Национальное до Стояние ч2⁠⁠

Убедившись, что приятель размещен на законном, посадочном месте и правильно настроен, Витёк покинул вагон и стоял на перроне, пока хвост поезда не скрылся в лазоревой дали. Уехал… Слава тебе, Господи! Валерка был человеком запасливым. В чемодане у него нашлась литра колхозного самогону, шмат сала, с мясной прослоечкой, и несколько злющих луковиц. Поскольку организм его был измучен нарзаном и требовал немедленного принятия лекарственных препаратов, то Валерка не стал откладывать процесс излечения на долгий срок. Не обращая никакого внимания на попутчиков, которым посчастливилось путешествовать с

ним в одном купе, он достал из чемодана бутылку с мутноватой жидкостью, пошинковал ножом сало и очистил от кожуры луковицу. Употреблял алкоголь Валерка весьма своеобразно. Даже спирт он не закидывал, одним махом, во внутрь организма, а пил мелкими глотками, давясь от неестественности самого процесса. Вот… Выпил Валерка самогону, хрустнул свирепой луковицей, от которой у его попутчиков потекли в три ручья слёзы и рассказал присутствующим очень правдоподобную историю. Про то, как в семнадцатом году, он, на пару с матросом Железняком, брал Зимний рейхстаг. И про то, что лично он, заместитель командующего Черноморским флотом, допрашивал Адольфа Алозиевича Шикльгрубера Второго на предмет похищения последним, из его, Валеркиного дворца, янтарной, ванной комнаты. После столь занимательного рассказа, Валерка почувствовал себя весьма уставшим, и полез на верхнюю полочку. Немножко соснуть. Но моряк, он и во сне остаётся моряком. Даже если и сухопутным. Палубу, то бишь, полку, под настоящим моряком всегда слегка штормит. Попытался Валерка занайтовиться за что-нибудь, спасаясь от губительной качки. Но морская болезнь, настоящий бич моряцкого народу, настигла его и вывернула наизнанку. А-я-я-я-я-я-яй… Мало, что Валерка выдал наружу, в замкнутое, купейное пространство, всё выпитое и съеденной, так он ещё и рухнул вниз, со своей полочки, снеся напрочь купейный столик и сильно огорчив произошедшим своих попутчиков. Которые побежали жаловаться проводнику. Сердобольные у нас, всё же, люди. По отношению к заключенным, солдатикам и пьяным матросикам. Поохала проводница, засучила рукава и, совместными усилиями водворили они Валерку на его полочку. Всякое непотребство, учиненное Валеркой, убрали, столик, на старое место, притулили. Только, уставший от этих треволнений, народ собрался было расслабиться и отдохнуть, как – хла-абысь! И Валерка снова приложился к восстановленному столику. При этом, даже не проснувшись. Опять его впихнули наверх, порадовавшись попутно, что хотя бы на одно действо от матросика убыло. Но и недолго матросик наверху задержался. После очередного приземления на столик, народу надоело заморачиваться поднятием Валерки наверх, и он остался спать на полу купе. Очень уютно сложив обе ладони под небритую щеку. Оно, конечно, храпящее, военно-морское, тело дополнительных удобств в вагонный быт пассажиров не вносило. Но и не сильно раздражало. По крайней мере, внесло определённость в существующее положение. Поворчал народ, переступая через Валеркино тело с полотенцами в руках, потом рассосался по своим местам и отошёл ко сну. Приснился Валерке, в его хмельном угаре, престранный сон. Что будто бы он копает какой-то ход в чреве планеты. Землю отгребает назад, стремясь к неведомой цели. Вырытый лаз становится всё уже, воздух заканчивается и Валерка, в отчаянии, скребёт грунт, ломая ногти, окровавленными пальцами. Хочется ему закричать, но звуки застревают в горле и является, откуда-то из стены прохода, мерзкая рожа, и даже не одна, корча гримасы и насмехаясь над Валеркиной беспомощностью. Тут он