Джоули Глава 00⁠⁠

Пост про то, что это за текст

26 09 2027

- Господа! Господа! Не отвлекайтесь! Мы начинаем заседание, - тяжё-лый, хрипучий голос, многократно усилившись, раздался из динамиков, вмонтированных в белые стены огромного зала. На синих сидениях, у пла-стиковых подлокотников засуетились люди. Их было много. Разных нарядов, разного цвета кожи, кто ниже, кто выше. Все они были чем-то серьёзно оза-бочены, то и дело переглядывались по сторонам, шептались, стараясь узнать подробнее о чём-то важном, важном для всех них. Зал шумел, и шум отра-жался от белого потолка, составленного из тысячи композитных навесных плит. Шёпот и шорох, сливаясь, уходили к высоким, узким окнам, которые сейчас были занавешены длинными пластиковыми полотнами.

- Мы начинаем! – повторил мужчина, вставший за трибуну. Это был че-ловек уже старый, но всё ещё находивший себя в прекрасной физической форме. Он повысил голос, но помогло это отчасти. Лишь немногие в первых рядах обернулись на его слова, остальные так и оставались заняты своими заботами.

- Господа, я буду вынужден попросить охрану! - мужчина за трибуной стукнул кулаком по дереву, и на него обратили внимание ещё с десяток че-ловек. Он оглянул весь зал, посмотрел на приготовленный листок, лежащий меж его ладоней и обратился через микрофон к стоящей у выхода охране. – Выведите, пожалуйста, господина Рофмана и Алексея Гавайного, они разжи-гают волнения в Парламенте!

После этих слов зал в мгновение затих, а персоны, чьи имена были названы, начали осматриваться по сторонам, пытаясь найти уже следующих к ним вооружённых людей. В момент от Рофмана отстранились все недавние собеседники, Гавайный же ещё что-то успевал говорить, и некоторое время его даже слушали, но когда охранник с винтовкой подошёл ближе приспеш-ники оставили и его. Рофман не сопротивлялся его вели подручки, Алексей же принялся толкаться, пинаться, разве что не укусил скрутивших его людей. Под всеобщими внимательными взглядами их выволокли к выходу.

- Да, да, выводите на улицу, - подтвердил своё распоряжение человек за трибуной.

- Не имеете права! – возразил Гавайный.

- Тише ты, дурень – шикнул на него Рофман, но рот прикрыли им обо-им.

В зале стало много тише, более всего был слышен топот армейских бо-тинок по каменным ступеням да мычание Алексея. Все застыли в ожидании. Теперь в зале не было слышно и шороха. Наконец шаги остановились. Охранник, что-то сказал другому, послышался скрип петель, и двери снизу медленно отворились, впустив в молчаливый зал крики и шум толпы снару-жи.

Люди что-то стройно скандировали, но сейчас слышнее всего был не-человеческий визг Алексея.

- Н-е-е-е-т! Не надо! Не надо меня туда! Не смейте! Неет! Пожалуйста…

Его отчаянный крик внезапно утонул в гуле толпы. Она зажевала его и поглотила под собой, и тогда в зале наконец смогли различить скандируе-мый лозунг.

- Новый порядок! Новый порядок! – гремел многотысячный голос.

Внезапно все звуки пропали, только последним донёсся хлопок за-крывшихся ставень. Тишина так и продолжала висеть в зале, пока динамики не скрипнули. Мужчина за трибуной откашлялся и продолжил говорить.

- Надеюсь теперь мы можем начать? Заседание это очень важное, и провести его мы обязаны как можно скорее. Если кто-либо ещё решится со-рвать мероприятие, разделит судьбу Гавайного, - голос его звучал серьёзно и даже сердито. Депутаты внимательно его слушали, нервно подрагивая нога-ми, кусая шариковые ручки, брякая часами о столешницы.

