Истоки: Рамирес
Звук стали по льду: резкий, как царапанье лезвия по бетону, но гораздо более приятный. Этот звук ассоциируется у него с невесомостью. Он воображает, что если бы мог летать, ощущение было бы именно такое. Он раскидывает руки в стороны, разрезая лед большими размашистыми движениями, его ноги двигаются по знакомой схеме с такой легкостью, что он определенно мог бы повторить все движения во сне. Он вращается на носках, используя ребра в передней части коньков, чтобы найти опору на замерзшей воде
— Эй! Ангел!
Он резко останавливается, посылая волну ледяных кристаллов в одну из стен.
На другой стороне площадки тренируется молодежная хоккейная команда.
— Красавец!
Если бы он еще сильнее закатил глаза, то, возможно, увидел бы свой позвоночник.
Две фигуры махали ему через стекло, обнимаясь так сильно, как будто они вот-вот взорвутся в порывах страсти.
Как мило, что оба его бывших партнера теперь вместе.
Рамирес вздохнул. Что ж, видимо, он заслужил это за попытку отношений в олимпийской команде. Он сошёл со льда и сел на скамейку, сняв коньки и отложив их в сторону. Двое влюбленных подошли ближе.
Кристина Суонсон и Мишель Кастл, подающие надежды будущие олимпийские чемпионы, работающие вместе над партнерскими упражнениями на льду. Все в команде были уверены, что уж кто-кто, а они принесут им золотую медаль на зимних Олимпийских играх в следующем году.
Они оба были невероятно горячими: Кристина с телом ангела и Мишель с телом греческого бога, но все, чего хотел Рамирес, это ударить Мишеля между ног и стереть эту сучью ухмылку с лица Кристины. На секунду он задумался, все ли так относились к своим бывшим.
— Приятно видеть тебя здесь, — Кристина хихикнула. — Мы с Мишелем только что обсуждали, насколько ты хорош в-
Он поднял руку:
— Последнее, что я хочу услышать, это список моих приватных выступлений, — он натянул кроссовки. — Так что, если вы меня извините, я удаляюсь, пока не стало хуже.
— Да ладно, Ангел, — Мишель ухмыльнулся, — просто немного дружеского подшучивания. Ты бы выступал гораздо лучше, если бы вытащил палку из задницы.
— Хм, это странно, потому что я отчетливо помню, что это у тебя пристрастие к этим штукам, — он перекинул коньки через плечо и прошел мимо них двоих, пытаясь игнорировать их комментарии. Их грубость его очень забавляла, особенно учитывая то, что он отчетливо помнил, как сначала Кристина бросила его, а потом Мишель изменил ему с Кристиной.
Не в первый раз он задался вопросом, не выбрать ли ему просто одну сторону и придерживаться ее. По крайней мере, тогда ему не придется рисковать тем, что его заставят смотреть, как его бывшие встречаются друг с другом... хотя неважно, он был уверен, что и это как-нибудь испортит. Ему всегда, казалось, не везло с девушками или парнями. Ему в принципе не очень везло в отношениях.
Он вышел в коридор, прошел мимо комнаты отдыха, а затем свернул за угол, где пожилой уборщик прикалывал объявления к пробковой доске.
— Доброе утро, Эллиот.
Старик обернулся:
— О, доброе, Ангел, — старик обернулся, и они пожали друг другу руки. — Рад видеть тебя на ногах. Молодежь в наше время любит любит поспать, но я всегда говорю, кто рано встает, тому…
— Бог подает, да-да, я помню.
Он посмотрел через плечо мужчины на новые голографические плакаты. Самым крупным был какой-то вербовочный плакат.
— «Отправляйся в космос с морской пехотой», — прочитал он вслух. — Это о чем?
— Ты разве не слышал? Через пару лет они запустят эту межзвездную хреновину в космос. Думаю, они ищут морпехов на случай, если на них нападут,— он жутко пошевелил пальцами, — пришельцы.
Рамирес засмеялся.
— Здорово, — он посмотрел на небо. — Я всегда думал, как круто было бы отправиться в космос.
— У тебя же выступление на носу, парень, не хочешь для начала его закончить?
Плечи юноши немного поникли.
— Да, надо бы.
Он попрощался со старым уборщиком и вышел на техасское солнце. После льда жара ощущалась еще сильнее.
Над головой раздался далекий рев реактивных двигателей с одной из баз ВВС неподалеку. Похоже, в последнее время они много работали с самолетами. Рамирес готов был поклясться, что за последние несколько недель видел около полутора миллионов М-90.
Он подошел к своей машине и сел на водительское сиденье, тупо уставившись в лобовое стекло.
Что с ним не так?
Это странное ощущение не покидало его уже несколько недель.
Он чувствовал себя как-то угрюмо и… жалко. Неужели дело было в расставании? Нет, Рамирес был уверен, что перенес измену.
