Мирное небо. Глава 2 (окончание)⁠⁠

Ссылка на книгу:

https://author.today/work/434487

Мой ТГ:

https://t.me/borovitsky

Приятного чтения!

В кабинете директора было тихо. Ему бы подошло тиканье старинных часов, но часы были обычные: электронные, с крупными зелёными цифрами.

15:12. Почти вовремя.

— Простите, как вас зовут? — важно спросила Лидия Сергеевна.

— Андрей Дмитриевич, — подчеркнуто вежливо кивнул дедушка. — Очень приятно.

Никита посмотрел на него с благодарностью. Дедушка не только согласился защищать Джавада, но и прошёл в кабинет несмотря на возражения.

— А вас, простите? Как по отчеству? — Лидия Сергеевна царственно повернулась к маме Джавада.

— Лейла, — мягко улыбнулась та. — Можно просто Лейла.

Она была очень красивая. Высокая, стройная, с копной иссиня-чёрных волос и огромными глазами, словно у принцесс из сказок. А ещё от неё вкусно пахло. Чем-то восточным и пряным.

Раздался стук. В кабинет зашёл Северов.

— А-а, Виктор Егорович, — улыбнулась директор. — Присаживайтесь.

Кивнув, Северов умостился на стул возле Классручки. Он успел переодеться в джинсы и белую рубашку навыпуск. От него веяло солдатской чистотой.

— Итак, начнём, — сказала директор. — На тебя, Джавад, поступила жалоба. Содержание весьма тревожное: ты спровоцировал драку. Причём, — она сделала ударение, — на религиозной почве.

Лидия Сергеевна помолчала, любуясь произведённым эффектом. Лейла напряжённо улыбалась. Её руки крепко стиснули модную сумочку, которой она отгораживалась от директора, словно щитом. Джавад молчал, играя желваками. Никита от нервозности заёрзал.

— Мы, конечно, уважаем культурные особенности… в разумных пределах. Но раскола мы не потерпим. Ты хочешь что-то сказать? — приторно улыбнулась Джаваду директор.

— Если позволите, сначала я, — вмешался дедушка. Его было не узнать — спина выпрямилась, взгляд — внимательный и цепкий. Как у папы.

— Вообще-то… — недовольно начала Лидия Сергеевна.

— Вообще-то это касается моего внука, — в тон отрезал дедушка. — Которого недавно избили в классе, а сегодня чуть не избили вновь. И за что? За то, что вступился за друга? Что у вас тут творится, уважаемая?

Никита открыл рот от удивления. Оказывается, дедушка мог быть и таким!

— Ваш внук — это тема для отдельного разговора, — нахмурилась директор. — С ним мы тоже разберёмся. Раз уж вы всё равно пришли.

Лидию Сергеевну не так-то просто сбить с толку. Не зря её прозвали «Креслом» — сидит в нём с незапамятных времён. Но и дедушка оказался не лыком шит.

— Нет уж, давайте сейчас, — упёрся он. — Никиту обвиняют чуть ли не в подрыве устоев. А он всего лишь заметил, что в Готландии не все плохие. Это разве не правда?

— Андрей Дмитриевич, — укоризненно начал Северов. — Ну хоть здесь не начинай про дружбу народов.

— А что плохого в дружбе народов? — возмутился дедушка. — Лучше пусть грызутся, как сейчас?

— Послушайте, Андрей Дмитриевич…

— Это вы послушайте! — снова перебил дедушка. — Я офицер, у меня награды. Я такой скандал подниму! Почему Заставе позволено избивать учеников? Что за школьные патрули с особыми полномочиями?

Лидия Сергеевна ошарашенно молчала. Судя по всему, она не ожидала такого напора.

— Я до Генерального Министра дойду! — бушевал дедушка. — Я фашистов не испугался! И Джавада не трожьте, не имеете права. У нас свободная страна, пусть верит, во что хочет!

— Ну вы даёте… — Северов недовольно покачал головой. — Я думал…

— А тебе, Витя, должно быть стыдно! — накинулся на него дедушка. — Ты учитель, вот и учи! А не взращивай зверей!

Побледнев, Северов встал. Не испугавшись, дедушка тоже поднялся. Повисло нехорошее молчание.

— Они патриоты, — очень тихо сказал Северов.

— Патриоты не рвут друг другу глотки, — так же тихо ответил дедушка. — И не набрасываются стаей на одного. Я очень в тебе разочарован, Витя. Не приходи к нам больше.

