История одноклассницы.⁠⁠

Моя сестра-алкоголичка.

Я помню тот день. Пускай отрывками, помню.

“Теплый, солнечный сентябрь. Наш дом был в 15 минутах ходьбы от школы, и я как обычно, приученная с детства мамой, шла быстрым шагом домой. Я не помню никаких дурных предчувствий. Что может предчувствовать 11 летняя девочка?

Как обычно я зашла домой, но увидела, что в панике металась моя двоюродная сестра Надя. Перепуганная, лежачая бабушка что-то причитала себе под нос, и моя сестра Наташа, с белой пеной у рта, с огромным беременным животом, лежала на кровати хрипела и стонала. Я только помню, как у меня онемели кончики пальцев и стало холодно внутри. Кажется, тогда это было впервые, потом еще и еще, и до сих пор я помню это ощущение. Двоюродная сестра вызвала скорую. Мамы не было дома, это был обычный будний день. Пока ехали медики, я помню говорила раз сто -” Наташа, не умирай!”

Она была беременной на 8 месяце, выпила средство для чистки унитазов, а перед этим как обычно много спиртного.”

У меня сейчас растет сын, и я до сих пор, не понимаю, как она не сожгла этой кислотой все внутри, в том числе и малыша.

Через месяц, к счастью, она родила абсолютно здорового ребенка, мальчика. Моего племянника.

Я тогда еще не знала, что на меня будут “сбрасывать” его, как обузу в своих ежедневных попойках. Ее муж, спокойный парень, полным противоположностей сестре, но всегда был на одной волне с ней в плане алкоголя. Когда они поженились, мне было 8, почти 9.

Так сложилось, что росли мы только с мамой и бабушкой, папы у нас разные. Ее отец за пьянку и воровство сел в тюрьму. Мама с маленькой Наташей, сбежала из родного Свердловска на Урале, в неизвестную ей тогда Украину, к подруге. Других вариантов на тот момент не было, и чтоб остаться живыми с ребенком, пришлось бежать.

Спустя 11 лет, родилась я. Мой папа, красивый, коренастый мужчина, окутал маму теплом и добротой. Так появилась я. Но как оказалось потом, своим теплом и добротой, он делился еще с одной женщиной, а потом и еще с одной и так далее.

Я помню раннее зимнее утро, снега полно.

Мне 6. Мама собирает меня в школу, плетет косичку перед зеркалом. Утро, звонок. На пороге красивый, бородатый мужчина. Приехал повидать дочку, спустя несколько лет. Папа прожил с нами чуть больше года и снова уехал. Видимо что-то не сложилось у них с мамой. Но я не виню его ни в чем. Так сложилось. Бог всем нам судья. Больше я его не видела.

“Наташа продолжала сильно выпивать.

Мамы не было дома каждые 2 недели. За это время, сестра с мужем умудрялись пить каждый день. Утром похмелялись после вчерашнего, и так по кругу. Все дни. Мы с бабушкой ничего не могли с этим поделать. Разговоры и просьбы перестать пить, не водить домой компании, не помогали.

Я не помню, боролась ли с ними и пьянкой, мама. Наверняка да, но либо это было не слишком убедительно, либо … Скорее всего мое детское сознание вытеснило многое болезненное пережитое, поэтому осталось в памяти все кусками.

“Чтоб себя занять и отвлечь, я ходила во всевозможные кружки и секции, куда меня брали в нашем поселке. Это была и вольная борьба, и детская цирковая студия, и танцы. Но я жила этим, скорее всего это меня и спасало.

Как-то, придя домой с тренировки, я не нашла места, где можно было лечь спать. Дома был кутеж, в нашей трехкомнатной квартире, все было вверх дном.

Это было ужасно.

Мерзкий запах жареной картошки, самогона, пива, пепельницы, полной окурков и разврата в комнатах. Наверное, от моей одежды был такой же запах, раз наш дом был им пропитан. И скорее всего, мои друзья тоже его слышали, но никто мне об этом не говорил. Скорее всего, все знали, что моя сестра бухарь, но никто при мне это не обсуждал. И я благодарна за это.