Он завел машину, направляясь домой с настроением чуть лучше ужасного, но когда он вернулся, то почти забыл о всех своих проблемах, так как его сразу же взяла на себя его младшая сестра, почти мгновенно уложила его на лопатки в борцовском поединке. Но опять же, она также была на пути к тому, чтобы стать олимпийской чемпионкой, так что это никого не удивило.
Их семейство было довольно талантливо в плане спорта.
Его старшая сестра профессионально играла в футбол, а младший брат был звездой школьной сборной, что тоже было немалой заслугой.
— Доброе утро, Ангел, как тренировка?
— Полное говно.
— Эй, следи за языком.
— Прости, мам, какое-то плохое настроение сегодня.
Его отец, сидящий за столом, оторвал взгляд от своего планшета, посмотрев на сына с беспокойством.
— Ты в порядке?
— Да, все нормально. Схожу прогуляюсь сегодня, может быть, встречусь с друзьями или что-то в этом роде.
— Ладно, развлекайся, не делай глупостей.
***
Он попытался сделать как можно больше глупостей, но ни одна из них не была тем, что ему действительно было нужно. Ничто не могло отвлечь его от нарастающего чувства неудовлетворенности, которое Рамирес не мог объяснить хоть за жизнь, и в ту ночь, в конце концов, оказался сидящим на крыше и наблюдающим, как темнеет небо, пока солнце садится за далекую линию холмов. Воздух был жарким и пыльным, поэтому он носил только шорты и белую хлопковую рубашку, лежа на наклонной поверхности крыши. Мимо него пронесся ветерок, принесший с собой звуки довольно красочных ругательств на родном языке его семьи.
Он нахмурился и посмотрел на край крыши.
— Бабушка!
Женщина подняла руку, чтобы заткнуть его, и вползла на крышу, все еще яростно ругаясь и ворча.
— Почему ты всегда уходишь хандрить в местах, противопоказанных пожилым людям? — поинтересовалась она, все еще на испанском.
Он помог ей взобраться на крышу и сесть рядом с ним. Ее старая морщинистая рука вцепилась в его руку стальной хваткой. Ему говорили, что у него много общего с бабушкой. Он определенно унаследовал ее смуглую кожу, темные, почти черные волосы и янтарные глаза.
— Что ты здесь делаешь?
— Я же сказала тебе, пришла проверить, чего ты тут грустишь. Тренировка не задалась?
— Нет, конечно задалась.
— Бывшие?
— Нет
— Отшили?
— Нет
— Тогда о чем тебе еще грустить?
Он улыбнулся ее прямолинейности и откинулся назад, наблюдая, как в ночном небе вспыхивают первые звезды.
— Я не знаю… просто… Ты когда-нибудь чувствовала себя опустошенной?
— Обычно это называется депрессией.
Он фыркнул.
— Нет, это не то. Я про ощущение, что ты делаешь не то, что должен делать, или что твоя жизнь бессмысленна».
— Тебе остался год до того, как ты станешь олимпийским чемпионом.
Он вздохнул и сел, упершись руками в колени.
— В этом-то и проблема. Всего через год я стану олимпийцем, и это не… ну это не так захватывающе, как я ожидал. Разве я не должен нервничать, волноваться или даже гордиться? — он шаркнул ногами. — В смысле, я ведь работал над этим годами, раньше я любил кататься на коньках, но сейчас… нет, мне, конечно, все еще нравится, но все это кажется таким… таким… незначительным, понимаешь?
Он повернулся и, увидев, что она приподняла бровь, неловко пожал плечами.
— Ладно, не обращай внимание. Опять я глупости говорю.
— Нет, продолжай. Я слушаю.
— Ну… я на пике своей формы, я лучше, чем когда-либо был, и я должен гордиться этим, но чем больше и больше я думаю об этом, тем менее… важным это всё кажется. Как будто я просто… как будто я проведу остаток своей жизни, выступая ради похвалы и восхищения, только чтобы состариться и сломаться, а потом пожалеть о своей молодости. Я всегда был хорош в любом спорте, который пробовал, и вместо того, чтобы использовать свой талант для чего-то стоящего или полезного, я делаю… это
— Разве стремление к улучшению само по себе не является достойным делом?
Он пожал плечами.
— У меня нет проблем с другими людьми, если это делает их счастливыми, но я просто… я не знаю, делает ли это счастливым меня.
— Тогда брось?
— После стольких лет тренировок? Разве это не будет пустой тратой моей жизни и таланта? Выбросить годы подготовки в помойку?
— Лучше потерять десять лет, чем тридцать. Поверь мне, я пожила достаточно, чтобы знать наверняка. Кроме того, ты даже не дорос до того, чтобы тебе можно было пить. Я с трудом могу посчитать эти годы потраченными.
