Книги Тамриэля - "Подлинная Барензия, т. 5, часть 2"⁠⁠

Под этим солнцем и небом я тепло приветствую Вас, друзья!

Как и обещал, выкладываю заключительную, вторую часть пятого тома, прекрасной серии книг "Подлинная Барензия"

Затягивать больше не буду, ведь Вы хотите поскорее приступить к чтению, ведь так?)

Напоминаю, что читать лучше с самой первой части)

Ссылки на предыдущие тома:

Том 1

Том 2

Том 3

Том 4

Том 5, часть 1

Всем спасибо за отзывы и комментарии)

Поехали..)

_________________________________________________________________________________

Имперская стража покинула Симмаха и примкнула к мятежникам. Симмах погиб. Оставшиеся верные отряды потерпели поражение. Симмах погиб. Вождя мятежников провозгласили королем Морнхолда имперские посланники. Симмах погиб. Барензия и ее дети были объявлены предателями Империи, за их головы была назначена награда.

Симмах погиб.

Утренняя аудиенция у императора была ловушкой, уловкой. Игрой. Император уже знал. Связана по рукам и ногам. Не принимайте все близко к сердцу, миледи королева, наслаждайтесь Имперским городом и всем, что он может предложить вам, оставайтесь так долго, как пожелаете. Остаться? Она в плену. И, скорее всего, арест был не за горами. Она не заблуждалась относительно своего положения. Ей было известно, что император и его слуги никогда не позволят ей покинуть Имперский город. По крайней мере, живой.

Симмах погиб.

«Миледи?»

Барензия вздрогнула, застигнутая врасплох. «В чем дело?»

«Бретон прибыл, миледи. Король Эдвир», — добавила женщина, заметив непонимающий взгляд Барензии. Она поколебалась. «Есть ли новости, миледи?» — спросила она, кивнув на ночного ястреба.

«Ничего срочного», — быстро сказала Барензия, и ее голос раскатился эхом в пустоте, разверзшейся внутри нее. «Позаботься о птице». Она встала, разгладила платье и приготовилась к встрече своего королевского посетителя.

Она будто окоченела. Она была так же холодна, как окружавшие ее каменные стены, как спокойный ночной воздух… так же холодна, как безжизненный труп.

Симмах погиб!

Король Эдвир приветствовал ее торжественно и любезно, правда, несколько неискренне. Он заверял ее, что восхищается Симмахом, заметно фигурировавшем в его семейных легендах. Постепенно, он перевел разговор на ее встречу с императором. Он расспрашивал о подробностях, и спросил, был ли исход удачным для Морнхолда. Она отвечала уклончиво, и он вдруг выпалил: «Королева, вы должны мне поверить. Человек, выдающий себя за императора — самозванец! Знаю, это похоже на безумие, но я…»

«Нет, — решительно сказала Барензия. — Вы совершенно правы. Я знаю».

Эдвир откинулся на спинку кресла, пронзительно глядя на нее. «Вы знаете? Вы не подшучиваете над безумцем?»

«Уверяю вас, милорд, я не шучу». Она глубоко вздохнула. «Как вы думаете, кто выдает себя за императора?»

«Имперский боевой маг, Джагар Тарн».

«А. Милорд, вы случайно никогда не слышали о некоем Соловье?»

«Да, Миледи, приходилось. Я и мои союзники полагаем, что это один и тот же человек — предатель Тарн».

«Я так и знала!» — Барензия встала и постаралась скрыть свое волнение. Соловей — Джагар Тарн! О, да он настоящий демон! Дьявольски коварен. И очень умен. Он организовал их поражение просто безупречно. Симмах, мой Симмах…!

Эдвир робко кашлянул. «Миледи, я… нам… нам нужна ваша помощь».

Барензия мрачно улыбнулась. «Я полагала, что мне самой придется просить о помощи. Но, пожалуйста, продолжайте. Чем я могу помочь, милорд?»