Когда мама возвращалась из поездки, то это были две недели тишины, свежеприготовленного супа и чистых постиранных вещей. Мне было 12. На тот момент, я не умела ни готовить, ни стирать, разве что уборка была всегда на мне.

Своих детей я буду учить быть самостоятельными, с малого могущими приготовить себе пусть обычную яичницу, бутерброд. Я точно не буду делать за них работу, которая им будет под силу. Это жизнь и она закаляет.

Мне удалось выжить в тех жутких днях, месяцах. Когда сейчас в моей жизни случаются трудности, я знаю, что я закаленная. Я сильная. Я выживу. Я смогу.

Когда мама возвращалась из поездки, я умоляла ее уехать от них. Не сильно понимала куда именно, но лишь бы жить отдельно. Лечится Наташа не хотела, как и все алкоголички, она говорила, что с ней все хорошо. Все просто. “Не лезьте в мою жизнь! У меня все хорошо”

В то время не было каких-то лечебниц для алкоголиков, кроме как “дурки” и ЛТП ( лечебно-трудовой профилакторий). И вряд ли бы мама согласилась на такие меры. Пережиток советского времени, воспитания все таки дает о себе знать. - Да что подумают люди?? что моя дочь в “дурке” или ЛТП. Это позор. Это весь поселок будет знать. Поэтому пусть все как есть, она образумится, она исправится.

Шло время, никто не хотел исправляться. Наташа из симпатичной девушки, постепенно превращалась в спитую тетку.

“Как-то теплым вечером, вся ее компания была у нас дома на кухне, все по плану- самогон, закуска, дым столбом и орущий магнитофон. Время за полночь. Мама в поездке, мы с бабушкой были одни в комнате.

Музыка так громко играла на весь дом, что Ба кое-как встала с постели, и поплелась на кухню с ней поговорить. Мол, сворачивайте тут свою тусовку, завтра ребенку в школу. Но это была ее ошибка. Бухая сестра схватила ее за руку, видимо хотела вывести ее из кухни, и так сильно, что оторвала ей кусок кожи. Просто бабуля моя на ладан дышала, дряблая кожа и кости. Я до сих пор помню как она плакала, и самое интересное, оторванная кожа просто висела, а крови не было.

Жаль ее было. Все детство, летом Наташа проводила у нее в доме в Приморске, на тебе, внученька, и блинчики, и творожок. Да, жалко было Ба.

“Обычно сильная пьянка заканчивалась тем, что сестра вскрывала вены. Я потом слышала от врачей на скорой, что часто именно алкоголики страдают этой херней.

Я научилась быстро перевязывать ей руку вафельным полотенцем и бежать к соседке т. Ане, чтоб та вызвала помощь. Но это было не так часто, обычно мы сами останавливали кровь и присыпали сверху дробленым Стрептоцидом. Руки у Наташи были все исполосованные.

В 93 году, мама разменяла нашу трехкомнатную квартиру на две. Так мы переехали в небольшой городок в Харьковской области. Ба незадолго умерла, и мы уехали вдвоем.

Остались позади пьянки, драки и орущий всю ночь, магнитофон.

Как-то в поселок где мы жили, приехали христиане-миссионеры. Наташа с мужем к тому времени уже с ребенком, начали ходить на собрания в эту общину. Вадик ( муж ее) каким-то чудом бросил пить, и за некоторое время, снова стал нормальным человеком. Занялся изготовлением дверей, окон и прочего. А вот Наташа, к сожалению, не смогла. Начала уходить в запои и разврат, неделями не было дома. Вадик держался, не пил.

Меньше чем за год, сестра еще больше спилась до состояния классической алкоголички. С распухшими губами и носом, с подбитыми глазами. Немытая, опухшая, нечесаная шаталась по “рукам”.

Я только сейчас, будучи сама мамой, могу себе немного представить, что моя мама чувствовала, когда видела ее. Как ее сердце болело. Но видимо равно столько же и она устала от нее. За то время, что она пила, сестра вынесла и пропила ценности и нужные вещи, все что, можно было продать за бухло. А мама тянула всю семью, работая одна за всех.Наверное в какой-то момент, она опустила руки и смирилась.