На ночном небе безмолвно мигали звезды.
***
На следующий день он вышел на каток, как и в любой другой день, закинув коньки а плечо. Он сел на скамейку запасных вместе с остальными, слушая, как их тренеры обсуждают спонсоров, как идут дела с подготовкой их команды и то, кто что будет делать, но он едва обращал на них внимание.
Рамирес оглядел своих друзей, с которыми провел многие годы, наблюдал, как они наклонялись вперед на своих местах с широко раскрытыми от волнения глазами. Он практически мог слышать нетерпеливое биение их сердец.
А он сам чувствовал... ноль эмоций.
Он взглянул на Мишеля и Кристину — двух самых скучных людей, которых он когда-либо встречал (да, он, очевидно, великолепно выбирал партнеров) и изучил нетерпеливые голодные выражения на их лицах.
Даже они были готовы, они тоже потратили годы и желали проявить себя.
Они выглядели взволнованными.
Рамирес почувствовал, как внутри него начинают накапливаться разочарование, гнев и безнадежность. Он перевел взгляд на коньки, лежащие у него на коленях, затем на каток, представляющий овал льда размером 30 на 60 метров, где его будут выставлять напоказ до конца его недолгой карьеры, пока его молодое тело не начнет деградировать, и он либо уйдет, либо кто-то более молодой и талантливый столкнет его.
Это было бессмысленно.
Он чувствовал только безнадежность.
Он резко встал, позволив конькам с дребезгом упасть. Они упали, словно в замедленной съемке, проскользив несколько сантиметров по льду. Все взгляды устремились к нему. Его тренер в замешательстве прервал обсуждение.
— Ангел, все хорошо?
Голоса эхом отдавались в его голове, и он повернулся, выходя с катка, оставляя коньки лежать на полу. За спиной он услышал шаги и голоса, зовущие его по имени.
— Что он делает?
— Это что, истерика какая-то?
Он вышел в коридор, проходя мимо пробковой доски, где-
Рамирес замер, взглянув на постер, вывешенный еще вчера.
Морская пехота.
Чья-то рука протянулась и схватила его за плечо.
— Ангел, ты в порядке?
Он стряхнул руку и вышел на парковку. Он чувствовал взгляды других фигуристов, пристально прикованные к его спин
Они любили драму, и с каждой секундой ситуация становилась интереснее.
Он остановился на парковке, щурясь от солнца и оглядываясь по сторонам.
Ах, вот и оно.
Он начал пересекать парковку.
Его тренер снова попытался остановить его.
— Ангел, что происходит? Нам нужно кому-нибудь позвонить? Тебе плохо, мне вызвать скорую? Давай ты присядешь, отдохнешь, дашь мыслям прийти в порядок.
— Мои мысли в полном порядке, — ответил он, словно слыша собственный голос откуда-то издалека.
Он подошел к двери в маленьком торговом центре и распахнул ее плечом, войдя в прохладное помещение с кондиционером. Ковер был тусклым и серым, и ничего не было слышно, кроме отдаленного звука пылесоса и стука клавиш. Остальные ввалились за ним, пока он вертел головой в поисках нужной двери.
Найти ее не составило проблем.
Он толкнул ее плечом, заставив вздрогнуть человека за столом, на бейджике которого значилось "сержант Майерс".
Он явно удивился, когда странная группа фигуристов втиснулась в его кабинет.:
— Я могу вам помочь? — поинтересовался сержант Майерс, теплый медовый свет падал из окна на его униформу со странным рисунком.
— Как мне вступить?
— АНГЕЛ! Что ты делаешь!?
Позади него остальные ахнули. Сержант Майерс выглядел очень сбитым с толку.
— Э-э, ну, нужно заполнить кое-какие документы и провести проверку биографии.
— Когда отправляется ваш следующий автобус?
— Сегодня вечером.
— Сделаете так, чтобы я на него попал?
Его тренер схватил его за плечи и развернул к себе:
— Ангел, ты что, с ума сошел!? Это что, какой-то психотический срыв? Мне позвонить твоим родителям? Ты не можешь просто так потратить свою жизнь, вступив в армию!
— Не армия, морская пехота, — поправил Рамирес, указав на стену, и, отмахнувшись от тренера, повернулся обратно к сержанту Майерсу, наблюдающему за всей сценой с приоткрытым ртом. — Вы можете посадить меня на автобус или нет?
— Э-э... да. Думаю, что смогу. Тебе придется пройти медосмотр и...
— Уже сделано.
Сзади раздались новые протесты.
— Это ведь не из-за разрыва, правда? — спросил Мишель.
Рамирес фыркнул:
— И не мечтай, но убраться подальше от тебя будет неплохим бонусом.
— Ангел, пожалуйста, подумай об этом хотя бы минуту.
