История израильской резервистки
Юнна Колпина, израильская репатриантка родом из Белгорода, отслужила три года в ЦАХАЛ и сейчас числится в резерве. У старшего сержанта Колпиной две военных специальности – стрелок и медик. Юнна рассказала "Обозревателю" о том, на каких условиях служат женщины в израильской армии, как ей удалось попасть в элитное боевое подразделение и приходилось ли бывать в действительно опасных ситуациях.
Далее – от первого лица.
Призыв
Я приехала в Израиль по образовательной программе для молодежи. Эта программа дает возможность обучаться в школе последние три класса, выучить иврит, получить аттестат и затем решить, хочешь ли ты остаться и оформить гражданство – или просто вернуться домой.
Живя в Белгороде, я лет с одиннадцати активно участвовала в работе местной еврейской общины, ездила в летние лагеря, поэтому родители не удивились, когда я изъявила желание поехать в Израиль учиться.
Поначалу я сомневалась, что останусь. Без семьи было очень трудно. Но к концу 11-го класса решила, что хочу жить в Израиле, получить гражданство и отслужить в армии.
В 17 лет каждый гражданин Израиля получает повестку и обязан явиться на призывной пункт, чтобы пройти медицинский осмотр, несколько собеседований, тест на IQ и психометрические тесты.
Состояние здоровья оценивают в баллах от 21 до 97 – это так называемый "профиль здоровья". Человек с профилем 21 вообще не подлежит призыву, с профилем 30 разрешено служить добровольцем, а обладатель профиля 97 потенциально может служить в самых элитных боевых подразделениях.
Кстати, есть легенда, почему максимальный балл – не 100, а именно 97: говорят, что три балла априори сняты в связи с обрезанием, поскольку эта система изначально создавалась для мужчин.
Медицинский профиль, в отличие от результатов других тестов, можно изменить, например, вылечившись от какой-то болезни.
На собеседовании выясняют качество школьной подготовки (в Израиле существует несколько уровней школьного образования), спрашивают о социальном окружении, о семье. Уточняют склонности и интересы, чтобы помочь призывнику выбрать правильную воинскую профессию.
Очень важна мотивация. Хочет ли вообще человек служить, и если да, то в каких войсках, по какой специальности; а если, к примеру, он не попадет туда, куда хочет – то "все пропало" или готов служить там, куда направят. Чем выше мотивация, тем больше шансы, что тебя возьмут именно в те войска и части, куда мечтаешь.
Освобождение от армии можно получить по религиозным или этическим убеждениям. В таких случаях люди проходят альтернативную службу. Не знаю точно, как это проверяется, но думаю, что социальные сети облегчили задачу: вряд ли человек, размещающий на странице свои фото в полуголом виде, сойдет за глубоко верующего.
Со мной в армии служили и религиозные девушки, и даже арабка-христианка. Это был их личный выбор, достойный всяческого уважения.
Боевые войска и тыл
В израильской армии есть боевые войска, тыловые службы (так называемый job: обеспечение продовольствием, логистика, медицина и пр.), а также поддерживающие войска (различные инструкторы; девушки, складывающие парашюты для десантников; небоевые медики на боевой базе и пр.). В обществе идут споры о том, какие войска престижнее и важнее – боевые или те, кто обеспечивает их существование.
Обычно считается, что боевые – круче. Но я не согласна. В тылу много сложной и важной работы. Например, следить за камерами, направленными на пограничный забор. Кстати, это преимущественно женская специальность, поскольку считается, что у женщин лучше с концентрацией внимания. Девушка обязана всю смену, шесть часов, ни на мгновение не отрывать глаза от монитора. Если кто-то входит в комнату, она спрашивает, не оборачиваясь: "Кто здесь?" Если клонит в сон и трудно сосредоточиться, – встает и разминается, не сводя глаз с экрана. Не представляю, как бы я с этим справилась.
Уже к 17 годам я решила, что хочу служить в боевых войсках. Женщины туда попадают только добровольно, при этом служат на год дольше, то есть не два года, как другие женщины, а три, как мужчины.
