства. Отсюда, из космоса, с Иглы, когда заходит солнце и тебя окутывает холод, всё это выглядит как никчемные потуги.
В этом мире настала эпоха, когда быть собой запрещено законом. Времена первооткрывателей, ищущих себя путешественников, изобретателей, гладиаторов и гонщиков давно прошли.
Большинство видов спорта сейчас запрещены, так как опасны для здоровья. Свободно передвигаться по земле, не получив разрешения властей, нельзя, прыгать с парашютом могут только военные. Запрещены многие книги. Фильмы, которым еще двадцать лет назад давали «Оскар», теперь вне закона, потому что в них нашли педофилию и экстремизм. Разрешено только то, что полезно для общества. Даже высказанная вслух шальная мысль приведет к всеобщему порицанию, а иногда даже переезду в другой город. Работать на работе, есть полезную еду, читать книги о том, как вырастить здорового ребенка и сохранить брак, ходить в церковь…
Да, церковь переживает ренессанс. Когда у людей отняли всё, что могло им навредить, когда создали некий образ хорошего семьянина, отменили многие науки в школах как неприоритетные, вдруг всем резко оказалось весело от того, что они живут так, как угодно Всевышнему. Я их понимаю, Бог — это единственное по-настоящему великое, что у них осталось, и большее, чем их жалкие жизни. Они держатся за него как за единственное непостижимое, что еще разрешено. Конечно, все СМИ, и интернет, и билборды полны сопливых уверений, что ребенок — это вся жизнь и рождение нового человека — великое событие и квинтэссенция всех загадок природы, но я знаю, что эти лицемеры в глубине души не верят в эту собачью чушь.
Как же я их ненавижу.
У них отобрали всё, дали единственный способ жить, заперли в семьях, на работах, с правильным искусством, запретили разбивать коленки и залезать на высокие деревья. А они и счастливы. Теперь у них у всех есть один и тот же фильм, который они могут обсудить; одна и та же книга о том, как самосовершенствоваться за семь шагов, которую они могут рекомендовать читать друг другу; одни и те же нарушители, которых они всем городом готовы линчевать за превышение скорости или найденный косяк; одна и та же церковь, в которую они все ходят по воскресеньям, совершая одни и те же ритуалы, — вот он, новый виток эволюции человечества.
Одна большая, очищенная от вредного пластика, безопасная скотобойня, где все живут в достатке и плодят новых телят на потеху фермерам.
Неужели в этом изначально было человеческое счастье? Или где-то этот вид свернул не туда… У них же было столько книг, предостерегающих от этого, столько людей, борющихся против системы. Их изжили и вывели с планеты, как и большую часть животных, которые «могли укусить».
Ненавижу их. Трусливые, бессмысленные животные. Хотя нет, животных я люблю…
Но почему так обидно?
Это так похоже на самолюбование и уверенность в своей исключительности. Мне и правда стыдно думать, что я лучше их. Если бы я понял, почему они такие, если бы я понял, почему они счастливы, живя такой жизнью, возможно, я бы понял, что я не лучше. Быть может, это все чудесные думающие люди. И мне наконец станет легче.
Я бы сейчас выпил. Стаканчик егермейстера или хорошего виски. Я прям чувствую, как тепло расползается по телу из живота.
Надо выпить.
Так что же такое моя обида? Может быть, это всего лишь тоска от того, что я разочаровал, что я не такой, как другие люди надеялись? Девушки разочаровываются, когда понимают, что ты не можешь быть тем, кем они хотят тебя видеть. Друзья разочаровываются, когда понимают, что ты не хочешь заводить семью и вместе нянчить детей, разговаривая про садики, пока те бегают и орут на полянке. Родители от того, что ты прожил не ту жизнь, ради которой они тебя рожали. На работе — когда понимают что тебе больше не интересно…
Я всегда ждал этого разочарования, я всегда его дожидался.
