Грехи отцов. Часть 2
***
Двор был самым обычным: четыре многоэтажки образовывали правильный прямоугольник, пустое пространство в центре которого занимали автомобильные стоянки и детская площадка. Как и положено в современном мире, все деревья были вырублены в момент застройки, так что из зелени остались только трава и куцый, не прижившийся на новой почве, кустарник. Ничего необычного Измаил не заметил, если не считать большой толпы, собравшейся у дальнего подъезда. Там же остановились несколько полицейских машин. Люди теснились друг к другу в попытках что-то разглядеть.
- Да от него одно месиво осталось! – услышал Измаил обрывок разговора. – Живого места нет! И среди белого дня! Звери…!
Алхимик подошел ближе и продемонстрировал охраняющему место происшествия ефрейтору полицейское удостоверение (фальшивое, понятное дело, зато высочайшего качества!). Труп лежал у стены дома, закрытый брезентом с ног до головы: судя по многочисленным потекам крови, зрелище было не из приятных.
- Почему я не удивлен, что здесь оказался именно ты? – окликнул наемника знакомый голос с металлическими нотками.
- Могу сказать то же самое о вас! – Измаил увидел отца Алексея, выходящего из подъезда. Вместо привычной гражданской одежды священник напялил полицейскую форму с погонами майора.
- О, да вы уже сделали карьеру в правоохранительных органах? Быстро, однако!
- Лучше скажи, как ты здесь оказался? – осведомился отец Алексей. Выкладывать правду Измаилу не хотелось, но и убедительных отговорок не нашлось.
- Помните Митрофана? – сказал он.
- Того черта? Который с обломанным рогом?
- Он самый. Сейчас делает карьеру в ФСБ. Вернул мне старый должок.
- А что он в ФСБ потерял?
Измаил указал пальцем на шеврон на рукаве священника.
- То же самое, что вы в полиции.
Отец Алексей сплюнул.
- Я здесь на расследовании. А что он-то там забыл?
- Вот у него и спросите, - пожал плечами наемник.
- Вот и спрошу! – отчеканил священник, недобро сверкнув глазами. – Администратор знает, что ты сюда приперся?
- Пока еще не в курсе, но скоро будет.
Измаил перевел взгляд на тело: лужица крови, текшая из-под брезента, стала шире. Алхимик подошел и приподнял ткань: что-то подобное он видел в старом ужастике - там монстр нападал на дебильных подростков и сдирал кожу. Похожее зрелище было и здесь, только человека исполосовали до такой степени, что, казалось, какой-то великан обработал его на гигантской терке. Цвет тела и общая картина заставляли вспомнить мясной фарш. Покойник лежал, свернувшись в позу эмбриона. Налитые кровью глаза с бессмысленной злобой уставились в небо. Губы висели лоскутами, обнажая сжатые челюсти.
От трупа несло до боли знакомым, тяжелым и душным кисловатым запахом - не смертью, и не кровью. Это было… Алхимика осенило как раз в тот момент, когда к месту убийства подъехал микроавтобус. Из него вышли несколько мужчин с большими чемоданами в руках.
- Заклинание или проклятье? – шепотом спросил Измаил.
- А ты как понял? – уставился на него отец Алексей. Измаил с досадой махнул рукой.
- Запах. Жертвы заклинаний и проклятий пахнут специфически. Я, дурак, подзабыл…
- Ты же знаешь, что это не первая такая смерть? Начальство у меня забеспокоилось: сам Михаил топает ногами, требует, чтоб решили дело как можно скорее, иначе отправит сюда разбираться своего душегуба. Знаешь, как тяжело работать с ангелами? Они такие мудаки!
- И сколько их было, таких случаев? – спросил Измаил.
- Пока три. Все в разное время и при разных обстоятельствах. Жертвы между собой никак не связаны.
Мысли в голове алхимика завертелись с невиданной скоростью. Щелчок – и пазл в его голове сложился.
- Ждите еще четыре смерти.
- Что?! Ты от меня что-то скрываешь? – нахмурился батюшка. Измаил заметил, как он инстинктивно сжал кулаки – для священнослужителя у отца Алексея был опасно горячий нрав. Алхимик поднял руки в примирительном жесте.
- Давайте сделку: вы - мне, а я - вам?
***
После ночного ливня мокрые дороги блистали обилием луж: шагу нельзя было ступить, не замочив ног. Измаил вышел из дома в дурном расположении духа: впереди его ждал невероятно сложный разговор, а он этого не любил – красноречия ему всегда не хватало. Рядом с алхимиком в полном молчании вышагивал отец Алексей. Против его присутствия Измаил теперь совсем не возражал – присутствие батюшки хотя бы отчасти облегчало ему задачу.