У меня были личные причины стремиться в боевое подразделение. Часть семьи по маминой линии – родственники дедушки – погибли в Катастрофе. Они жили в маленьком еврейском местечке под Смоленском и все, включая маленького ребенка, двоюродного брата дедушки, были расстреляны немцами за один день в 1943 году. О трагической странице в истории моей семьи родные почти не говорили, потому что это слишком болезненно. Но я об этом знала и всегда помнила. И тут, в Израиле, представилась возможность отдать долг памяти, защитить свой народ и страну, даже если это опасно для моей жизни.
Экзамены в пехоту
Чтобы попасть в боевые войска, нужно пройти дополнительные испытания. Претендентов приглашают на военную базу, где проводят тесты по бегу, выносливости, силе. Я прошла их успешно, поскольку много лет занимаюсь спортом, показатели здоровья у меня отличные, медицинский профиль – максимально высокий.
На той же базе происходят групповые "экзамены" на способность работать в команде, эмпатию, взаимопомощь. Есть физические задания, например, быстро построить стену из мешков с песком или разбить большую палатку за две минуты.
Есть психологические групповые тесты – например, так называемая "подводная лодка". Представьте, что на подводной лодке находятся остатки человечества, выжившие после катастрофы. Группе описывают этих людей, их социальные и психологические типажи. Известно, что кислорода на всех не хватит. Всем вместе нужно выбрать трех членов экипажа, которые останутся в живых и продолжат род людской. Все участники команды предлагают кандидатуры и стараются убедить в своей правоте остальных, а психологи наблюдают со стороны – как люди взаимодействуют друг с другом, умеют настаивать на своем, идти на компромисс, какими средствами пользуются, чтобы продвинуть свою точку зрения.
Все эти тесты я успешно прошла и могла выбрать род войск. Подумывала о профессии морского офицера, но она требует долгого обучения, и контракт нужно подписать на целых семь лет, а к этому я не была готова. Для инструктора парашютистов не подошла по росту. Еще женщина может быть пограничником, артиллеристом, спасателем, служить в подразделениях биологической и химической защиты. Но самый высокий уровень боевой подготовки – у обычных пехотинцев. И я пошла в пехоту.
Батальон Каракаль
По окончании школы я получила повестку. Сначала меня направили на образовательную базу, чтобы пройти двухмесячный курс иврита. Язык я знала уже неплохо, но не идеально, так что эти курсы для репатриантов мне здорово помогли.
Затем меня распределили в Каракаль – это уникальный батальон, созданный в 2004 году специально для прохождения женщинами службы в боевых войсках. Там мальчики и девочки служат вместе, в смешанных ротах. На базе комнаты и туалеты, конечно, отдельные, но в полевых условиях палатки общие, а туалетов нет.
На каждое отделение, взвод и роту положено определенное количество тяжелого оружия – подствольных гранатометов, противотанковых ракет или тяжелых пулеметов. Все это распределяется бойцам невзирая на пол, и женщинам наравне с мужчинами приходится таскать 20-килограммовый пулемет (его носят вдвоем).
Я выросла в России, в менее феминистском обществе, поэтому, скажем, на физкультуре мальчики играли в футбол, девочки в выбивного. Это было нормой. В Израиле норма – равенство.
Пока проходишь курс молодого бойца, есть строгие инструкции насчет поведения: нельзя обниматься и даже прикасаться к солдату противоположного пола, за исключением тех случаев, когда нужна медицинская помощь. А вот непосредственно по месту службы на границе таких строгих порядков уже нет. После 7-часовой смены полагается отдых, и никто особо не контролирует, в чью комнату ты заходишь. Но если все же застукают в щекотливой ситуации, даже в сравнительно невинной – например, девушка сидит на коленях у парня – то обоим светит трибунал.
Меня часто спрашивают, случались ли романы между солдатами. В моем близком окружении – нет. Ни одна из моих близких подружек по роте не испытывала к парням романтических чувств, и мы даже в шутку беспокоились по этому поводу. Лично я мальчиков воспринимала как братьев. Мы говорили друг другу: "После всех тех ситуаций, в которых мы друг друга видели, – какая уж тут романтика!"