Когда человек за трибуной наконец убедился, что его готовы слушать, он уже спокойнее произнёс:

- На повестке дня, проблемы экономические, - огласил мужчина. Он поднёс листок к глазам и принялся читать заготовленные строки текста, ино-гда отрываясь от них, чтобы посмотреть поверх голов собравшихся.

На втором ярусе в стеклённой комнатке сидели двое. Старый дряхлый господин, кожа которого не разваливалась разве что от ежемесячной усерд-ной работы пластических хирургов, а пальцы дрожали не в состоянии удер-жать чашку чая. Одет он был, однако, в хороший костюм, идеально подо-гнанный под его расплывшееся тело. На его блестящих ботинках не было и пылинки так, словно он не прошёл и метра в этой обуви. То было недалеко от правды. Этот пожилой мужчина полулежал в мягком кожаном кресле, напротив него на краю широкого стола сидел подтянутый юноша, в поно-шенном пиджаке и джинсах. В его кедах обнаруживалась дырка, а за место дорогих часов он использовал жестянку смартфона.

Здесь было ещё тише чем в зале, только чуть доносился гул с улицы, который, впрочем, полностью перекрывался сопением тяжёлого дыхания старика. Тот с трудом вдохнул в очередной раз и на выдохе попытался задать вопрос:

- Максим, что делается? - получилось хрипло, неразборчиво, но юноша всё прекрасно понял.

- Делаются беспорядки, господин, - спокойно но с азартом в глазах от-ветил Максим.

- Беспорядки? – удивлённо и несколько испугано переспросил старик.

- Да. Беспорядки, люди вышли на улицы… - юноша немного запнулся, подбирая слова. – Они хотят перемен, - последнее было сказано лирично, будто слова грустной песни.

- Перемен? – с некоторым возмущение уточнил господин.

- Именно, но вам нечего беспокоится господин Адамс, - успокаивающе ответил молодой человек.

- Нет, мне необходимо беспокоится, - в голосе старика звучал протест. – Я потому и пережил всех… - он закашлялся, - и переживу ещё вас… только потому, что беспокоюсь, - ему стало тяжко дышать и он умолк, пытаясь за-хватить в грудь побольше воздуха.

- Как будет угодно, - услужливо ответил Макс и, встав на ноги, принялся ходить по маленькому кабинету, попутно рассказывая старику беспокоящие его события. – Люди на улицах. Это странно, пожалуй даже для вас, хоть вы ещё и помните времена, когда протестные акции хоть чего-то стоили. Но они на улицах. Все улицы в людях, - юноша широко улыбнулся разворачиваясь у стеклянной стенки комнаты. Старик грузно передвигал свой взгляд не спус-кая глаз со своего собеседника. Его улыбка господину Адамсу не понрави-лась.

- Почему тебя это веселит?

- Потому что все люди на улицах, - будто ожидая этого вопроса ответил Максим и посмотрел старику в глаза. В них не было ещё ни страха, ни пере-живания, только непонимание. Но с каждым мигом мутный взгляд менялся, и к некогда умнейшему человеку медленно, но верно приходило осознание. А за ним появилось и беспокойство и страх. Увидев это молодой человек вновь продолжил ступать по паркету кабинета и говорить. – Все люди Города на улицах. А Город большой… Но самое смешное, самое, что меня развесе-лило, то что эти олухи, - в это момент Максим остановился у стекла, за кото-рым шло тихое заседание Совета. - Эти олухи и не знают ничего. Решают себе свои проблемы… Договариваются… Даже и не понимая, что власти у них уже нет…

- Власти у них нет уже давно… - прохрипел старик, будто напоминая Максиму.

- Ну да? А у кого же она? – хитрым, довольным взглядом Макс снова нашёл заплывшие глаза господина Адамса. - У вас?

Старик что-то пробубнил, понимая видимо глупость своего положения.

- Так поздравляю, теперь её нет и у вас.

- Ничего это они не сделают, - постарался успокоить себя господин.

