Искусство Стирать Лишнее⁠⁠

Любовь — это временное помутнение рассудка, которое успешно лечится брачным контрактом. А если случай запущенный, то в дело вступает мой поверенный в делах сердечного банкротства. Назовем его Андрей. Человек, который способен препарировать чужую семейную жизнь с хладнокровием хирурга, извлекая из нее активы, офшоры и спрятанные от супружеского ока любовниц. Эмоции для него — лишь досадная помеха в Excel-таблице раздела имущества.

И вот однажды осенью этот ходячий калькулятор завис.

Он сидел в одном из тех кафе на Патриарших, где печаль подают в фарфоре, а дождь за окном — часть интерьера. Классическая московская экзистенциальная морось. Клиент опаздывал, и Андрей, чей каждый час стоит как подержанный автомобиль, испытывал привычную аллергическую реакцию на непродуктивность.

А за соседним столиком сидела она. Аномалия. Глюк в серой матрице этого дня. Он заметил ее не сразу — просто как вспышку света на периферии зрения. На ней был какой-то наглый, солнечный желтый свитер, и она, вообразите себе, не гипнотизировала свой телефон. Она рисовала. Простыми цветными карандашами, которые, казалось, украла у какого-то счастливого ребенка.

Его профессиональное любопытство взяло верх. Он присмотрелся. Она не выводила натюрморты или унылый вид из окна. Она занималась контрабандой смысла в этот серый мир. Вот хмурый биржевик, вцепившийся в свой ноутбук, — она легкими штрихами прививала ему на плечо крошечную райскую птицу. Вот скучающая пара, чьи взгляды упирались в разные углы, — она прокладывала между их руками тончайшее, едва заметное оптоволокно радуги.

Она не рисовала. Она исправляла заводской брак реальности.

В какой-то момент их взгляды столкнулись. Она не смутилась, не спрятала свой блокнот. Просто улыбнулась — одними уголками губ, но так, будто поделилась тайной. Андрей, привыкший, что ему либо заискивающе улыбаются, либо его боятся, совершенно опешил. Кивнул, как идиот, и сам не понял, как слова сорвались с языка:

— Простите, я мешаю вашему… творческому процессу?

— Вовсе нет, — ответила она голосом, который, казалось, не знал, что такое судебные иски. — Я просто дорисовываю. У людей часто чего-то не хватает. Я добавляю.

Она повертела в пальцах синий карандаш, как волшебную палочку.

— Вот тому мужчине не хватает легкости. А той паре — связи. Иногда это так просто.

Андрей смотрел на нее, на ее пальцы, испачканные цветным грифелем, на этот смешной желтый свитер. И впервые за долгие годы почувствовал не циничный азарт охотника, а пронизывающую, обезоруживающую уязвимость.

— А мне? — спросил он, как подсудимый, ожидающий приговора. — Мне чего не хватает?

Она посмотрела на него. Внимательно, без тени кокетства. Это был взгляд без оценочной ведомости, без прайс-листа. Взгляд, который не сканировал марку его часов.

— Вам? — она снова улыбнулась. — А вам я бы ничего не стала дорисовывать. Я бы, наоборот, стерла.

— Что стерла?

— Костюм.

В этот момент колокольчик на двери звякнул, впуская в кафе опоздавшего клиента и всю суету мира. Андрей очнулся. Кивнул. Секундная потеря концентрации. А когда он снова повернул голову, ее столик был пуст. Испарилась.

Осталась лишь бумажная салфетка. Он подошел, поднял ее. Вещественное доказательство чуда. На салфетке был нарисован мужской пиджак, сиротливо висящий на вешалке. А из нагрудного кармана, как маленькое солнце, выглядывал желтый подсолнух.

В тот день Андрей проиграл дело. Он слушал стандартный набор жалоб и обвинений, а сам думал лишь о том, что где-то по этой мокрой Москве идет девушка, способная стирать с людей их броню.

Он больше никогда ее не видел. Но я знаю, что та салфетка до сих пор лежит в его сейфе. Между брачными контрактами на девятизначные суммы и актами о капитуляции чужих сердец. Как единственный подлинный документ. Документ о его собственной уязвимости. И, возможно, о самой крупной потере в его жизни.

p.s.

Самые опасные люди — не те, кто хочет тебя разорить. А те, кто видит тебя насквозь.

Мы тратим годы и состояния, чтобы отлить себе идеальную броню из статуса, сарказма и дорогих тканей. Мы полируем ее до блеска, чтобы в отражении все видели лишь наши достижения. А потом приходит кто-то без оружия. С дурацким желтым свитером и дешевыми карандашами.

И одним небрежным движением стирает всё: твою уверенность, твой цинизм, твою тщательно выстроенную легенду. Оставляя тебя голым посреди твоей собственной крепости, наедине со сквозняком из давно замурованных желаний.

А самое паршивое, что ты даже не можешь выставить им счет за этот экзистенциальный взлом. Потому что впервые за долгое время чувствуешь себя не обанкротившимся, а… настоящим. И этот актив, как известно, самый неликвидный на рынке.

Вся коллекция историй - в моем блоге в ТГ.