Как мне гланды вырезали. Старая история с актуальной моралью. Часть 3, заключительная
В течение операционного дня хирурги-стахановцы только гланд настригли штук 12. Собственно говоря, они до обеда всё порешали и с ухами и с горлами и с носами. Из всех, с обрезанными гландами, я запомнил только троих - среднестатистического себя и ещё двоих с отклонениями. Потом поймёте, о чём речь.
В первый день без гланд больно и неудобно. Горло приобретает новые ТТХ и ещё не умеет глотать в новых параметрах. Канал, считай, расширили, но не настроили. И весь трафик - нафик. Т.е. кровь и, пардон, слюни приходится сплёвывать. Плеваться тоже больно, но хоть кое-как получается. "Кое-как" здесь ключевое слово. Порой выходил не плевок, а конфуз на собственную рожу. Зная эту особенность, заботливая мед.сестра выдала каждому новому обладателю широкой глотки вафельные полотенца, какие не жалко. Нет, не так... Правильнее будет сказать - ну вот ваще нихера не жалко!
Короче, лежим по палатам, страдаем и плюёмся. И понадобилось мне выйти в коридор по важной причине, которую укажу позже. Смотрю - один из свежеобрезанных бодро шагает в курилку с пачкой сигарет "Прима" в руках. Это сигареты без фильтра с адской смесью вместо табака. Сам мужичок невысокий, этакий крепыш-живчик. Я тоже был курящим, но вот именно сегодня совсем-совсем не хотелось курить. И говорить не хотелось - тоже больно. Все нормальные свежеобрезанные говорят только при крайней необходимости, будто язык ошпарили - минимум движения языком, в основном гласными звуками и вытянув шею вперёд. На дебилов похожи.
Но тут уж я не смог молчать...
- Ты куда? - звук "К" особенно больно было выговаривать.
- Покурить! - ответил мне мужичок бодрым голосом, с нормальной дикцией и артикуляцией.
- Сдурел?!
- А чо? Пожрал, теперь покурить надо.
- Ты ещё и пожрал?!
- Ну да! Жена пельмени принесла.
- Горячие? - спросил я, теряя связь с реальностью.
- А кто ж их холодными ест? - удивился мужичок и убежал в курилку.
Вот ей-богу, я передал разговор очень близко к оригиналу, настолько он врезался в память! Я реально охренел! Чёрт его знает, чем этот мужик отличался от остальных - то ли, воля титановая, то ли, болевой порог выше болевой двери? Этот мужик и был первым нарушителем статистики. А теперь перейдём ко второму...
Он жил на соседней койке. В нём унылым было всё - фигура, жесты, лицо... Не ВЫРАЖЕНИЕ лица у него было унылым, а ЧЕРТЫ лица! Наверное, его грустно зачали и вынашивали в печали. И тогда я понял, почему уныние считается смертным грехом. Этот нытик меня ЗАЕ... Ну вы поняли. Ой, да что я тут приличного из себя корчу... БАЛ!
ЗАЕБАЛ!!! меня унылый.
Сразу после операции он принялся мне жаловаться на свои страдания. Не словами, конечно, а жестами и стонами. Выразительно, сцуко! Мим хренов... Нашёл кому жаловаться! У меня такая же дырка в глотке, такое же окровавленное полотенце и мне так же хреново! Я уже отвернулся от него, но он, гнида, принялся стонать на меня погромче. Поэтому и побрёл я в коридор, чтоб рожи его не видеть, скрипения его не слышать. Ну а в коридоре встретил вышеописанного живчика.
Так я и жил потом - в основном, в коридоре. А унылый всё жаловался. Изо дня в день. Позже у него ещё и голос прорезался. Ровесника я бы сразу послал, но нытик был постарше. А я же был хорошо воспитанным, тактичным юношей, самым молодым в палате. Вот он и пользовался. Я пробовал ему объяснять, что мы в одинаковом положении и незачем мне рассказывать о его ощущениях, ибо у меня свои такие же. Но он не унимался день, второй, третий... Причём, медицинские показатели у нас обоих были в норме. Нас же контролировали - меряли температуру, анализы брали.
Однако, к вечеру третьего дня моя тактичность лопнула с громким звуком "НА ХУЙ!!!" Я кратко и энергично рассказал ему, что о нём и его страданиях думаю. А на следующий день у него поднялась температура. Донылся, таки.
Мы все знаем, что бодрость духа способствует выздоровлению. Однако, большинство умом это понимает, но не прочувствовало до глубины души. Но это действительно так и только так! Пример у меня был перед глазами. Нормально всё у нытика было после операции, но он, таки, достал своим нытьём не только меня, но и свою иммунную систему. Если существуют ангелы-хранители, то представляю, как он заебал своего! Заёбанный ангел, наверное, тоже в коридор вышел на четвёртый день нытья.
Так что болейте весело, мальчики и девочки! Хоть через силу, хоть через не могу. Не зацикливайтесь на болезни, презирайте её. Здоровее будете.
Кстати, о веселье...
На следующий день после операции, за завтраком, я с трудом заглатывал жиденькую кашку, судорожно дёргая головой. Это забавляло соседей по столу. Юмор среди больных, надо заметить, специфический. И чем опаснее болезнь, тем чернее юмор, пришлось убедиться. Но в данном случае всё было более-менее. Один из сотрапезников предложил мне домашних печенек, другой, воодушевлённый идеей - солонинки, твёрдой, как камень. И все радостно любились. Я понял, что это стало дежурной шуткой и заготовил бумажку с надписью "Всем спасибо, жрите сами!" Говорить-то мне всё ещё было трудновато. За обедом, после первого же предложения угоститься чем-то твёрдым, я вытащил бумажку из кармана и положил на стол. Это произвело маленький фурор, мужики поржали в голос. Это была первая часть марлезонского балета.
В советской больнице было скучно. Этих ваших Интернетов ещё не придумали, а единственный телевизор навевал ещё бОльшую тоску. Вот народ и искал развлечений в силу разумения. Видимо, ржание за нашим столом привлекло внимание и один из сопалатников-сотрапезников рассказал своему знакомому из другой палаты о его причине. Знакомый воспылал желанием лично поржать на бумажку. Он заявился к нам в палату в гости к своему приятелю с мешочком фундука, который через некоторое время протянул мне.
- Угощайся!
При этом он заранее лыбился. Я уже было полез за бумажкой, но подумал: "Да какого хрена?.." Взял весь мешочек, сердечно поблагодарил и сунул себе в тумбочку. У шутника вытянулась физиономия (не умел он "держать лицо"). Я улёгся на койку и взял книжку. Сопалатники заржали. Поверьте, было над чем - шутник являл собой презабавнейшее зрелище. Разрыв шаблона, ступор, охуение - все эти термины ему подходили. Не ржал только унылый, моргая взглядом умирающего ишака.
А фундуком я потом сам угощал, получая алаверды в виде варёной колбаски и мягоньких котлеток. На глазах у шутника за соседним столиком.