Артем Гельвич сидел на скамейке в парке. Теперь он выглядел еще более помятым и нервным. Рядом с ним носилась светленькая девочка лет трех-четырех, периодически она дергала отца за штанину, призывая поиграть, но на ее просьбы отец не откликался: смолил сигареты одну за другой, изредка покрикивая на неугомонного ребенка: “Аня, не лезь в лужу!”
Невидимая нить натянулась внутри Измаила при виде ребенка. В горле у алхимика пересохло. Батюшка не изменился в лице, но исходящее от него напряжение ощущалось физически. Завидев Измаила, Гельвич подскочил.
- Вы нашли решение проблемы? – и переведя взгляд на отца Алексея, спросил. – А это кто?
- Скажу так: мы теперь точно знаем, что происходит с вами, – как можно мягче произнес Измаил. – Остальное… будет зависеть целиком от вас.
Отец Алексей протянул Гельвичу пачку фотографий. Клиент взял их с некоторой опаской. Окинул взглядом.
- Это некие Бирманов, Ильинский и Грязева. Все трое погибли в нашей области в последние три-четыре года крайне жестокой смертью. Обстоятельства схожи с тем, как умерли ваши родственники: свидетелей нет, растерзанные тела брошены в публичных местах. Мы проверили их истории – в каждой семье есть погибшие при загадочных обстоятельствах.
- Я не понимаю. Вы… на что-то намекаете? – Гельвич едва не выронил сигарету – она буквально плясала в его руках от волнения, рассыпая искры и пепел.
- Это проклятие. Причем родовое. Предки всех этих людей совершали страшные вещи во время последней войны, во Вторую мировую. Как и ваш прадед, Михаил Гельвич, он же – Михаэль Гельмут, разыскиваемый нацистский преступник. Он умер в собственной квартире. Его… жена нашла его на кухне, и…
Несколько минут Гельвич переваривал услышанное. За это время на его лице пронесся каскад эмоций: растерянность, потом удивление и сменивший его страх.
- А вы можете… снять проклятие?
Измаил со священником переглянулись. Алхимик подтолкнула батюшку локтем, намекая, что предстоящий разговор входит в его пастырскую компетенцию. Отец Алексей подождал, пока светленькая девочка отбежит от отца и, вздохнув, сказал:
- Мы можем это сделать. Но за это вам придется заплатить непомерную, жестокую цену… В этом и проблема. Решение же зависит от вас.
Голос батюшки прозвучал негромко и как-то не очень убедительно. Измаил понял, что пора придти на помощь.
- Любое проклятие – не важно какое - со временем набирает силу. На раннем этапе его еще можно снять без особых последствий. Но в вашем случае прошло больше шестидесяти лет. К тому же родовые проклятья в десятки раз мощнее обычных. Вы не представляете, какое это количество энергии! Если брать понятные аналогии, вы сейчас как атомная электростанция по производству магической энергии.
- Так что же мне делать? – пролепетал Гельвич. Отец Алексей поморщился и, пересиливая себя, с нажимом сказал:
- Поймите. Никто не сможет вас спасти. Вы обречены на смерть. Чисто теоретически… мы могли бы снять с вас проклятие. Но дело в том, что накопленная злая энергия потребует выхода. А куда она денется в этом случае? – никто не знает. Может, она снесет девятиэтажный дом или школу? Может, взорвется посреди города. Или всех местных жителей превратит в мутантов.
Гельвич побледнел. Лицо его превратилось в восковую маску. Воспаленные глаза лихорадочно горели. Своим видом он напоминал восставшего из гроба вампира.
- Нет, я не понимаю!
- Все просто: вы можете умереть в ближайшие полгода и тогда проклятье передастся вашей дочери. Она, как и вы, погибнет в тридцать три, передав проклятье вашим внукам, – вступил в диалог Измаил. Нужные слова вдруг стали сами собой приходить ему в голову.
- Проклятье будет повторяться и набирать силу, истребляя ваш род. Но есть другой путь. Вы можете сотрудничать с нами. Мы замкнем цепь проклятия на вас - вы поглотите всю его энергию и ваши близкие… ваша дочь… освободится от проклятия.
- Но я все равно умру?
- Да, – взгляд алхимика был тверд, как скала.
- Ах ты ж! – Гельвич выругался. И ругался, плача, до тех пор, пока маленькая ручка не легла ему на колено.
