Как рота немецких солдат сдалась в Сталинграде за буханку хлеба⁠⁠

Снова вы, снова я. В этом посте будет история из дневников солдат Вермахта. Сегодня я расскажу, как человечность и небольшая хитрость заставила сдаться целую немецкую роту в Сталинграде.

И как всегда, этот пост ничего не пропагандирует. Тут только история!

Конкретно этот эпизод описывает офицер вермахта Гельмут Вальц, в своих мемуарах:

К концу января 1943 года наше положение в Сталинграде стало катастрофическим, мы с прошлого года были отрезаны от всего, но веря в победу и Рейха-стойко держали оборону в этом разрушенном и насквозь замерзшем городе.
Нашему пунктом обороны на тот момент был называемый нами Охотничий парк. Более двух суток назад посланная нами разведгруппа, пропала среди этих ледяных скал покореженных зданий. К 29 января из группы возвратились только двое – двое из шестерых. Но оба сияют от радости и несут в руках и под мышками хлеб. Один из них подбежал ко мне и стал докладывать:
– Русские нас схватили около «тюрьмы». Но ничего нам не сделали. Наоборот, они оказались хорошими парнями. Безо всяких унижений повели нас к полевой кухне и накормили досыта. Каждому по четыре половника горохового супа, господин майор! Потом они нам сказали: «Двое могут вернуться». Мы бросили жребий: выпало мне и Вильгельму. Но сказать честно, лучше бы я там остался! Мы уж уходить собрались, а тут к нам подходит пожилой русский в очках и по-немецки нам говорит – возьмите еще немного хлеба, и скажите своим что у нас много еды, пусть приходят все. И покурили тоже: Вильгельм три, а я две сигареты выкурил!

И эта вся информация. Насчет подготовки русских к атаке оба сказать ничего не могли. Ясное дело, ничего не заметили! А что принесли хлеб – это здорово. Так или иначе последствий ждать недолго.

Этой Ночью все сотрясается от гула. Около полуночи русские танки врываются в наш район. Непрерывно грохочут по мостовой гусеницы. Ни одна противотанковая пушка, ни одно немецкое орудие не мешает разгуливать Т-34 вдоль и поперек. Посаженные на броню автоматчики спрыгивают, ведут бой в нашем расположении и выбивают наших солдат из отдельных домов, за несколько минут уничтожают командные пункты и целые штабы, которые еще совсем недавно чувствовали себя в полной безопасности.
Стрельба идет и в «Охотничьем парке». Среди руин появляются фигуры русских солдат в белых маскхалатах, они пробираются от стены к стене и пытаются молниеносными бросками захватить выходы из подвалов. Но мы отчаянно сопротивляемся. Мы боимся плена. Или, точнее говоря, того момента, когда нам придется поднять руки. Мне самому кажется это непонятным, уверен, что этого не поняли бы и мои родные, даже жена. Но это так. Это может понять только тот, кто с самого начала воевал в Сталинграде, кто видел, как здесь еще стояли дома и заводы, а улицы были почти целы. Чего мы можем ждать от большевиков, после того, что мы творили здесь? Их ярость будет огромной, вдвойне огромной. Мы поднимем руки, а они в первый момент подумают, что мы опять хотим бросать гранаты. Как отнесутся они к нам. Все это покрыто мраком неизвестности. Потому я и не могу решиться, потому все оттягиваю этот шаг.

Соседний дом как буд-то замер, для них что война кончилась??  Почему я не слышу оттуда не одного выстрела?  Кто будет поддерживать моих ребят?  Я посылаю двоих своих разузнать что там происходит. Вернувшись, они разводят руками, там никого нет. Мне все стало понятно.
Этой ночью целая рота,  целая рота что прошла Францию,  Польшу, которая прошла всю эту войну-убежала. Убежала поддавшись подачки хлеба и обещанию русских о хорошем и сытом плене.

Последние дни германской армии в Сталинграде по-настоящему трагичны. Видя перед собой спасительный остров, хлеб, медикаменты, отдых, и все это в такой достижимой близи, немецкие солдаты, привыкшие не думая говорить «Яволь!“, сквозь стужу, сквозь лишения многих дней и ночей слепо шагают навстречу собственной гибели. Они давно утратили такие солдатские добродетели, как разумная храбрость, благородство, понятие о чести и достоинстве, уважение к жизни. Только на основе этого воспитания и стало вообще возможно, что сопротивление все еще продолжается, что в последнюю минуту все еще бессмысленно гибнут тысячи солдат. Так раскручивается годами закручивавшаяся пружина.

Немец как всегда в своих мемуарах забыл упомянуть что бежать они стали еще и после того что прекрасно поняли, что их бросили.

А на этом все.