проснулся. Оттопырил глазищи и попытался осознать - где находится? В полной темноте и тишине слышно было, как что-то, где-то звякнуло, громыхнуло, и полилась откуда-то вода, шумя и булькая. Поводил вокруг себя рукой Валерка, натыкаясь то на никелированную стойку купейного столика, то на рундук нижней полки и ничего не понял. Потом его рука наткнулась на собственный чемодан, скользнула под крышку и успокоилась на прохладной округлости ёмкости с самогоном. С трудом приподнявшись на локоть, Валерка откупорил пробку на бутылке, и отпил, почти половину содержимого, мелкими глотками… Старший патруля, дежурившего на железнодорожном вокзале города Севастополь, даже дар речи потерял, когда из вагона, прибывшего к перрону поезда, вынесли тело моряка. А следом его чемодан и бескозырку. Одет моряк был не то, что не по Уставу, а вообще в невообразимое подобие военно-морской формы, очень живописно дополняемое клетчатыми штанами. При этом моряк был мертвецки пьян. Сгрёб патруль, прибывшее к месту прохождения дальнейшей службы, тело в охапку и загрузил в вызванный, по этому случаю, автомобиль. Для доставки в гарнизонную комендатуру, на предмет дальнейшего разбирательства с обстоятельствами дела. Там, в комендатуре, выявив в карманах моряка сопутствующие документы, выяснили, что прибывшее тело принадлежит Ряпоконю Валерию Павловичу, проходящему действительную службу в должности водителя заместителя командующего Черноморским Флотом. Оба-на… Пока Валерка сладко похрапывал в персонально отведённой для него комнате, по инстанциям полетел соответствующий доклад. В виде телефонограммы, достигшей, через минимальное время, слуха старого вице-адмирала. Надо сказать, что к тому времени, как Валерка прибыл в город Севастополь, поисковые мероприятия, по факту его исчезновения, достигли своего апогея. Нужно было принимать решение о передаче материалов в военную прокуратуру, на предмет возбуждения делопроизводства о дезертирстве. Либо писать заявление в милицию по факту пропажи человека. И то и другое было крайне нежелательным делом. Возраст у заместителя был пенсионный, и данное событие могло послужить основанием для его увольнения в запас. Поэтому информацию о появлении своего водителя, пусть даже и в неподобающем виде, адмирал воспринял с огромным облегчением. Коменданту был отдан приказ: Валерку не прессовать, выдержать несколько дней для приведения в порядок и чувство, и доставить к месту прохождения службы. О наказании нарушителя решение будет принято отдельным порядком… Возможно, и сам адмирал, в бытность свою молодым человеком, не отличался примерным поведением. А может быть внуки его чем-то на Валерку походили. Только, когда его непутёвый водитель предстал пред адмиральским взором, то последний осмотрел, виновато поникшую, фигуру моряка с головы до ног, вздохнул и приказал приступить исполнению служебных обязанностей. И всё. Пронесло, стало быть, Валерку, через грозовую тучу. Тут бы и сделать соответствующие выводы виновнику торжества. Они, в дальнейшей жизни, очень сильно могли пригодиться. Но нет… Бацилла духа, витавшая в воздухе общежития Лесотехнической Академии, уже отравила Валеркино сознание навсегда. Не заметил адмирал никаких изменений в поведении своего подчинённого. Да и некогда ему было особо вникать в его внутренний мир. Где заботы адмирала и где водительские мыслишки? А напрасно он этого не сделал. Начал Валерка, используя своё, привилегированное положение, к спиртику прикладываться. С такими же матросиками срочной службы, находящимися на разных должностях в штабе Черноморского Флота. А по вечерам, пользуясь отсутствием командирского надзора, и прикрываясь текущим обслуживанием адмиральского автопарка, в гараже у