— Это не вам решать, а Роме — оскалился Северов. — А к вам не приду. Не беспокойтесь.

— Давайте немного остынем, — вмешалась Лидия Сергеевна. — Виктор Егорович, Андрей Дмитриевич! Мы, разумеется, не имеем ничего против Джавада, и примем все меры…

— Вот и примите. — Дедушка не сводил с Северова глаз. — Я внука в обиду не дам. И друзей его тоже.

— Чего ты хочешь? — выпятив челюсть, спросил Северов. — Заставу распустить? А не жирно?

Тут вдруг вмешалась всеми забытая Классручка:

— Я согласна с Андреем Дмитриевичем. Школьные патрули нам ни к чему. А для политики есть урок «Патриотических бесед».

Лидия Сергеевна удивлённо молчала. Никита еле сдержал улыбку. Ай да Классручка!

— Соглашусь с Мартой Алексеевной, — сухо кивнула директор. — Виктор Егорович, донесите до ваших подопечных, что патрули и… собрания на школьной площадке должны прекратиться.

— Договорились, — не очень уважительно ответил Северов. — Но ребят в обиду не дам!

Не дожидаясь разрешения, он встал:

— Это всё, товарищ директор?

Помедлив, Лидия Сергеевна кивнула.

***

Выйдя из школы, дедушка поморщился и потёр грудь:

— Погоди, Никитка.

Немного отдышавшись, он достал из пузырька таблетку и положил её под язык. Мимо не глядя прошёл Северов. С дедушкой он подчёркнуто не попрощался.

— Чудак-человек, — проворчал дедушка. — Кругом враги мерещатся, не навоевался. Эх, Витя, Витя…

— Дед, а что с ним?

Никита расстроился, что дедушка поругался с Виктором Егоровичем. Всё-таки папин друг.

— Да как тебе сказать… — улыбнувшись, дедушка ласково погладил внука. — Справедливости он ищет. Только не там.

Никита хотел спросить, где искать справедливость, но тут послышались голоса. На крыльцо, оживлённо беседуя, вышли Лейла с Классручкой. Следом выскочил радостный Джавад.

— Спасибо вам! — Увидев дедушку, Лейла прижала руки к груди. — Спасибо, что заступились!

— Да ладно, — скромно отмахнулся дедушка. — Чего уж там.

— Дед, ты такой был… воинственный, — уважительно протянул Никита. — Я не думал…

— Лучшая защита — нападение, — подмигнул ему дедушка. — Но мы, к сожалению, не победили. Джавадик, не обижайся, но цепочку всё же спрячь. И в школе потише. Не давай им повода.

Помрачнев, Джавад убрал треугольничек под футболку. Лейла сказала ему что-то на арабском. Джавад кивнул:

— Спасибо. Я понимаю.

— Я такого больше не допущу, — решительно сказала Классручка. — Они позорят Тихореченск. Тут всем есть место.

— Я не прятал, потому что… — Джавад замялся. — Память. О дедушке.

— Серапианец? — уточнил Андрей Дмитриевич.

— Он был Инженером, — вмешалась Лейла. — Верил в… аль-кийям ар-рухийя, — она зачем-то посмотрела на Классручку. — В ценности, вот!

— Истина, мужество, сострадание, — кивнул дедушка. — Многие Инженеры это разделяли. И я тоже.

— А вы?.. — удивлённо вскинула брови Лейла.

— Политрук, ещё с Республик, — кивнул дедушка. — Давняя история. При случае расскажу.

Никита вспомнил, что в дедушкином кабинете до сих пор стоит красивое знамя его части. На небесно-голубом фоне — рука с факелом, вписанная в шестерню. Символ труда, мира и прогресса. Тогда в это верили.

— Нашего дедушку убили, — словно оправдываясь, поведала Лейла. — В Византии на Инженеров охотятся.

— Дела-а… — Дедушка покачал головой. — А знаете что? Приходите ко мне в гости. Прямо сегодня. И вас, Марта Алексеевна, буду рад видеть. А ты, Никитка, Маруську с папой позови.

— Благодарю, — потупившись, пролепетала Марта Алексеевна. Обрадованный Никита не понял, почему она замялась.

Летящая сквозь солнечный день пушинка заложила крутой вираж и приземлилась Лейле на нос. Чихнув, Лейла звонко рассмеялась.

— Пожалуй, нам пора, — сказала она. — Спасибо за приглашение. Мы обязательно будем.