Холод начал окутывать меня, остановив поток мыслей и оставив одну обиду. Солнце скрылось за гранью большого черного кристалла, погрузив меня во тьму, и только экран плеера продолжал светиться. Я выключил его, приготовившись к ночи.
Боль и обида окутали меня всего.
Внезапно я почувствовал тепло, исходившее из самой глубины.
Я был дома.
Эта точка, обида и темнота вернули меня в детство. Я был ребенком, родители были еще живы и молоды, у меня было столько планов! Я думал о том, какую прическу мне сделать завтра, чтобы стать симпатичнее. Чтобы мои одноклассники и одноклассницы оценили, каким стильным я могу быть. Чтобы в сотый раз попытаться понравиться девочке из класса.
Мне было пятнадцать, я был полон надежд, весь мир лежал у моих ног, я хотел купить машину и полететь в космос…
И меня здесь ждали.
Это была «яма», некая комната, в которой всегда темно. По ее периметру была стена, прячущаяся в тени, и только через дыру в потолке какая-то находящаяся далеко лампа дневного зеленоватого света выхватывала из темноты нечто напоминающее каменный пень метрового диаметра.
Он все это время ждал меня, он был тут всегда со мной, все эти годы.
Каин.
Он вышел из тени на свет и засмеялся. Каким-то злобным радостным смехом с подтекстом «ну что, каково тебе там было?».
Все это время он прятался тут в тени, забытый вместе с этой комнатой. Когда-то он был частью меня, слишком противоречивой.
Я молча подхожу к камню-пню и сажусь на него.
Каин отходит в тень. Он не будет говорить первым, ему это не нужно. Он знает себе цену. И я знаю свою. Я — Кард.
Я не ущербный, тут я не хуже кого-либо, без меня Каин просто тень, просто выдумка.
Это он сидит в яме, а я нет — я выхожу наружу. Я бывал в том мире и пытался победить, пытался понять, а он — никогда.
О боже, как бы мне хотелось с ним поменяться!
«Привет мой старый друг, — думаю я. — Спасибо тебе, что ты всегда тут».
— Как ты думаешь, а могло ли быть иначе? — наконец заговорил я. — Тогда, двадцать лет назад, если бы ты вышел из ямы со мной?
— Я не знаю.
— Может, я бы не болел?
— Это вряд ли.
— Может, я бы не проиграл?
— А может, да пошел ты?
— Ха…
Мы еще помолчали немного.
— Я не уверен, что могу выйти; возможно, эта яма это и есть я… Что будешь делать дальше?
— А что мне остается? Займусь своим здоровьем, займусь работой, найду себе хобби, заведу семью…
— Ясно.
— Вот скажи, я наигрываю, да? Я встаю и собираюсь уйти. — Это все голимые сопли, я не особенный, всё это херня, это просто нытье маленькой обиженной девочки.
Каин встает на моем пути, возникнув из темноты, и бьет меня по лицу.
— Как же ты меня задолбал! — сквозь зубы процедил он. — Я то, я сё! Сколько лет назад ты последний раз был тем, кем хотел? Без вот этих вот оглядок на страх показаться обиженной девочкой? А? Может, ты и есть обиженная девочка! Может, ты и есть тот самый пятнадцатилетний обиженный на мир ребенок! И что?!
— Я не хочу быть…
— Да срать хотела Вселенная на то, кем ты там хочешь быть! Ты за последние двадцать лет этого не понял?
— Нет, не понял. Я могу быть тем, кем захочу. Я не хочу перекладывать ответственность за то, кто я есть, на Вселенную!
— И чьи это слова? Ты серьезно вот мне сейчас решил выдать чужие мысли за свои? Алё! Я живу в твоей голове!
— Это правильные мысли, пусть и не мои.
— И ты всю оставшуюся жизнь решил потратить на то, что правильно?
Я улыбнулся. Я знал, что это цитата. Я снова сел, Каин сложил руки на груди, встав позади.
— Ты совсем не устаешь, да? А мне вот уже тяжело столько стоять.