Рамирес протянул руку, позволяя мужчине просканировать имплант. Раздался звуковой сигнал, и новая документация автоматически заполнилась всей его личной информацией. Мужчина просмотрел его биографическую справку и, не увидев ничего необычного, пожал плечами.
— Я, конечно, отправлю ее на утверждение, но парень... может быть, тебе правда стоит подумать об этом минуту? Не стоит так спешить.
Позади него остальные согласно закивали
— Это моя жизнь, — спокойно ответил он, — и влияющие на нее решения, какими бы прискорбными они ни были, принимать только мне.
С этим поспорить сержант не мог.
— Ангел, зачем ты это делаешь? Ты слишком талантлив, чтобы пропадать даром в армии. Пожалуйста, давай вернемся на каток, ты почувствуешь себя лучше на льду, вот увидишь.
Он посмотрел на своего тренера, на других членов его команды, которые смотрели на это в замешательстве. Он чувствовал себя на удивление спокойным и собранным.
— Вы правы, — после этих слов они расслабились. — Лед действительно успокаивает меня, вот почему я не хочу делать из него карьеру.
Спокойствие сменилось еще большим количеством шума и возражений.
Он повысил голос.
— Вы все так взволнованы, и тот факт, что я – нет, просто доказывает, что мне здесь не место, —
Теперь его тело начало догонять разум, заставляя сердце бешено колотиться. Он чувствовал каждый удар, каждый прилив крови к голове и вибрацию в груди.
И он почувствовал, как улыбка тронула уголки его губ, а нос и глаза защипало от тепла.
Дрожь возбуждения прокатилась по его спине, и на лице появилась ухмылка.
Вот оно.
Он не испытывал этого ощущения очень…
Очень.
Давно.
Он поднял руку, останавливая их протесты:
— Послушайте, я буду скучать по всем вам, и желаю вам удачи. Я очень горжусь всей той работой, которую, как я видел, вы все проделали, но здесь я вынужден попрощаться. Я принял свое решение. Я собираюсь стать морским пехотинцем.
***
— Ты сделал что!? — громко прозвучал голос его матери на другом конце звонка, пока он сидел на потускневшем сиденье автобуса, периодически поглядывая на других молодых мужчин и женщин, проходящих мимо.
— Я вступил в морскую пехоту
— Ангел Антонио Рамирес, скажи мне, что ты шутишь.
— Нет, мама. Я... я сделал то, что должен был сделать.
Позади нее в доме он слышал вздох своей младшей сестры.
— Но мы ведь хотела поехать на Олимпиаду вместе.
Эта часть ему действительно показалась немного грустной.
— Извини, Иззи, но вся семейная слава достанется тебе одной
— Что происходит? — спросил его младший брат.
— Твой брат вступил в морскую пехоту.
— О, круто.
— Нет, не круто, — возразила его мама, — Ангел, а ну быстро дуй домой.
Он улыбнулся, не зная, что ответить, когда на заднем плане вмешался его отец:
— Звучит в точности как то, что сделал бы наш сын.
Его мать собиралась возразить, когда внезапно на заднем плане раздался смех. Она замолчала в замешательстве, прежде чем Рамирес, наконец, не узнал голос.
— Бабуля?
— Молодец, внучек! Поймай там парочку пришельцев! — она продолжила смеяться. — Горжусь тобой, Ангел, надеялась, что у тебя хватит смелости сделать это.
— Ты знала?
— Конечно же я знала, это у нас семейное! Твой дед сбежал, чтобы вступить в армию во время паназиатской войны, помнишь?
— Ну да.
— Еще раз, горжусь тобой, удачи тебе, — она ушла, продолжая смеяться, и это заставило его улыбнуться. Даже если только она поддерживала его, с ним все будет в порядке.
Его мать пораженно вздохнула.
— Ангел, ты уверен, что это то, чего ты хочешь?
— Да, мам, я уверен.
— Хорошо... не забывай звонить, ладно?
— Ладно.
— Люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю.
Он завершил звонок и откинулся на спинку сиденья, и тут рядом с ним неожиданно опустилась фигура. Он оглянулся, оказавшись лицом к лицу с невысокой блондинкой с голубыми/карими глазами и коротко стриженным светлыми волосами.
Черт, а она миленькая
— Как жизнь? — спросила она.
— Ничего, — сказал он с улыбкой и протянул руку. — Рамирес.
— Маверик, — она ответила крепким рукопожатием.— Так что же привело тебя в этот задрипанный автобус?
Он ухмыльнулся.
— Долгая история.
— Уверена, времени у нас навалом.
===========================================
Спасибо за прочтение, вопросы, комментарии, мнения и предложения всегда приветствуются. Перед вами - рассказ из огромного цикла «Око Эмпирей» за авторством Charlie Starr. Перевод и публикация осуществлены с личного разрешения автора произведения.
Ссылки на все рассказы можно найти здесь.