- Конечно, - заверил его юноша, - ничего не сделают. Просто изменят мир. Перекроят его, как им надо. И всё. Ничего не сделают… Только вам, да им, - Макс кивнул в сторону Совета, - в этом мире уже места не останется.

- Не останется… - тихо повторил старик, задумавшись о чём-то.

Максим тоже замолчал, размышляя об одному ему известных вещах. Несколько минут прошли в сопении Адамса и далёком гуле толпы.

- А что же… - старик снова закашлялся, - тебе в этом мире место найдётся?

Юноша удивлённо взглянул на старика:

- А что? Я молодой, сильный, работать пойду, вагоны грузить, - на его лице расплылась улыбка, которая так и не слезала до следующих слов госпо-дина.

- Ах ты с-с… - прошипел Адамс, - ты всё это устроил?!

Молодой человек сделал обиженное лицо, стараясь сдержать лезущую на него улыбку.

- Нет, я тут не причём, как вы только могли подумать. Это всё народ! – и он демонстративно поднял указательный палец вверх. – Воля народа.

- Курам на смех эта народная воля, - прокряхтел старик, - мы тут все плевали на народную волю!

Не в силах провести рукой, господин обозначил взглядом тех, кто пле-вал. Оказалось, что это и он сам, и Совет, и Максим.

- Ну вот и доплевали, - радостно подытожил молодой человек. – А я, позвольте, всегда был за народ, - улыбаясь как нельзя шире объяснился Макс.

Тут из-за стекла послышался шум и Максим тут же повернул голову в сторону Совета.

- Началось… - блаженно прошептал он, забыв о своём собеседнике и подходя к двери балкончика.

Алюминиевая конструкция легко отъехала в сторону по намасленным рельсам. Максим вышел на узкий балкон и с интересом стал смотреть за за-лом. Он весь теперь был беспокоен, как бы ни орал мужчина с трибуны. Охрана спустившись к дверям, силилась сдержать рвущийся поток толпы.

- Не стрелять, опустить оружие! – кричал снизу командир.

С улицы уже слышны были оры, визги, даже плач ребёнка добежал в зал неведомым образом. Двери были открыты, а скорее всего уже сняты с петель. Толпа рвалась в зал. Охрана сдерживая их отступала всё выше.

- Расходитесь, расходитесь. Соблюдайте спокойствие, - обречённо го-ворили солдаты.

Мужчина с трибуны теперь внимательно смотрел за выходом, его ко-ленки тряслись, микрофон шатался. Толпа была всё ближе, и, когда только первые тела успели проскочить в зал, мужчина панически взвизгнул в мик-рофон:

- Стреляй те же, стреляйте!

Тут же раздались автоматные очереди, отразившиеся от сводов зала, серых и ничем не примечательных. Несколько человек упали, но те что были за ними ринулись вперёд с ещё большей силой и злобой. Понеслись ещё вы-стрелы, которые слились теперь в непрекращающуюся очередь. Бойцы сме-няли один магазин за другим, а у выхода росли алые кучи изрешечённых пу-лями тел.

- Кончились! – крикнул боец держащий оборону у каменной колонны.

Мужчина с трибуны, еле как добравшись до микрофона, в надежде спросил:

- Люди? Протестующие?

- Патроны…

В это время, не думая уже ни о чём по залу бегали испуганные депута-ты. Кто-то пытался найти запасной выход, кто-то сооружал баррикады, кто-то, пав на колени, молился…

Один из депутатов в суматохе попытался вырваться к выходу, толкнув одного из охранников. Тот, внемля выработанным рефлексам, выпустил ему очередь в спину. Депутат упал у самого выхода, но его никто уже не заметил, новые люди прошлись по его телу, не замечая ни дорогого костюма, не ло-мающихся под ногами дорогого механизма часов.