***

Папа пришёл первым, благо дедушка жил тут же, на Приречной. Вручив бутылку и купленный в магазине торт, уселся за стол. Дедушка колдовал у плиты: он обожал готовить.

— Вы чего с Витей поругались? — помолчав, спросил папа. — Говорит, обидел ты его.

— А Витя не рассказал, чем в школе занимается? — уточнил дедушка. — Кого воспитывает?

— Да ладно, бать, — отмахнулся папа. — Просто помогает пацанам.

— Джавад сейчас придёт, он расскажет. — Дедушка повернулся, воинственно размахивая деревянной лопаткой. — Нельзя так.

— Родину любить нельзя? — возмутился папа.

— Можно и нужно, — кивнул дедушка. — Только если я люблю Никитку, это не значит, что ненавижу остальных. А они ненавидят. И Витя им в этом потворствует.

— Он ветеран, — укоризненно сказал папа. — За страну воевал. Между прочим, за твои Республики.

— И что? — спохватившись, дедушка перемешал шкворчащее мясо. — Я тоже ветеран и тоже воевал. За будущее, за всех. А Витя не понимает, что война войне рознь. Что не каждая — за правду.

— Опять ты за своё, — скривился папа.

— А что «опять»? — полюбопытствовал дедушка. — Ты спросил, я ответил. Витя — несчастный человек, заблудший. Только если его не остановить, он такого наворотит…

В дверь позвонили. Отерев руки о фартук, дедушка поспешил к двери.

Первыми зашли Джавад с родителями. За ними вбежала Маруська. А следом… следом зашёл маруськин папа Родриго вместе с раскрасневшейся Мартой Алексеевной.

— Хасан, очень приятно, — представился папа Джавада, передавая пакет. — Возьмите, Лейла испекла.

— Ну вы даёте! — заглянув в пакет, воскликнул дедушка. — Да тут на роту солдат!

— Я тоже кое-что приготовила. — Классручка передала дедушке накрытую доску с ароматно пахнущим пирогом. — Здравствуй, Никита.

Стараясь не смущать Марту Алексеевну, Никита серьёзно поздоровался. На кухне, разбирая принесённое, охал дедушка. Он решительно не понимал, что со всем этим делать.

— Роман, — помедлив, подошёл к гостям папа. — Очень приятно.

Он обменялся рукопожатиями с Родриго и Хасаном, вежливо кивнул Классручке и Лейле. Казалось, папа был не в своей тарелке, но тщательно это скрывал.

— Ну что встали, садимся! — Дедушка суетился вокруг стола. — Хасан, Лейла, проходите к окну. Джавадик, а ты с Никитой. Марта Алексеевна, передайте. Благодарю!

Никита обожал эти посиделки. Старый дом даже пах по-особому — деревом, лаком… Историей. За окном опускался вечер, неподалёку лениво плескалась Сиротка. Тянуло сиренью и речной прохладой.

Понемногу завязался непринуждённый разговор. Папа Джавада рассказал, что он доктор. Стажировался в Готландии, а работать будет в Тихореченской поликлинике. Никите Хасан понравился — у него были добрые и умные глаза. Как у настоящего врача.

— А вы, военный, да? — увидев, что папа отмалчивается, Лейла обратилась к нему. — Мне немного рассказывали.

— Служу тут неподалёку, — сдержанно кивнул папа. — Стратегический объект. Граница с Дальним Краем.

— Как интересно! — восхитилась Лейла.

— А вы здесь надолго? — вдруг перебил папа. — Или проездом?

— Мы надеемся остаться, — вежливо, но твёрдо ответил Хасан. — Работать, учиться. Приносить пользу.

— У вас на родине война, а вы сбежали? — Папа поднял брови. — Почему не дерётесь?

— Не хотим погибать и убивать, — спокойно объяснил Хасан. — Я врач, я лечу и спасаю. И отправлять детей на бойню не собираюсь.

— Наш сын Халид там. — Глаза Лейлы заблестели. — Хотели забрать, но он отказался. С кем воюет, за что? Финикийцы говорят, Арвад — их земля. Но разве нельзя приезжать в гости?

— Наши не лучше, — хмуро добавил Хасан. — Никто не хотел договариваться, все сразу кинулись в драку.

— Вы правильно поступили, — вмешался Родриго. — Детям не место на войне. Возьмите, — он достал из кармана визитную карточку. Я состою при Ордене Защитников. Постараемся вам помочь.

Бережно подержав карточку, Хасан убрал её в кошелёк.

— Спасибо. Но я думал, Орден защищает только детей города.