Нужно учитывать, что израильская армия – это не жизнь в казармах безвылазно. В мирное время солдат отпускают в увольнение по схеме 11 дней службы – 3 дня отпуска или 16 дней службы – 5 дней отпуска. Плюс каждые 4 месяца – дополнительная неделя отпуска. В тыловых войсках многие служащие вообще каждый день ночуют дома. Поэтому связь с "большим миром" не прерывается, у многих солдат есть отношения, женихи, невесты, и никакой необходимости заводить пару в армии.
Дорога домой у меня занимала 2-3 часа, страна у нас маленькая, максимальное расстояние – 800 километров. Солдатам предоставляется бесплатный проезд в транспорте.
Оружие мы всегда брали с собой. Иностранцы пугаются, видя вокруг вооруженных людей, но для нас это признак безопасности. Вы, наверное, видели фотографии девушек в платье и с винтовкой – это вполне реалистичная картина. В отпуске можно не париться в форме, а ходить в гражданской одежде.
В целом обстановка в боевых подразделениях очень демократичная и дружеская, нет ни дедовщины, ни мелочных придирок по поводу цвета носков, как это иногда случается в тылу. Там люди как будто стараются искусственно повысить важность своих действий и потому придают большое значение формальностям.
В боевых частях все строится не на принуждении, а на воинском братстве. С командирами отношения рабочие и дружеские. Кстати, мои сослуживцы и командиры приглашены ко мне на свадьбу, которая состоится в сентябре.
Бытовые условия
Служебные обязанности включают несколько ежедневных занятий, или "миссий": дежурство на вышке; дежурство на КПП; патруль на джипах или бронированных машинах; засада (ее отправляют в определенное место, если имеются разведданные о готовящемся нарушении границы или других преступлениях, к примеру, передаче наркотиков). И есть дозор – группа наблюдает за местностью с возвышенности, где разбит временный лагерь.
Есть общее расписание, где можно посмотреть свою миссию на день.
В роте я была стрелком. Это ценная боевая единица. Оружие стрелка – винтовка с увеличительным и ночным прицелами. Роль – "открывать территорию", то есть двигаться впереди роты и быть ее глазами: отслеживать в прицел, что происходит впереди, при необходимости – стрелять. Но в основном эта функция лежит на другом солдате, вооруженном легким пулеметом.
С самого начала я хотела быть медиком, но меня не соглашались отправлять на дополнительные трехмесячные курсы, поскольку я хорошо стреляла, и вообще стрелок универсальнее и нужнее. Однако через два года мне пошли навстречу – видимо, решили, что заслужила. С тех пор в мои обязанности входило оказывать как срочную, так и ежедневную рутинную медпомощь. Не на каждой базе есть врач. Если врача нет, я должна оценить состояние больного и либо провести необходимое лечение, либо сказать, что это не в моей компетенции и человека нужно срочно отправить к специалисту.
Кроме того, медики ассистируют врачу или парамедику при операциях. Теоретически мы способны оперировать и самостоятельно (некоторые работали волонтерами в скорой помощи), но не имеем на это права. Бывали случаи, когда медик сам проводил срочную операцию, его награждали почетным знаком и сразу сажали в тюрьму на пару месяцев. Недавно девушка-медик, находившаяся в отпуске, оказала помощь раненым пассажирам автобуса, в который попала противотанковая ракета террористов. Тут уж было не до условностей: она даже сняла бюстгальтер, чтобы сделать жгут для остановки кровотечения.
Спонсоры и солдаты-одиночки
Бытовые условия в армии зависят от того, как давно существует батальон и кто его спонсирует. Скажем, база самого старого, уважаемого и престижного десантного батальона обустроена с большим комфортом благодаря множеству спонсоров. Часто это люди, которые сами служили в этих частях, или те, чьи дети погибли там во время службы.
Мы в Каракале во время обучения жили в больших палатках на 20 человек, а на базе – в домиках, где комнаты на 4 или 8 человек, душевые, туалеты, столовая. Обязательны кондиционеры. Раз в несколько месяцев рота переходила на другую базу, – ротация необходима, чтобы не привыкать и не расслабляться.
К слову о спонсорах: армия в Израиле окружена всеобщей любовью. Солдатам присылают подарки, приглашают провести праздники в гостинице бесплатно, устраивают для них разные мероприятия, концерты, встречи, кормят бесплатно или с большой скидкой в ресторанах.
