Красная кружка⁠⁠

Откуда-то образовались десять подписчиков :-) Предполагаю, что после публикации "Коробки из-под печенья" Коробка из-под печенья И вот как раз подоспел еще один небольшой рассказ.

* * *

Има неторопливо катила перед собой тележку на колесиках, представляя себя ледоколом, раздвигающим льды приполярных океанических широт. Ту-туу! - прогудел паровой ревун на самой верхушке капитанского мостика, - мы прошли северное море бытовой химии, входим в неизведанные воды ледовитого океана ватных палочек и салфеток. Попутно, не глядя, бросив в тележку яркую бутылку с пятновыводителем («Я работаю, пока Вы отдыхаете!» - развязно, почти нагло кричала красными иероглифами надпись на овальной наклейке), Има не торопясь двинулась дальше вдоль рядов-айсбергов.

В супермаркете было почти пусто. Неудивительно, в этот поздний час редкий горожанин соберется в магазин, - все уже разбежались по домам, и даже самые трудолюбивые японцы ближе к полуночи вряд ли выберутся на свежий воздух, особенно во вторник, особенно в пригороде, особенно в такую промозглую погоду. Быть ледоколом очень просто - впереди мощный стальной таран-тележка, вспарывающий леданую гладь супермаркета; на плечах вязаная кофта, старая, зеленая, мешковатая, но отлично согревающая в любую погоду; усталые от бесконечных конспектов темные глаза спрятаны под толстыми стеклами овальных больших очков, - никакие соленые брызги и ледяное крошево, прошивающее открытую всем ветрам капитанскую рубку, не помеха. Има усмехнулась: ей-богу, я как маленькая, - воображаю себя пароходом (Ледоколом, - поправила внутренняя зануда Има Иму-воображулю). Так или иначе, завтра снова занятия, на носу полугодовая защита, а на дворе мерзкий прибрежный ноябрь, поэтому без кофе никак. Ну и, чего греха таить, без банки (трех банок, Има!) дешевого энергетика и бутылки бледного джина, якобы из Марокко. Има снова чуть улыбнулась: если в парох... ледокольный бензобак, или что там у них, заливать джин в качестве топлива, далеко он не уплывет.

Впрочем, на кофейном топливе он тем более не поплывет, если его заливать в... О, проклятые óни Дзигоку! Любимая фарфоровая кружка вчера пала в неравном бою с затертым кафелем тесной кухни на съемной квартире. Има поморщилась, - отчасти досадуя на себя за неуклюжесть («Надо было назвать тебя Тацумаки, а не Има!» - часто повторяла мама, выговаривая ей за очередной треснутый стакан, расколотую тарелку или разбитую коленку), отчасти жалея старую, но такую родную кружку, которую теперь уже никак не воскресить, а отчасти, чего уж скрывать, беспокоясь о деньгах, - родительской помощи с натягом хватало, чтобы выживать в шумном, многолюдном, холодном Саппоро, осенняя подработка в дендрарии открытого сада университета закончилась, и ближайшие дни придется отказаться от... От чего бы? Точно не от джина, - вновь усмехнулась Има. Заглянув в тележку, она выудила оттуда три банки энергетика и, чуть помешкав, поставила их на столик с замусоленной надписью «Дегустация сыров - каждый день до 19:00». Сыра в ее тележке тоже не было. Странное место для дегустации сыров - между отделами гигиенических товаров и посуды, - рассеянно подумала Има, с легкой неприязью напоследок скользнув взглядом по грязоватому столику.

Перед носом ледокола расстилался холодный океан посуды, весь в айсбергах огромных супниц и кастрюль, объемных десертных тарелок-льдин, небольших чашечек для лапши, крохотных льдинок-рюмок и чайных ледышек побольше. Има неторопливо осматривала полки с разноцветными разнокалиберными кружками, кружечками и, - как бы это сказать, кружищами, да? - с надеждой найти что-то подходящее. С одной из полок на нее в упор глядел яркий синий бок термокружки с крупной надписью «Има» - одной из тех, что порой дарили неразборчивые родственники с Кансая, из тех, что годами стоят потом в шкафу, изредка видя белый свет, когда гостей в доме становится вдруг больше обычного. Има наморщила нос. С другой полки глядело розовое пузо с улыбающейся мультяшной большеглазой мордашкой, - таких сотнями показывают на ТВ по «Аниме Кубо». А рядом еще пара десятков таких же, почти одинаковых мордашек, - на самом деле, по задумкам авторов, абсолютно разных, но всё равно в конечном счете одинаковых и оттого совершенно безликих. Ну, возьму какую-нибудь из них, - вяло подумала Има; подъем в шесть часов утра и суетнóй, суматошный день всерьез давали о себе знать, а ведь надо еще дойти до дома, подняться на шестнадцатый этаж, а лифт не оплачен, и перед сном приготовить... Хм, а это что? Брови Имы за толстыми стеклами овальных очков вздернулись вверх.