Монарх быстро набросал план. Маг Риа Сильмейн, недавно обучавшаяся у Джагара Тарна, была объявлена предательницей, и ее казнили по приказу ложного императора. Но она сохранила часть своей силы и может общаться с теми, кого хорошо знала на смертном плане бытия. Она выбрала Героя, который отыщет Посох хаоса, сокрытый мятежным чародеем. Герой воспользуется Посохом, чтобы уничтожить Джагара Тарна, неуязвимого для другого оружия, и спасет настоящего императора, заключенного в ином измерении. Герой, к счастью, еще жив, но томится в имперской темнице. Необходимо отвлечь внимание Тарна, чтобы избранный, с помощью духа Рии, выбрался на свободу. Барензия могла отвлечь не только слух, но и взгляд ложного императора. Согласна ли она отвлечь его?

«Полагаю, я могла бы добиться у него еще одной аудиенции, — осторожно сказала Барензия. — Но будет ли этого довольно? Я должна сказать, что меня и моих детей недавно объявили предателями Империи».

«Может быть, в Морнхолде, миледи, и в Морровинде. В Имперском городе и Имперских провинциях не все одинаково. Та же административная трясина, из-за которой почти невозможно добиться встречи с императором и его министрами, обеспечивает и то, что вас не арестуют или не накажут каким-то другим способом без должного процесса. В вашем случае, миледи, и ваших детей, положение усугубляется вашим королевским положением. В качестве королевы и наследников вы неприкосновенны — практически священны». Король ухмыльнулся. «Имперская бюрократия, миледи — обоюдоострое оружие».

Ясно. По крайней мере, некоторое время она с детьми будет в безопасности. А потом она спросила: «Милорд, что вы имели в виду, сказав, что я могу отвлечь и взгляд ложного императора?»

Эдвир смутился. «Слуги говорили, что в палатах Джагара Тарна в подобии святилища он держит ваш портрет».

«Понятно». Ее мысли тут же обратились к тому безумному роману с Соловьем. Она до безумия любила его. Глупая женщина. И мужчина, в которого она когда-то была влюблена, стал причиной гибели мужчины, которого она по-настоящему любила. Любила. Любила. Теперь его нет, он… он… Она никак не могла смириться с мыслью о том, что Симмах погиб. Но даже если он мертв, твердо сказала она себе, моя любовь жива и остается. Он будет с ней. Как и боль. Боль существования до конца жизни без него. Боль каждого нового дня, ночи, без его присутствия, его утешения, его любви. Боль осознания того, что он не сможет увидеть своих детей взрослыми, а они не узнают своего отца, каким он был отважным, каким сильным, замечательным, любящим…особенно малышка Моргия.

И за это, за все это, за все, что ты сделал с моей семьей, Соловей — ты должен умереть.

«Это вас удивляет?»

Слова Эдвира прервали ее мысли. «Что? Что должно меня удивлять?»

«Ваш портрет. В комнатах Тарна».

«А, — невозмутимо сказала она. — Да. И нет».

Эдвир понял по выражению ее лица, что она хотела сменить тему. Он снова занялся планами. «Нашему избраннику может понадобиться несколько дней, чтобы сбежать, миледи. Не могли бы вы постараться предоставить ему это время?»

«Вы доверите мне это, милорд? Почему?»

«Мы в отчаянии, миледи. У нас нет выбора. Но даже если бы и был — конечно. Я доверил бы вам это. Я вам доверяю. Ваш муж благоволил моей семье долгие годы. Лорд Симмах…»

«Погиб».

«Что?»

Барензия быстро пересказала ему последние события.

«Миледи… Королева… как ужасно! Мне… мне очень жаль…»

Впервые, Барензия почувствовала, что теряет свое ледяное спокойствие. Перед сочувствием она чуть не сломалась. Она постаралась взять себя в руки.

«В свете обстоятельств, миледи, мы едва ли можем…»

«Нет, милорд. Именно из-за этих обстоятельств я должна сделать все, что смогу, дабы отомстить за смерть отца моих детей». Одна слезинка покинула крепость ее глаз. Она нетерпеливо смахнула ее. «За это я прошу только одного. Чтобы мои осиротевшие дети были в безопасности».

Эдвир вытянулся. Его глаза засияли. «Я с радостью обещаю вам это, храбрейшая и благороднейшая из королев. Пусть боги наших земель, и сам Тамриэль, будут тому свидетелями».