— Ты никогда не был особо выносливым.
— Да? Мне казалось я был молод и полон сил…
Какое-то время мы снова молчим. Но в этот раз молчание прерывает Каин.
— Ты думаешь, что не скрывать себя, такого, какой ты есть, — это означает жалеть себя? Но скрывать себя такого, как есть, — это еще больше жалеть себя. Их там… — Каин кивает в сторону дыры в потолке. — Для них ты всегда будешь жалеющим себя, заискивающим или испуганным. Это их защита, они унижают всё, что не понимают. А всё, что они понимают, это пара правильных линий поведения. Это всё, слышишь? Толстый мужичок с домом, купленным в ипотеку, с тремя орущими детишками на маленьком заднем дворе и толстеющая жена с налетом сильного недосыпа на лице, ищущая себя в спасении планеты от пластика, — вот твой единственный способ получить их любовь. Ты знал это тогда, ты знаешь это сейчас. Зачем ты пытаешься их понять? Зачем?! Ты не видишь, что это не имеет смысла? Я же знаю, что видишь!
Мне было нечего ему ответить. Каин немного подышал и продолжил. Я видел, как в его глазах разгоралась ярость. Это были самые живые глаза, что я видел за последние десятилетия.
— Почему ты не вернулся? Тогда, двадцать лет назад, что случилось?
— Ну там же я живу, там мир, а у тебя тут просто яма.
— Это была не просто яма, тут была целая Вселенная, тут были книги, тут были фильмы, тут была музыка, игры, аниме, черт возьми, даже ты написал пару книг и рассказов, ты все это предал!
— Ну я...
Каин не в силах себя сдерживать, он хватает меня за волосы и оттягивает мою голову назад, он смотрит мне в глаза. В его глазах горит ненависть, всепоглощающая, всепрощающая, настоящая чистая ярость, этот взгляд завораживает.
— Ты все это предал! Теперь ты официально говно в обоих мирах!
Каин толкает меня вперед, я падаю на пол. Мой выдох поднимает кучу пыли в воздух, я переворачиваюсь на спину… тут так пыльно.
— И ради чего? — продолжает Каин. — Откуда ты пришел сегодня сюда? Как ты тут оказался? Куда ты пришел за двадцать лет?
— ...Меня обидел разговор с беспокойными мамочками.
Повисла тишина, и через мгновение по всей яме прокатился смех. Смеялся я. Смеялся Каин. Я смеялся так сильно, что от смеха у меня выступили слезы на глазах. Смех поднял еще больше пыли в воздух. Я поднял руку вверх, наблюдая, как она оставляет в круговороте пылинок тень. Пылинки пропадали и появлялись, словно повторяя случайные флюктуации, то, что он бы никогда не смог предугадать или объяснить.
— Грязно тут у тебя, — произнес я.
Солнце снова выглянуло из-за грани Иглы, и тело стало просыпаться, купаясь в его лучах. Я вдохнул полной грудью, если, конечно, вдох в настолько разреженном воздухе можно было таковым назвать. На заряде плеера остался последний процент.
Мне больше не было всё равно.
Интересно, а в этом воздухе вообще есть кислород? Я не знаю. Моему телу он совсем не нужен или я довольствуюсь его остатками? Что будет, если я отлечу дальше в космос? Смогу ли я долететь до Луны? Умру ли я по дороге?
У меня появились вопросы. Внутри меня появилось чувство.
Этот гнев, эта ярость в его глазах — она наполнила мою душу. Я улыбался.
Я попытался сесть, и у меня это получилось, хотя я был уверен, что отлечу от Иглы при малейшем движении.
Над моей головой простиралась огромная голубая планета, мой дом. Планета, миллиарды лет на которой развивалась жизнь, непостижимыми способами преодолевала препятствия, несколько раз почти полностью вымирала, но в итоге какими-то дивными путями привела к появлению меня.
Я хочу свою планету назад.
И я убью вас всех.