За стройными рядами разноцветных ярких кружек с улыбчивыми мультяшными мордашками стояла какая-то странная, необычная кружка. Сразу видно, что стояла она там давно. Слегка даже запыленная, задвинутая в дальний угол, словно отчаявшаяся кому-то понравиться, - кажется, темно-красная, цвета крепкого каркадэ, с небольшими редкими белыми горошинами, она напоминала то ли нищего, спрятавшегося в темной части парковой аллеи, то ли больную собаку, которая, не в силах подняться, лежит под кустом, и вокруг нее собирается грязная лужа от некстати начавшегося дождя... Има подняла рукав мешковатой кофты выше локтя, чтобы не столкнуть соседние кружки, и протянула ладонь вглубь посудной полки, пытаясь достать пальцами до пыльной красной кружки. Ухватив ее за обод, Има потянула кружку на себя, цветастые соседки предательски заскрипели донышками о стекло полки, и воздух взорвался звоном - розовая пузатая кружка с одной-из-сотен-одинаковых-безликих-мордашек соскользнула с полки и, смачно приложившись о гранитный пол, вдребезги разлетелась. Стукнувшись о туфлю Имы, розовый осколок с нарисованным на нем веселым мультяшным глазом, покачиваясь и вращаясь, осуждающе глядя куда-то внизу вверх, завершил аккорд звенящего фарфорового взрыва. По щиколотке потекла тонкая капелька крови - один из осколков, пропоров тонкую ткань чулка, похоже, решил отомстить Име за свою безвременную кончину.

Наступила тишина.

Има растерянно оглядывала пол, усеянный веселыми розовыми осколками, прижимая к себе пыльную красную кружку в горошек.

Пожилой разнорабочий, живой, сухой и морщинистый, в темно-синей форменной робе, размахивая совком и щеткой и заметно припадая на правую ногу, споро шагал в сторону остолбеневшей Имы. На его груди болтался прозрачный бейдж на веревочке, внутри желтела бумажка с подписью «Есида Хизэши. Супермаркет Есикава, Саппоро». Има внутренне сжалась, готовясь к суровой отповеди, в ее ушах уже звучало слово «Тацумаки».

«Ого! Вот это погром!» - задорно сказал Есида.

«Я уплачу», - неслышно произнесла Има, поднимая глаза на веселое лицо разнорабочего. В уголках его узких хитрых глаз хрустели морщинки - следы частых улыбок.

«Уплатить-то оно, конечно, придется, - это да, это верно. Вы чего это, хотели себе эту кружку? Я ж могу такую принести со склада, коль она Вам уж так поглянулась, у нас их много, этаких розовых, разбирают на ура» - по-деревенски бодро тарахтел Есида, орудуя совком и щеткой. «Погодите малость, вот сейчас приберу тут всю эту увертюру, да сбегаю, одна нога здесь, другая там!»

«Я хотела вот эту», - выдохнула Има, показав свою красную кружку. На темно-зеленой кофте внятно отпечатался овальный пыльный след в том месте, где Има прижимала кружку к себе.

«Эту-то? Да почему ж нет-то, и эту можно, только она ж грязная какая-то, нет? Погляди ж, еще и ручка кокнута, ай-яй».

Има впервые за всё время внимательно рассмотрела свою кружку. Действительно, на ручке виднелся заметный белый скол. И тут она поняла, почему эта кружка так долго стояла на полке - ее никто не хотел брать, побитую и пыльную, она никому оказалась не нужна, и, скорее всего, в лучшем случае она перекочевала бы в отдел «всё по девяносто девять», где коротали свой век уцененные товары, а в худшем - отправилась с партией брака на склад, а оттуда под пресс или в дробилку, на переработку. Не нужная. Как котенок, у которого уличные псы оттяпали лапу, и теперь никто не хочет забирать его из приюта. Не нужная. Как одноклассница Рей, - она была из бедной семьи, у нее было большое винное пятно на щеке, и никто из тех, кому она подарила шоколадки на Валентина, не подарил ей ничего в ответ на Белый день, месяц спустя, и никто не позвал на танец на выпускном; Има видела, как Рей беззвучно глотала слёзы за углом женского туалета, размазывая тушь по ненавистному пятну, а летом (об этом Има узнала много позже, уже в университете) попыталась торговать собой, чтобы собрать денег на операцию по удалению пятна. Боже, как же стыдно! Стыдно за то, что не подошла, не выслушала, не поддержала, не подарила томо-шоколадки, которые девушки дарят друг другу, чтобы никто не остался без внимания... Прошла мимо трехлапого котенка. Горький поток хлынул откуда-то из надежно спрятанной под складками толстого свитера ямки между ключицами прямо под ресницы Имы.

Она прижала красную кружку, в горошек, пыльную, со сколом на ручке, к груди и снова сказала, выговаривая слова: «Я куплю вот эту».

И бережно положила ее в ледокол.