Но спустя ещё десяток человек толпа прекратила свой яростный порыв. Стало тихо. Теперь чувствовался противный запах крови, заглушаемый толь-ко порохом стреляных гильз. Солдаты стояли у выхода, направив стволы вин-товок в пустой проём. По очереди перезарядившись, они были готовы к но-вой волне наступления. Но она никак не приходила, и тишина начала сме-нятся испуганным шёпотом и ворочаньем депутатов.

Внезапно яркие лампы, которыми был усеян потолок, погасли, перед тем мигнув несколько раз. Зал погрузился в полную тьму. Солдаты перегруп-пировались и под стволами их автоматов загорелись фонари. Они встали в вкруг, осветив все подступы к их импровизированному оборонному соору-жению.

Но секунды промедления хватило, что бы вспыхнувший свет озарил приближающуюся фигуру человека. У бойца вдруг заклинило оружие. Тогда он набросился на него, уронив на пол, тяжёлой металлической трубой уда-рил по черепу, навсегда упокоив солдатскую душу. В него тут же полетели перекрёстные очереди, но он успел ещё крикнуть:

- Так вам! Падлы…

Снова зал погрузился в тишину, ни одного человека не было видно в проёме. Только далёкий гул толпы и разговоры людей снизу доносились не-ясными звуками. Вдруг всё затихло и даже уличная толпа на секунду, будто перестала существовать.

Но в следующий же миг через лестничный спуск прорвался громоглас-ный грохот тысячеголосого ора. И толпа, поднявшись в секунду по лестни-цам, повалила нескончаемы потоком на вооружённых людей. Тут же вырва-лись десятки пуль и врезались в горячую плоть толпы. Первый ряд упал, но за ним ещё ближе подобрался и второй. В свете ярких фонарей люди бешен-ным потоком, забыв обо всём и, следуя только одной общей потребности, силились сломить гнетущие стены власти. Их было всё больше и больше, это были и женщины и редкие дети, но в основном сильные здоровые мужчины, в хорошей одежде, сытые и успешные в своём деле. Это были обычные люди. Их были сотни, которые складывались в тысячи, а за стенами был слышен бесконечный вой тех, кто не в силах был дождаться своей очереди.

Вход тем временем наполнялся всё большим и большим потоком лю-дей. Учуяв кровь товарищей, люди в отличии от зверей не впадали в страх, не бежали по безопасным норам, они становились только яростнее и злее, и их силу уже невозможно было сдержать, даже оружием.

С другой стороны зала внезапно послышался грохот. Несколько ство-лов сразу же направили лучи фонарей к запасному выходу. Дверь еле дер-жалась на петлях и несколько солдат перебежали, готовые оборонять новый рубеж непрекращающегося сопротивления. Они сгрудили несколько столов и кресел к дверям, надеясь, что эта баррикада хоть на чуть продлит время их обречённого на поражение боя. Дверь теперь трещала и ломилась от сдер-живаемого потока. Но люди, давясь, наваливаясь на тела друг друга, так и не могли сломить её крепкой конструкции.

- Сейчас будут танки. Они уже на площади! – проорал командир, обна-дёживая своих подчинённых.

И вправду через несколько секунд послышались яркие рыки мощных моторов, прорвавшиеся через непомерно громкий гул людей. Танки всё приближались к выходам, поток людей становился меньше. В один момент люди перестали течь из прохода, а за запасным выходом, стали ломиться надеясь уже не прорваться, а пробраться, спасти свою жизнь. Но послышался оглушающий выстрел шрапнельного снаряда крупного калибра и за той сто-роной люди затихли. Экипажи бронированных машин перекрыли оба выхо-да, и теперь не стихал пулемётный огонь, и раз в несколько секунд выстрел пушки разрывал воздух невыносимыми сотрясениями.

Внутри зала стало снова тише. Солдаты, перебирая оружие, дрожали, осознавая ужас пронёсшейся мимо них смерти. Депутаты, вылезая из-за бар-рикад, перешёптывались друг с другом. Танки продолжали стрелять. Казав-шаяся ещё недавно непобедимой толпа отступала.