Его слова глупо, но глубоко тронули ее. «Благодарю вас, от всего сердца, король Эдвир. И я, и дети, мы всегда б-будем б-бла-благо -»

Она зарыдала.

Этой ночью она не спала; сидела на стуле возле кровати, сложив руки на коленях и глубоко задумавшись в сгущающейся и рассасывающейся темноте. Она не скажет детям, не сейчас, потом, когда придет время.

Ей не понадобилось добиваться аудиенции у императора. На рассвете за ней пришли.

Она сказала детям, что, возможно, ее не будет несколько дней, попросила их хорошо себя вести и поцеловала на прощание. Моргия немножко поплакала, в Имперском городе ей было скучно и одиноко. Хелсет выглядел сурово, но ничего не сказал. Он был так похож на своего отца. Его отца…

В Имперском дворце Барензию проводили не в большой приемный зал, а в небольшую комнату, где император сидел за завтраком. Он кивнул ей в знак приветствия и помахал рукой в сторону окна. «Великолепный вид, не правда ли?»

Барензия смотрела на башни великого города. Вдруг она поняла, что это — та самая комнате, где она впервые встретила Тайбера Септима, так давно. Несколько веков назад. Тайбер Септим. Еще один возлюбленный. Кого еще она любила? Симмаха, Тайбера Септима… и Строу. Она вспомнила большого светловолосого конюха с неожиданной нежностью. До сих пор она не понимала, что любила Строу. Но так никогда ему об этом не сказала. Она была тогда так молода, какие были беззаботные, спокойные деньки… прежде, до этого… до…него. Не Симмаха. До Соловья. Она испугалась себя. Этот человек по-прежнему влиял на нее. Даже теперь. После всего, что случилось. На нее нахлынули эмоции.

Когда она обернулась, Уриэля Септима не было. Вместо него сидел Соловей.

«Ты знала, — тихо сказал он, изучая ее лицо. — Ты сразу поняла. Мгновенно. Я хотел удивить тебя. Ты хотя бы могла притвориться».

Барензия раскинула руки, пытаясь утихомирить внутреннюю бурю. «Боюсь, я не умею притворяться так хорошо, как вы».

Он вздохнул. «Ты злишься».

«Немного, должна признать, — проговорила она ледяным тоном. — Не знаю, как вы, но я нахожу предательство оскорбительным».

«Как это по-людски».

Она глубоко вздохнула. «Что ты от меня хочешь?»

«А вот теперь ты притворяешься». Он встал перед ней. «Ты знаешь, чего я хочу».

«Хочешь пытать меня. Можешь начинать. Я в твоей власти. Но оставь в покое моих детей».

«Нет, нет, нет. Барензия, мне это совсем не нужно». Он подошел ближе, говоря тем самым голосом, от которого у нее побежали мурашки по всему телу. Тот самый голос. «Разве ты не видишь? У меня не было выбора». Он взял ее за руки.

Она чувствовала, что поддается, а ее отвращение к нему ослабело. «Ты мог забрать меня с собой». Непрошеные слезы навернулись на глаза.

Он покачал головой. «Я был недостаточно силен. Зато сейчас, сейчас!.. У меня достаточно сил. Достаточно и для меня, и — для тебя». Он снова помахал в сторону окна, и города за ним. «Я весь Тамриэль положу к твоим ногам — и это только начало».

«Уже поздно. Слишком поздно. Ты оставил меня ему».

«Он умер. Крестьянин умер. Несколько лет — да что они значат!»

«Но дети —...»

«Я их усыновлю. И у нас с тобой тоже будут дети, Барензия. Какими они будут! Что мы им дадим! Твоя красота, и моя магия. Я обладаю силами, о которых ты и не мечтала, даже в самых диких фантазиях». Он придвинулся, чтобы поцеловать ее.

Она выскользнула из его объятий и отвернулась. «Я тебе не верю».

«Веришь, и ты это знаешь. Просто ты еще злишься». Он улыбнулся. Но улыбка не тронула его глаза. «Скажи, чего ты хочешь, Барензия. Барензия, возлюбленная моя. Скажи. Я все сделаю».