него закручивались бесшабашные попойки с привлечением лиц женского пола, нетяжелого поведения. Очень быстро гараж стал напоминать собой филиал успешного борделя, пользующегося повышенной популярность в матросской среде. Сколь долго могло существовать подобное положение, сказать трудно. Скорее всего, прихлопнули бы тёплую компанию по чьёму-то докладу, разогнали виновников на боевые корабли, и всё опять вернулось на круги своя. Но судьбе было угодно расписать события по другому сценарию. В какой-то весенний день, часа в два ночи, Флот был поднят по учебно-боевой тревоге. Валерке, находящемуся в состоянии не то пьян, не то ещё не протрезвел, поступил приказ: выдвинуться на автомобиле УАЗ к месту жительства своего командира и доставить последнего в штаб Черноморского Флота. Что Валерка и исполнил. Вернее, первую часть этого приказа. Добрался до дома, где проживал адмирал, распахнул перед ним пассажирскую дверь, включил зажигание, скорость… А вот, что было дальше – помнил смутно и отдельными эпизодами. Запало в память, что адмирал пару раз делал Валерке замечания, по поводу слишком быстрой езды по ночному городу. На что Валерка только лишь ухмыльнулся и ещё добавил газу. На каком-то перекрёстке, с правой стороны, выскочил такой же, спешащий УАЗик, и Валерка, под отчаянный мат адмирала, резко закрутил рулём, стараясь избежать столкновения. Раздался визг покрышек, глухой удар и их УАЗик перевернулся через крышу, встав обратно на колеса. Валерка на короткий момент потерял сознание, а когда оно к нему вернулось, то увиденная картина выбила из него хмель в мгновение ока. УАЗик, создавший им помеху, валялся поодаль вверх колёсами. А впереди Валеркиного автомобиля лежал, в свете фар не подающий признаков жизни, в луже чего-то там, его командир. У самого Валерки руки были в какой-то, остро пахнущей, клейкой жидкости. Ветровое стекло УАЗика рассыпалось на мелкие осколки, металлические трубы, составляющие основу крыши автомобиля, погнулись на один бок. Валерка, дрожащей рукой, нащупал в замке зажигания ключи и включил стартер. Двигатель УАЗика провернулся несколько раз в холостую, чихнул и заработал ровно и привычно. Валерка включил заднюю передачу, отъехал немного в сторону, переключился на первую скорость, осторожно объехал место аварии и рванул в темноту городских улиц. Куда – он ещё и сам, толком, не знал. Только бы подальше от этого страшного места. Вон из города. Как ни затуманены были его мозги алкогольными парами и произошедшим событием, а инстинкт самосохранения сработал чётко. Выбираться из города следовало окольными тропами. Коих Валерка изучил, в этом городе, немало… Утро, наступающего дня, застало его далеко за городом. В виноградниках, раскинувшихся за Севастополем, на огромных территориях. В домике сторожа, которому Валерка изложил версию своего здесь неожиданного появления, вызвавшую полное понимание со стороны человека, и самого, в своё время, оттянувшего лямку срочной службы на одном из флотов необъятного Союза. Якобы, по версии Валерки, совсем невмоготу стало ему от издевательств старших, по службе, товарищей. Превратили они жизнь Валеркину, в сплошной ад. И надумал он добраться до самого командующего флотом, чтобы донести до последнего всю горькую правду, о творящихся на его флоте беззакониях. А автомобиль прихватил, когда понял, что от погони ему не уйти. Оттолкнул замешкавшегося водителя, вскочил за руль и был таков. Да, вот, не повезло. Отсутствие опыта вождения, спровоцировало переворот на крутом вираже. Но от погони удалось оторваться. Нужно вот, теперь, пробраться в город и позвонить кое-кому, чтобы сообщить, что жив он и здоров. Чтобы вещи гражданские принесли, еды, да и вообще… Попроведовали, что