— Джавад тоже наш, — отрезал Родриго. — Да и разве важно, где ты родился?

Никита молчал, вспоминая выпуски новостей. Южный Восток. Пыльные, жаркие, тесные улицы. Старые танки со ржавыми проплешинами на броне. Какие-то парни бегут, отстреливаясь из автоматов. Может, среди них был и Халид.

БЫЛ.

Папа опустил глаза.

— Простите, — глухо сказал он. — Нервы. Я, пожалуй, пойду.

— Останьтесь, — тихо попросила Классручка. — Вы ведь тоже защитник.

— Мне кажется, вы очень устали, — добавил Хасан. — Говорю как врач.

Папа действительно выглядел неважно: бледный, осунувшийся, под глазами мешки. Последнее время он приходил за полночь, а утром уже был на службе. Никита всё чаще ночевал у дедушки: неприятно ложиться спать в пустом доме.

Внимательно посмотрев на Хасана, папа протянул ему руку:

— Был неправ.

— Бывает, — пожал в ответ руку Хасан. — Я вижу, что вы не со зла.

— Ну вот и славно, — подытожил дедушка. — Детвора, мы ещё поговорим, а вы идите погуляйте. К сладкому позовём. Слово Инженера.

***

— А вы кем хотите быть? — спросила Маруська.

Они сидели на лавочке у дома, прислушиваясь к доносящимся из окна разговорам. Сладкое пропускать нельзя. А со взрослых станется и забыть.

— Гитаристом, — мечтательно протянул Джавад. — На рок-концертах выступать. Как High Voltage, группа такая.

— Ничего себе… — уважительно протянула Маруська. — А я хочу зверей лечить. Как это называется…

— Ветеринар, — глядя на высыпавшие звёзды, лениво подсказал Никита.

В кустах застрекотал сверчок. На потрескавшуюся скамейку выполз зелёный клоп и деловито зашевелил усиками.

— Никит, а ты? — не отставала Маруська. — Кем будешь, когда вырастешь? Космонавтом?

Никита вздохнул:

— Не космонавтом, а звездолётчиком. Капитаном корабля.

— Как Деверо? — Джавад тоже любовался созвездиями.

— Угу.

Говорить не хотелось. Хотелось стоять на мостике и приказывать немедленно идти к Мионису. Грозно и строго вглядываясь в тёмную бездну.

«Поля на максимум! Активировать излучатели! Экипажу занять места согласно боевому расписанию!»

— А мне вот Звёздный Страж нравится, — словно угадав его мысли, поделился Джавад.

— Это да, — выдохнул Никита. И прогундосил голосом переводчика:

— Лорд Калеб, Тёмная Звезда готова к бою с флотом повстанцев.

Джавад прыснул.

— Горизонт лучше, — вступила Маруська. — Там не воюют.

— Как же «не воюют»? — удивился Никита. — Воюют, ещё как.

— Люди не воюют, — поправилась Маруська. — Мирно живут.

Стало грустно. Вспомнился Толька. Ведь из него бы вышел отличный старпом. Или даже капитан.

— Люди всегда будут воевать, — тоскливо сказал Джавад. — Ничего не поделаешь.

— Неправда, — шлёпнув по щеке, Маруська размазала жирного комара. — Юрген верил, что хороших людей больше. Что можно жить по-другому. Папа рассказывал.

Никита хотел возразить, но в кармашке снова толкнулась монетка. Волшебная она, что ли?

— Мама говорит, — поделился Джавад, — что добро побеждает. Всегда.

— И тётя Марта тоже, — улыбнулась Мышка. — Она хорошая, добрая.

Никита ласково прижал Маруську к себе. Мамы у неё не было, она пристрастилась к блиссу, и папа не выдержал — выгнал. Хорошо, что они теперь с Классручкой… с Мартой Алексеевной.

В небе пролетела звёздочка. Спутник? Метеорит?

А может, «Горизонт»? И капитан Деверо стоит сейчас на мостике и смотрит на Тихореченск, Сиротку и Никиту. Или читает Шекспира в капитанской каюте.

«Мы знаем, кто мы есть, но не знаем, кем можем быть».

В той серии, где корабль попал в прошлое, Деверо сказал это вождю племени варваров.

А им бы сейчас — сказал? Папе, дедушке, Никите?

Северову?

Монетка потеплела и легонько куснула холодком через ткань. Как батарейка, если её лизнёшь.

Было не больно, даже приятно. А потом распахнулось окно, и дедушка позвал всех есть сладкое.