Вся ее жизнь промелькнула перед глазами. Прошлое, настоящее и грядущее. Разные времена, разные жизни, разные Барензии. Какая из них настоящая? Кто из них подлинная Барензия? От этого выбора зависела ее судьба.

Она выбрала. Она знала. Она знала настоящую Барензию, и ее желания.

«Прогулка в саду, — сказала она. — Может, несколько песен».

Соловей засмеялся. «Ты хочешь ухаживаний».

«А почему нет? У тебя хорошо получается. К тому же, давно у меня не было подобного удовольствия».

Он улыбнулся. «Как пожелаете, королева Барензия. Ваше желание — для меня закон». Он поцеловал ей руку. «Отныне и навсегда».

Они проводили дни в ухаживании — гуляли, разговаривали, пели и смеялись вместе, а дела Империи были оставлены на подчиненных.

«Мне бы хотелось увидеть Посох», — однажды сказала Барензия. — Я не успела его рассмотреть, как ты помнишь».

Он нахмурился. «Для меня нет удовольствия выше, радость моя — но это невозможно».

«Ты мне не доверяешь», — надулась Барензия, но смягчилась, получив поцелуй.

«Вовсе нет, любимая. Доверяю. Но его здесь нет». Он засмеялся. «Если честно, его больше нигде нет». Он снова поцеловал ее, на этот раз более страстно.

«Ты опять говоришь загадками. Мне хочется на него посмотреть. Ты же не мог его уничтожить».

«А. Твоя мудрость возросла со времени нашей последней встречи».

«Ты каким-то образом пробудил во мне жажду знаний». Она встала. «Посох хаоса нельзя уничтожить. Его нельзя убрать из Тамриэля без ужасных последствий для самой страны».

«Ааа. Я восхищен, любовь моя. Все так и есть. Он не уничтожен, и он не за пределами Тамриэля. Я же сказал, что его нет нигде. Разгадаешь эту загадку?» Он притянул ее в свои объятия. «Но есть и большая загадка, — прошептал он. — Как сделать одного из двух? Вот это я могу показать тебе». Их тела слились воедино.

Позже, когда они утомились, и он задремал, она сонно подумала: «Один из двоих, два из одного, три из двоих, два из трех… что нельзя уничтожить, или изгнать, пожалуй, можно разделить…»

Она встала с улыбкой. Ее глаза сверкали.

Соловей вел дневник. Он делал записи каждую ночь, выслушав краткие доклады подчиненных. Он запирал его, но замок был простым. Ведь когда-то она состояла в Гильдии воров, в прошлой жизни… в другой жизни… другая Барензия…

Однажды утром Барензии удалось заглянуть в дневник, пока Соловей занимался своим туалетом. Она выяснила, что первая часть Посоха хаоса была спрятана в старой шахте двемеров, называемой Логово Клыка, но указания к ее местонахождению были весьма расплывчаты. Дневник был заполнен записями, сделанными в разное время без всякого порядка, и его было трудно читать.

Весь Тамриэль, подумала она, в его руках и моих, а может и больше, но все же…

Несмотря на внешнее обаяние, внутри него была холодная пустота вместо сердца, вакуум, о котором он не знал, подумала она. Это можно заметить порой, когда его глаза теряют выражение и холодеют. Но все же, хоть он и понимал это по другому, он стремился к счастью и радости. Крестьянские мечты, подумала Барензия, и снова ей представился Строу, грустный и потерянный. Потом Террис, с кошачьей улыбкой каджита. Тайбер Септим, могущественный и одинокий. Симмах, крепкий, стойкий Симмах, делавший то, что было нужно, тихо и эффективно. Соловей. Соловей, загадка и уверенность, и свет, и тьма. Соловей, правящий всем, больше того, распространяющий хаос во имя порядка.

Барензия неохотно рассталась с ним, чтобы повидать детей, которым надо было сказать о смерти их отца и предложении защиты императором. Она сделала это, но было нелегко. Моргия плакала у нее на руках долго-долго, а Хелсет убежал в сад, чтобы побыть одному, а после отказывался говорить об отце, и даже не позволял себя обнять.

Эдвир говорил с ней, пока она была там. Она рассказала ему все, что узнала, и сказала, что ей придется еще побыть там и узнать как можно больше.