- Папа? Что? Тебе плохо? – Аня распахнула большие голубые глаза, пытаясь поймать взгляд отца. Гельвич закрыл рот и попытался состроить добродушную физиономию, но это у него получилось плохо.
- Папе нужно поговорить. Иди пока, погуляй там, доча…
Девочка неохотно отошла, настороженно оглядываясь.
Гельвич посмотрел Измаилу прямо в глаза.
- Почему я? Почему я должен платить за грехи своего прадеда?! Я его никогда в глаза не видел и не знал! Все, что я в жизни сделал плохого… В детстве из пневматического ружья застрелил голубя по дурости – не думал, что дробь ему голову пробьет – и ревел потом весь вечер.
Ответ на этот вопрос алхимик знал четко и твердо – предыдущее дело, история с сынком Гумерова, только укрепила его убеждение.
- Мы в ответе за своих родных, - сказал он. - Отвечаем за деяния своих отцов, дедов и прадедов, какими бы благими они не казались. Нас всех соединяет одна линия крови. Она же делает нас едиными. Близость – это не только тепло и комфорт, но и ответственность за ближних.
Мы в ответе за них в той же мере, как они отвечают за каждый наш собственный чих. Иисус умер в страданиях за искупление человеческих грехов. Он не обязан был это делать, но совершил это из-за любви и чувства ответственности за свою паству. Он сделал трудное, но правильное дело. Мы должны или вывести родных на праведный путь или искупить их грехи – третьего не дано!
Отец Алексей с уважением глянул на алхимика, а Измаил продолжал:
- Мы каждый день идем ради близких на маленькие жертвы, но иногда надо идти на жертвы великие. Сейчас речь идет не о вашем прадеде, а о ваших детях. От вашего решения зависит - проживут ли он полную жизнь или нет.
Услышали бы его сейчас друзья из ближнего круга - вызвали бы тотчас бригаду санитаров. Алхимик и сам не понимал, что подвигло его на такую искренность – забота о чужом ребенке? Об этом стоило поразмыслить. Гельвич уткнулся лицом в колени. Кажется, так он пытался скрыть слезы.
- У меня жена на пятом месяце. Сын будет… – прошептал он.
- Вы в силах позаботиться о нем и о дочке. Звоните мне, если решитесь. Утро послезавтра – крайний срок. Надо успеть все подготовить к вашему дню рождения.
Отец Алексей положил на скамейку рядом с Гельвичем свою визитку.
- Последний гонорар можете оставить себе.
Алхимик покинул парк с тяжелой душой. Бросив на прощание последний взгляд на Гельвича, он поймал себя на мысли, что не хочет представлять, что сейчас чувствует этот человек, глядя в глаза своей дочери.
***
Алхимик едва успел вставить ключ в дверной замок, как в кармане у него завибрировал телефон – на экране мобильного высветился номер Гельвича.
- Скажите мне… Я ведь не один такой? – спросил он мрачно. Таким голосом, должно быть, говорят ждущие муки в адских котлах грешники. Измаил не ожидал звонка так скоро: с момента встречи прошли какие-то полтора часа.
- Из трех погибших у двоих были дети: мальчишки-близнецы шести лет и девочка, ей, кажется, тринадцать стукнуло. Все умрут так же, как их предки. Святые отцы сейчас ищут остальных проклятых, которые как и вы, оказались в безвыходной ситуации. Хорошо, если у них не будет потомства…
- Я не хочу умирать! – Алхимику показалось, что Гельвич заплакал.
- Вы просто жертва случая. Бывает, матери несознательно передают детям смертельные инфекции или дефектные гены, неизлечимые болезни. Ваши родители передали вам по наследству страшное проклятие. Не повезло. Так что вы решили?
- А можно… можно перенести? Скажем, на месяц?
- Перенести? Можно! Но это чревато последствиями: ритуал может не сработать в другое время или сработать не в полной мере.
- Значит, послезавтра?
- Послезавтра. И ни днем позже.
- Что ж… Я готов, – без особой уверенности произнес Гельвич. Алхимик надиктовал ему адрес и отключился. Настроение, и без того паршивое, упало вконец. Измаил вошел в дом с мыслью: “Неужели я так размяк с возрастом?”
***
Назначенное для ритуала место находилось в одном из удаленных частных домов. Кажется, это было жилье епископа – он предоставил его для ритуала на время своего отсутствия. Алхимику понравился просторный сад, но сам дом показался неуютным, нежилым. Наемник рассматривал клумбы с цветами, когда на садовой дорожке показался Гельвич.