Существует такое понятие, как "солдат-одиночка" – это солдат, родители которого живут вне Израиля, или по какой-то другой причине не поддерживают с ним постоянную связь. Например, я считалась солдатом-одиночкой, поскольку в начале службы мои родители жили в России, а позже отец со второй женой приехал в в Израиль, но его семья жила далеко от базы, да и вообще мне в голову не приходило после стольких лет самостоятельной жизни поселиться с ними.
Армия берет шефство над солдатами-одиночками: платит удвоенное жалование, выдает определенную сумму на аренду квартиры. Высокие чины встречаются с солдатами, чтобы выразить поддержку и признательность. Приглашают на праздники так называемые "приемные семьи". Например, моего брата, который сейчас служит, приглашал погостить депутат парламента. Это абсолютная норма здесь.
Я, будучи солдатом-одиночкой, прекрасно справлялась со своими финансовыми делами. Можно снять квартиру на ту сумму, которую предоставляет государство, или доплачивать за более дорогую. Солдатам разрешено подрабатывать, пока они в отпуске. Я работала официанткой, инструктором по пейнтболу; моя подруга играла на скрипке на свадьбах. Работа для меня была не только источником дохода, но и отдыхом, развлечением, способом знакомиться с новыми людьми.
Сейчас, спустя четыре года после демобилизации, могу сказать, что страшно благодарна армии за все, что она мне дала. Это лучший способ интеграции в израильское общество для репатриантов и, конечно, неотъемлемый этап жизни коренного израильтянина.
После демобилизации я провела год так, как мечтала. У меня был список дел, составленный еще на службе, и я выполняла его по пунктам. Прошла курс обучения на тренера по аэробике и курс ведущего группы в сфере неформального образования; несколько раз слетала за границу; сдала экзамены и поступила в университет – я изучаю журналистику, социологию и антропологию.
Участие в боевых действиях
Женщины наравне с мужчинами участвуют в боевых действиях на территории Израиля, но когда операция происходит вне его границ, женщин туда стараются не отправлять. Если женщина попадет в плен, это даже страшнее для страны, чем пленный мужчина.
После службы женщины наравне с мужчинами призываются в резерв, если есть необходимость в соответствующих специальностях – боевых, медицинских и пр. Резервисты обязаны отдавать армии 28 дней в год, но вовсе не факт, что призовут именно на этот срок – могут и на меньший, или вообще не призвать. За службу в резерве платят зарплату, которую человек получает по основному месту работы. В университете для резервистов особые условия, бесплатные дополнительные занятия, скользящие даты экзаменов.
Меня вызывают по 3-4 раза в год на учения или чтобы заменить солдат на границе, пока они на учениях. Полтора года назад я в качестве медика участвовала в боевой операции недалеко от Газы. Каждый раз, когда ракета падала на территории Израиля, мы должны были приехать и проверить, есть ли раненые. Арабским женщинам может оказывать помощь только женщина. Собственно, туда меня призвали именно по этой причине: я женщина, и при этом имею высокий уровень боевой подготовки.
Мне нередко приходилось делать перевязки и останавливать кровотечение при огнестрельных ранениях еще во время срочной службы, и большей частью это были не израильские солдаты, а нелегальные мигранты, перебежавшие границу. В них стреляли египетские военные, а на нашей стороне мы оказывали перебежчикам помощь. После этого их доставляли в больницы, а дальше пограничная полиция и служба иммиграции разбирались: действительно ли этим людям нужно убежище, или они просто ищут лучшей жизни (в таком случае их оставляют в лагерях для беженцев).
Вопрос, убивала ли я кого-то, задавать не принято. Как не принято спрашивать, терял ли ты друзей. Нормальный среднестатистический человек не станет гордиться, что кого-то лишил жизни. Но не все это понимают – недавно я вернулась из России, где многие воспринимают войну как "войнушку".
К счастью, мне не приходилось убивать. Но приходилось направлять оружие на людей, и это были, пожалуй, самые жуткие моменты моей жизни. Остановив нарушителя границы, мы в первую очередь должны убедиться, что он не вооружен и на нем нет пояса шахида. Пока его не разденут, мы считаем, что он вооружен, и держим на прицеле. Доля секунды, когда ты решаешь судьбу человека, – это очень страшно.