Как-то, будучи взрослой, я пыталась поговорить с ней о сестре. Но разговор не получился. Одни слезы и горечь. Спустя некоторое время, Вадим подал на развод и на лишение ее материнских прав. Она не явилась. Суд развел и лишил. Все. Я помню, как знакомая рассказала маме, что она ходила по поселку, зимой в летних шлепках, пьяная и страшная.

Что думала себе мама в тот момент, даже страшно представить.

Как-то я услышала, как мама говорила, что у нее есть еще младшая дочь и она будет жить якобы ради меня.

Не знаю. У меня много вопросов, почему все вышло именно так, но я не в праве кого бы то ни было судить. Никто не был в мамином кресле, и один Б-г знает, что она пережила.

Отношения с сестрой не складывались с самого детства. Может из-за одиннадцатилетней разницы в возрасте. А может по другим причинам. Я не знаю.

Но я не помню ни одного теплого момента в наших отношениях. Я росла сама по себе.

Одного не могу до сих пор понять, зачем мне, малой 8-9 летней девочке, снимать трусы, прятать их, и под бочковое пиво в трехлитровых банках , ржать над этим всей компанией во главе с моей сестрой. Или зачем, брать огромный чемодан, который был наверху шифоньера и закрывать меня в нем? И громко смеяться. Я помню все. Да.

Все начиналось с посиделок с пивом. И переросло в горячие 40%. В то время, все “гнали самогон”. А у нас к тому же бабушка была из серии “вот-вот” и отойдет. Если бы дома не было столько спиртного, или чуть пожоще быть маме, может все было по-другому. Кто знает.

Сейчас кругом реабилитационные центры, где лечат наркоманов и алкоголиков. Хочешь на основе христианской веры, хочешь со специальной программой, где работают психолог и терапевт. В 90-х такого не было. В США-да. У нас -нет. Может все было бы иначе.

Спустя несколько лет, это было в 98 году, объявилась (другого слова не нахожу) Наташа. Не одна, а с каким-то мужиком, с которым якобы она познакомилась на вокзале. Мы жили с мамой вдвоем в однокомнатной квартире. Мама по-прежнему ездила в поездки по две недели. Сестра напросилась переночевать с этим типом у нас дома. Мол утром мы уедем. Но “утром” затянулось на две недели, выгнать я их не могла.

Этот тип, по словам Наташи, только освободился из тюрьмы, и она будет за ним ухаживать, потому что он болеет туберкулезом. Что???? Как можно привести в дом к матери и младшей сестре, больного, с открытой формой, мужика.

Это сейчас я все понимаю. Но тогда...

Каждое утро она вывешивала простыни из под него сохнуть на балкон, из-за туберкулеза его пот лился на них ручьем.

Это было в апреле-мае 1998. Мне было 18. Вот-вот должна была приехать мама, меня не было, я ушла ночевать к подруге.Ночью, сестра со своим типом, вынесли из маминой квартиры, буквально все. Все что можно было по-быстрому продать, прихватив с собой мой паспорт. По приезду, мама узнав о произошедшем, бросилась в истерику, и еще некоторое время заикалась от стресса.

Больше мы ее не видели. Сейчас мне 38, у меня растет трехлетний сын, я беременная вторым малышом. Маме 70.

Вадим женился, с новой женой у него родилось еще двое. Костик, их с Наташей сын, живет с ними. Но мы не общаемся. Совсем.

За все время, мы говорили о сестре всего несколько раз.

Прошло 20 лет, а я все еще помню эти все события как вчера.

Скорее всего, сестры нет в живых, учитывая тот образ жизни, что она вела, вряд ли.

Женский алкоголизм, говорят, не лечится. И лучше не начинать проводить вечера за бокалом. Ты не знаешь, как отреагирует именно твой организм.

Возможно,это станет началом твоего конца.

Не пейте, девчата.

Оксана, 38 лет.

Одноклассница моя.Публикую с её разрешения

https://www.facebook.com/notes/наркологический-реабилитацион...