ли... Сторож подвоха в этом повествовании не почувствовал и вызвался в город сходить, и кому следует, позвонить. В «кому следует» числилась одна из Валеркиных зазноб, навещавшая его, в последнее время, в адмиральском гараже. От Валеркиных ласк была она без ума. Голову теряла. Готова была пойти на любые поступки в отношении предмета своего обожания. Поэтому, после звонка сторожа, не замедлила объявиться на точке Валеркиной дислокации. Притащив с собой выпивку, продукты и гражданскую одежду. Впрочем, в выпивке и так недостатка не было. Сторож навострился делать из элитных сортов винограда такое вино и в таком количестве, что хоть залейся им под самую горловину, а всё одно, всего не выпьешь. УАЗик они определили в крытый корпус с сельхозтехникой, где Валерка привел его, понемногу, в порядок. И покатила у них интересная жизнь. Днём они отсыпались, а вечером, из города, прикатывала компания ребят и девчат, пилось вино, взнуздывался Валеркин, боевой конь и голые, при луне, носились они по виноградникам, любя друг друга и всю эту, столь скоротечную жизнь. Может, с месяц всё это продолжалось. Может – и больше. Но ведь Валеркино исчезновение, с места происшествия, не прошло незамеченным. Понятное дело, если водитель исчез, вместе с автомобилем, в одном месте, то он, по логике вещей, должен появиться на нём в другом? Конечно, должен. Просто это появление – дело времени. А вычислить само это место – дело техники. Вот и вычислили. Проснулся как-то Валерка средь бела дня, словно от какого-то толчка. Рядом похрапывал верный друг сторож. Прислушался Валерка к звукам, доносящимся снаружи - вроде всё тихо. А что-то изнутри скребёт, покоя лишая. Натянул торопливо брюки, рубашку и выбежал наружу. По приставной лестнице вскарабкался на крышу сторожки, огляделся вокруг и оторопел от увиденного. Перекрывая пути отхода, поперёк дорог, образованных ровными рядами виноградника, стояли военные автомобили. А вкруг сторожки, сжимая кольцо оцепления, двигались вооруженные автоматами люди. И всего-то ничего им оставалось до сторожки. Но и заяц, загнанный в угол, становиться, на короткое время, храбрее льва. Слетел кубарем Валерка с крыши, забежал в помещение, где от посторонних глаз скрывали они УАЗик, и прыгнул за руль. Вжикнул стартером мотор, включил передний мост, благо хабы никогда из зацепления не выводил, и первую передачу. Раскрутил обороты двигателя, удерживая автомобиль педалью сцепления, и вырвался на волю, с заносом вписав УАЗик в крутой поворот. Окружающие сторожку бойцы и сообразить ничего не успели. А стрелять по колесам им был не вариант. Друг друга могли, вполне, перестрелять. Так что пролетел Валерка мимо охотников на себя и погнал автомобиль вниз, к городу даже и подумать, толком, не успев - куда ехать и зачем? Ведь всё одно - далеко не убежишь. Поймают, при таком раскладе. Как пить дать, поймают. А вот какойто чёрт, сидящий последнее время в Валерке, гнал его прочь, вопреки здравому смыслу. Увидел он в зеркало заднего обзора, что погоня за ним уже организована. И поднасел на педаль акселератора. Мелькнули, как в замедленной кинохронике, последние ряды виноградника, замаячили вдали городские строения и Валерка увидел на своём пути преграду. Из поставленных, поперёк дороги, грузовых автомобилей, рогаток с колючей проволокой и мельтешащих возле них людишек, что-то там такое растягивающих, ему, Валерке, на радость. Заметался Валерка в отчаянии – куда бежать? Сзади погоня поджимает, впереди заслон, по бокам – обрыв глубоченного оврага. А, потому, никак и не перекрытого. Э-э-х-х! Где наша не пропадала? И свернул Валерка в сторону оврага и скрылся из глаз догоняющих и поджидающих. Не удержался УАЗик на крутом обрыве и