- С днем рождения! – Измаил сказал это автоматически, не думая, что его слова прозвучали похоронной эпитафией. Однако Гельвич кивнул и слабо улыбнулся. Алхимик протянул ему сигару, а сам взял вторую.
- Оу, неплохо! Вместо последнего ужина смертника?
Шутить в таком положении могли только самый стойкие. Пожалуй, Гельвич заслуживал похвалы и уважения. Измаил одобрительно кивнул. Несколько минут они молча курили. Первым прервал молчание Гельвич.
- Я сказал жене, что вернусь с работы поздно…
- Церковники обо всем позаботятся, это их дело. Ваших родных в беде не оставят. Отец Алексей за ними присмотрит. Святоши были столь щедры, что даже выплатили мне обещанную вами сумму.
- Что я должен сделать? Там? – кивнул в сторону дома Гельвич.
- Я подготовил пентаграмму в подвале. Выпьете настойку, встанете в центре круга... Дальше всем будут заправлять церковники.
- Это будет… больно?
Измаил покачал головой.
- Сомневаюсь. Вокруг вас накопилось столько энергии, что ее удар будет схож с падением космического корабля с орбиты.
- Да, это обнадеживает…
Измаил не понял: шутил Гельвич или был серьезен? Клиент посмотрел на часы.
- Меня ждут через пять минут.
Из-за туч выглянуло солнце. Гельвич с минуту помедлил, подставив лицо его теплым лучам. Слабо колыхалась от ветра трава, будто не желая мешать человеку наслаждаться последними мгновениями.
- Ладно. Ради тебя, доченька!
Гельвич направился к двери, ведущей в подвал. Измаил проводил его сочувствующим взглядом. Уселся на скамейку под старой липой и прикрыл глаза, вслушиваясь в шелест деревьев и крики птиц. Земля под его ногами дрогнула и завибрировала. От поднявшегося ветра зашлись в танце цветы, в испуге рванула на восток стая голубей.
Алхимик всем телом ощутил приток стремящейся к дому темной энергии – она выжигала душу изнутри, терзала каждую клеточку тела. Стиснув зубы, он терпел, зная, что участники ритуала испытывают куда более мучительные боли. От мужского крика, доносящегося из дома, волосы вставали дыбом, леденело в груди – столько ужаса, безнадежного страдания было в нем. Крик длился долго – жуткие семь секунд, показавшиеся Измаилу чуть ли не часом. Когда крик умолк: все успокоилось, напряжение растворилось в воздухе.
Хлопнула дверь. Из подвала потянулась вереница угрюмых людей. У проходящей мимо Измаила молодой женщины на глазах застыли слезы, лицо ее посерело и выражало крайнюю усталость. Остальным, судя по виду, пришлось не легче. Отец Алексей выглядел измученным, его правый глаз заметно подрагивал. Походка у батюшки сделалась неуверенная – казалось, еще секунда и отец Алексей рухнет, как подкошенный.
- Хоронить нечего, - тихо сказал он, встретившись глазами с Измаилом. - Даже праха не осталось. Только выжженное пятно на бетоне. Что говорить его семье - что сгорел заживо в автокатастрофе? А он машину продал полгода назад! Попробуй придумать правдоподобную историю, да так, чтобы еще и власти не докопались! Если честно, я думал, он тряпка. Ан нет – силы воли оказалось побольше, чем у меня.
- Страшная штука - искупление чужих грехов, - кивнул Измаил. – Пойдемте, батюшка, самое время выпить за упокой его души.
- В “Русалку»? Садись, подвезу. Но платишь ты.
В салоне “БМВ” царила идеальная чистота – ни пылинки. Прежде чем садиться, Измаил стряхнул грязь с ботинок, чтобы не запачкать коврики святого отца. По пути оба молчали, думали о своем. Но, выходя из машины, алхимик не выдержал.
- Скажи, отец, а, может, я зря соврал ему?
- Про муку и боль? – Странно, но отец Алексей сразу понял, что имеет в виду Измаил. Видимо, он и сам об этом думал не раз. – А разве ты ее знаешь?
- Ну-у-у…
- То-то и оно. Каждому свое. Что толку было б его запугивать попусту? У тебя вот детей нет, так ты и представить не можешь, что для отца страшнее – мучаться, спасая ребенка, или знать, что твоя трусость и слабость его убьют. Он свою дочь любил. А когда любят – и страданию радуются.
- Значит, вы в него верили? – спросил Измаил.
Отец Алексей взглянул на алхимика и помотал головой.
- Нет. Грешен! – вздохнув, он распахнул двери кабака. – Пойдем, что ли?
Измаил с усмешкой последовал за ним.