Её шум становился всё тише и дальше. Орудия танков вращались в мощных башнях, не находя себе новых целей. В скорее и пулемёты затихли.

Казалось, буря миновала, и на несколько мгновений Максим, стоя на балкончике, успел расстроиться. Сильный народ, который был достоин по-беды, был сломлен армейской механикой. Однако, юноше не пришлось дол-го грустить.

Неожиданно послышался звон стекла и в зал полетели тяжёлые бутыл-ки зажигательной смеси. Мгновенно пластик воспламенился и запыхтел ед-ким чёрным дымом. С потолка полилась вода, сочась из множества распы-лителей. Огонь должен был затихнуть, если бы не десятки новых бутылок во-рвавшихся в стены зала, через трескающиеся стёкла.

За огненным штормом в сломанные окна ворвались новые люди. Разъяренные огнём танков, смертью близких, насилием, что сегодня празд-новало пир. Их уже было ничем не остановить. И первый взобравшийся в зал кричал, кричал что-то неразборчивое, зная, что идёт на смерть, но желая оставить хотя был свой голос под сводами зала.

И за ним, за его предсмертным воплем последовала новая волна лю-дей ещё более горячих, ещё более сильных. Они навалились на ослабшую оборону и без труда сломили её, ворвавшись бесчисленным множеством го-лов в священный зал демократии. Они валили из каждой щели. Из каждого окна. Несколько человек вылезли из вентиляции. Не было и мысли уничто-жить их всех. Они уже пришли к победе. Дело было лишь во времени и в оставшейся крови, которую ещё было необходимо пролить. Депутатские баррикады были разрушены в несколько секунд, а сами депутаты без разбо-ра затоптаны, искрошены под тяжёлыми ногами людей.

Мужчина с трибуны в углу жалко засовывал себе револьвер в глотку, но со слезами на глазах, так и не мог спустить курок. К нему побежал молодой парень, выхватил пистолет и завершил жизнь мужчины тяжёлым ударом ку-лака, с намотанной на него цепью. Пистолет тот засунул за пояс, радуясь первому боевому трофею.

Было самое время, решил Максим.

Он нажал пару кнопок на дистанционном пульте, и несколько ламп осветили балкончик, обращая на него внимание людей. Он взял широкий рупор и начал было своё обращение к людям.

- Дорогие граждане! Новый Порядок! – он говорил уверенно, подго-товлено, его слова громом отражались от округлого потолка зала. Люди с низу застыли, подняв в верх головы, услышав желанные слова, они готовы были поддержать их стройным хором. – Да прибудет Новый Порядок! Мы создадим новый мир! Мир прекрасный. Мир желанный нами всеми!

Из темноты комнатки уже не было слышно сопения, но кто-то тихо прошипел:

-Гни-и-ида.

Но не обращая на это внимание Максим продолжал свою победонос-ную речь:

- Новый Порядок! Он наступит буквально завтра. И все мы, все мы бу-дем его творцами…

Снизу послышались недовольные переговоры.

- Что он мелет…

-… завтра…

- А он вообще кто?

- Да ну его, пускай слазит!

Люди зашушукались и теперь плохо были слышны слова, вырывавшие-ся из воронки рупора.

- А к чёрту его!

Молодой парень с револьвером за поясом, смотрел то на один рот, то на другой и все были недовольны речью того человека сверху. Он был не наш, подумалось парню. Он достал револьвер и прицелившись прямо в центр рупора, зажал крючок. Отдача бросила пистолет ему в лицо, а пуля устремилась в Максима. Тот бездыханно упал сначала на поручни балкона, а потом перевесившись через них, полетел на бетонный пол зала. Его тело раскурочено валялось на камне, а люди, наполнившись вновь пришедшими с улиц, уже и позабыли о нём.

В темноте комнаты сидел старик и его сорочка вздрагивала в такт скрипучему, сиплому смеху. Он положил руку на объёмный живот и, кривя лицо, старался сдержать тяжкий для него хохот.