полетел вниз кувырком, разбрасывая в стороны от себя отлетающие детали. Схватились за головы преследователи, наблюдающие эту картину, поскольку исход её был для них ясен. Раз пятнадцать перевернувшись через крышу, замер УАЗик на дне оврага грудой покорёженного металла. Окончив на этом свою, богатую событиями, автомобильную жизнь. Послали отцы-командиры солдатика, с санитарной сумкой на боку, вниз. Дабы убедиться в том, что то, что осталось от возмутителя спокойствия, всё ещё находится в этой куче металлолома и не сбежало, куда-нибудь, пользуясь всеобщей суматохой. Подобрался солдатик к металлолому, пригляделся, запустил руку куда-то, в эту кучу, и замахал наверх рукой. Жив, мол, курилка! Покачали головами удивленные отцы-командиры, и отдали приказ: доставить негодника наверх. Для лечения и подведения, в дальнейшем, под судебное разбирательство. А когда увидели Валерку воочию и подвергли медицинскому освидетельствованию, то впали в сомнение. Поскольку, не живут на белом свете люди с таким количеством травм внутренних органов и переломов конечностей. Места живого на Валерке найдено не было. Получился из него этакий суповой набор из мелкодроблёных косточек, завёрнутых в прохудившуюся, при падении в овраг, кожу. Целый месяц Валерка балансировал между жизнью и смертью. Но - выдюжил. Вполне возможно, что кому-то там, на самом-самом верху, тоже любопытство не чуждо. Что, мол, после всего этого из этого раздолбая получиться может? Сделает он для себя соответствующие выводы, или опять все усилия мимо? Посетил Валерку, замотанного в бинты и растянутого по госпитальной палате тросами с гирями, и его непосредственный командир, старый вице-адмирал. Поломал он, во время той аварии, ногу и получил сотрясение головного мозга. Очень зол был на Валерку. Обещал, заочно, упечь неблагодарное существо к Макару, на кулички. Телят пасть. Но… Пришёл в госпиталь, посмотрел на распнутого тросами Валерку, покачал седой головой и сказал, что сам себя Валерка наказал. И что зла он на него не держит. Что, даже, никакому дисциплинарному взысканию его подвергать не будет. Что сразу же и комиссует, как только Валеркино здоровье это сделать позволит. Лишь бы больше не видеть его и не слышать ничего о нём. Вот как впёкся, рядовой матросик, заместителю командующего Флотом. И слово своё адмирал сдержал. Комиссовали Валерку, по состоянию здоровья, как только он с постели поднялся, и ходить начал. Долго он, уже на гражданке, раны свои зализывал. И, при каждом удобном случае, особенно будучи подшофе, рассказывал всем встречным и поперечным о своих болячках, полученных во время защиты священных рубежей нашей Родины. Знали мы, в подробностях, сколько переломов, и каких  конечностей, у него случилось. Как была разорвана селезёнка и отбиты почки. И как лишился всех передних зубов. Вот такая вышла история. А творчество-то здесь причём, небось, спросите Вы? Да, может так статься, что и ни при чём, вовсе. А так… Заманить читателя на научную беседу. Хотя… Чем жизнь человеческая – не объект творческого приложения? А Валерка сошелся с той самой Зинкой, женой Санька - его напарника по тракторному ремеслу. Которая, к тому времени, Санька бросила. Из длинной и худющей особы, превратилась она в здоровенную бабищу, торгующую на рынке хлебом. И не считающей зазорным, к Валерке применять взыскания, в виде увесистых тумаков. Это когда Валерка излишне увлечётся чьими-то внешними параметрами, или переберёт с алкоголем. А Ванька Валерка считает своим сыном. А и правда… Если присмотреться, то просто – одно лицо. Характеры, только, разные. Но это – так Всевышний распорядился. А я, всего лишь - записал увиденное лично, и услышанное от других. Как получилось – не мне судить…