Соловей поддразнивал ее из-за старшего поклонника. Он знал о подозрениях Эдвира, но не тревожился, потому что никто не принимал старика всерьез. Барензия смогла организовать нечто вроде примирения. Эдвир публично отрекся от своих подозрений, а его «старый друг» император простил его. После этого его приглашали отобедать с ними хотя бы раз в неделю.

Детям нравился Эдвир, даже Хелсету, который осуждал связь матери с императором и не выносил его. Со временем он сделался темпераментным и неприветливым, и часто ссорился и с матерью, и с ее любовником. Эдвиру тоже не нравились их отношения, а Соловей пользовался этим и открыто показывал свою привязанность к Барензии, чтобы поизводить старика.

Они не могли пожениться, потому что Уриэль Септим был уже женат. Соловей изгнал императрицу вскоре после того, как заменил императора, но не осмеливался причинить ей вред. Она нашла прибежище в Храме Единого. Было объявлено, что у нее было плохое здоровье, и ходили слухи, создаваемые подчиненными Соловья, что у нее были и психические проблемы. Детей императора также разослали в разные тюрьмы, замаскированные под «школы».

«Скоро ей станет хуже, — беззаботно сказал об императрице Соловей, с удовлетворением разглядывая разбухшие груди и живот Барензии. — Что касается детей… В жизни полно случайностей, верно? И мы поженимся. Твой ребенок будет моим истинным наследником».

Он и в самом деле хотел ребенка. Барензия была в этом уверена. Но гораздо меньше она была уверенна в его чувствах к ней. В последнее время они часто ссорились, обычно из-за Хелсета, которого Соловей хотел отправить в школу на острове Саммерсет, самой дальней провинции от Имперского города. Барензия не пыталась прекратить эти препирательства. Соловья, в конце концов, не интересовала спокойная, размеренная жизнь, к тому же ему очень нравилось мириться после…

Иногда Барензия забирала детей и перебиралась в прежние апартаменты, объявляя, что больше не хочет иметь с ним ничего общего. Но он всегда приходил за ней, и она возвращалась. Это было также неописуемо, как восход и закат лун-близнецов Тамриэля.

Она была на шестом месяце, когда, наконец, выяснила местоположение последней части Посоха — простое, ведь каждый темный эльф знал, где была гора Дагот-Ур.

Когда она в следующий раз поссорилась с Соловьем, она уехала из города с Эдвиром, и они отправились в Хай Рок, в Вэйрест. Соловей разозлился, но сделать почти ничего не мог. Его убийцы не подходили для этого, а он боялся оставить трон, чтобы наказать их самому. Он не мог открыто объявить войну Вэйресту. У него не было законных прав, ни на нее, ни на ее пока нерожденного ребенка. К тому же, дворяне Имперского города осуждали его отношения с Барензией, как когда-то осуждали Тайбера Септима, и были рады избавиться от нее.

В Вэйресте ей тоже не доверяли, но в маленьком городе Эдвира фанатично почитали и прощали его… эксцентричность. Барензия и Эдвир поженились через год после рождения ее ребенка от Соловья. Несмотря на это, Эдвир до безумия любил и жену, и ее детей. Она же не любила его, но относилась к нему с нежностью. Так хорошо не быть одной, а Вэйрест был очень хорошим городом, особенно для детей, пока они росли, и, ожидая своего времени, молились, чтобы Герой выполнил свою миссию.

Барензия могла только надеяться, что этот безымянный Герой не станет затягивать. Она была темным эльфом, и времени у нее было довольно. Много времени. Но больше не осталось любви, которой можно было бы поделиться, и ненависти, чтобы снова гореть. У нее остались только боль и воспоминания… и ее дети. Она хотела вырастить свою семью и обеспечить им хорошую жизнь, и остаться доживать свою. Она не сомневалась, что жизнь будет долгой. И от нее ей хотелось только мира, тишины, и спокойствия, в душе и в сердце. Крестьянские мечты. Этого она и хотела. Этого хотела настоящая Барензия. Это и была подлинная Барензия. Крестьянские мечты.

Приятные мечты.

_________________________________________________________________________________