Краткое определение
Когда я стал судьей, случилось так, что среди моих коллег не было ни одного, кто в прошлом более-менее работал с уголовным правом. Как только поступало какое-нибудь неординарное дело, бежали ко мне за советом. В те времена статьи за оскорбление и клевету еще не были декриминализированы и таких дел частного обвинения у мировых судей было хоть отбавляй. Отсюда и вопросов, одинаковых, как куриные яйца, тоже было в избытке. Причем, странное дело, никого не интересовали мои аналитические мытарства и разъяснения. Всем хотелось получить сразу окончательный и универсальный ответ. Все мои увещевания, что не существует в российском уголовном праве прецедента, проходили мимо сознания. Пришлось сформулировать краткие шуточные ответы на самый распространенный вопрос: "Чем отличается оскорбление от клеветы?"
Если сказанное обидно и неправда - это клевета. Если обидно и правда - оскорбление.
Но однажды чуть не сломалась целая система, которая считалась устоявшейся. Получил мой коллега уголовное дело по ст.319 УК - публичное оскорбление представителя власти при исполнении им своих должностных обязанностей или в связи с их исполнением.
Суть дела вкратце была такова: судебный пристав-исполнитель явился домой к должнику с понятыми и постановлением об описи и наложении ареста на его имущества. Должника дома не оказалось (в рабочее-то время), а жена, дети и престарелая мать изрядно испугались, что вся бытовая техника будет изъята. Мать стала терять сознание, жена дозвонилась до должника. Тот примчался и, как оказалось, понятия не имел ни о существовании долга, ни о возбужденном исполнительном производстве (в итоге выяснилось, что была задолженность по транспортному налогу на автомобиль, угнанный еще в начале девяностых, но суть не в этом).
Пристав был непреклонным, не обращал внимания на домочадцев и невозмутимо продолжал описывать материальные блага. В итоге разгневанный должник прямым текстом послал на йух судебного пристава в присутствии понятых, стажеров и сбежавшихся соседей.
в обвинении было описано как обычно: "...выразился в адрес пристава-исполнителя грубой нецензурной бранью, чем оскорбил его как представителя власти при исполнении им своих должностных обязанностей и (или) в связи с их исполнением".
Подсудимый вину не признавал, но обосновывал незаконностью действий пристава. судья не знал, что делать.
Оценив ситуацию, я уточнил, что еще сказал подсудимый, кроме как "пошел на йух"? Ничего, только эта фраза, причем дословно. Я сказал, что состава преступления однозначно нет. Этот ответ напугал коллегу до смерти. Судья вообще побаиваются оправдательных приговоров, а когда дело расследовано СК, так и тем более. Коллега потребовал обоснований. А все было просто. "Пошел на йух" - это выпроваживание в грубой форме, не содержащее негативного окраса личности" - сумничал я. "Вот если бы она сказал: "Пошел на йух, п-с или козел", ну или другое обидное слово применил бы, тогда состав был бы. А так нет".
Коллега уже представил, как его имеет руководство, следственный комитет и прокуратура, мысленно распрощался с должностью и вообще с карьерой юриста, побелел. Мне стало так жаль парня, что я предложил позвонить одной знакомой - преподавателю русского языка и литературы, профессору - вдруг я неправ? Но и она однозначно резюмировала - оскорбления фраза не содержит.
Через полчаса в кабинете заместителя председателя районного суда сидели: коллега, прокурор с замом, руководитель районного отделения СК и я в качестве источника посеянной смуты. По требованию первого я повторно высказал свое мнение относительно такого рода дел. Меня поблагодарили и попросили вернуться к своим делам. После двухчасового консилиума все вернулись в свои кабинеты.
Вскоре моя карьера судьи закончилась, но это вряд ли как-то связано с этой историей.
