Двое на даче, не считая Спайси (рассказ)
Когда лучи июльского солнца загораживала крона старой яблони, я устраивался на подвесной скамейке-качелях с ноутбуком и какой-нибудь очередной игрой. Читать не хотелось, так как пока ещё не получалось долго сосредотачиваться на тексте. Через четыре-пять страниц самого хитроумного детектива, мысли уходили в сторону, хотя глаза продолжали упорно сверлить недочитанную строку.
«Сторон» было две.
Одна, безусловно, самая важная – устроиться на работу. За последние месяцы всё самое необходимое на даче сделано и отремонтировано. Теперь надо добиться, чтобы за такой же физический труд мне платили заработную плату.
На военную пенсию даже с учётом добавки за инвалидность зиму не переживёшь. Но я ничуть не жалел, что потратил всю выплату и премию при комиссовании на машину и собаку. Пусть «Рено Логан» оказался изъезженным как старая проститутка, а собаке неожиданно потребовались платные уроки «обязательной» дрессировки. Представляете, тысяча рублей за индивидуальную «собачью тренировку»!?
Машину я хотел приобрести давно и после первой контрактной службы сразу отложил на неё деньги. А собаку или кошку мне настойчиво рекомендовал приобрести после контузии психолог.
Но кошка для мужика - не солидная компания. И собака не должна быть типа плюшевого йоркширского терьера. Это дамская игрушка. Пока оставались деньги и ничего не подозревая о предстоящих дрессировочных расходах, решил приобрести у заводчика «брендовую породу».
Порылся в Гугле и мне неожиданно понравилась французская овчарка. Порода – босерон (долго запоминал это название, память на «чужие слова» у меня восстанавливалась плохо). Абсолютно чёрная с рыжими подпалинами и во взрослом состоянии напоминающая волка… Да, это была мужская собака.
Выслушав лекцию об обязательной дрессировке такой породы, несколько приуныл. Повезло с другим: дрессировочная площадка находилась недалеко от нашего дачного кооператива.
- У неё уже такой возраст, что пора начинать дрессуру, - вещала заводчица. –Лучше два раза в неделю: индивидуальные занятия и коллективные. Вот её документы и паспорт родословной.
- Значит это не кобель, – ещё раз уточнил я, - а сучка?
- Зачем вам кобелиные заморочки? И потом надо говорить сука, а не сучка. А ваша Спайси вообще ещё девочка. Так что она пока не сука и относиться к ней надо соответственно.
После покупки «девочки по имени Спайси» я остался на одних яблоках, хлебе и макаронах. Огорода у меня не было. Возиться с землёй я не любил. И всякие ассоциации с землёй, песком и даже камнями были связаны у меня уже со второй «стороной» моих воспоминаний, которые я старательно избегал. (Не потому ли и психолог, зная, что я живу один, посоветовал обязательно завести собаку?).
Но несколько сцен из памяти с этой «стороны» так и не пропадали. Хуже. Иногда я просыпался по ночам с криком и ошалевший от судорожного припадка.
Во время боя Сан Санычу, моему капитану, оторвало обе ступни. Кто-то из ребят, он так и не узнал, кто спас ему жизнь, успел перетянуть его голени жгутом. Когда Саныч очнулся, то пополз ко мне, заметив, откуда я стреляю. Потом вспоминал, что боялся, как бы я не принял его в наступившей темноте за чужого. Дополз и прохрипел: «Денис, вытащи меня». И снова потерял сознание.
А у меня ни царапинки и место для стрельбы идеальное. Но не оставлять своих живых или мёртвых на чужой земле – это закон. Чтобы не приподниматься, я кое-как перевалил лейтенанта себе на спину и пополз к своим.
А вот дальше ничего не помню. Именно это «ничего», пустота и страх смерти меня по ночам больше всего и пугали. Сан Саныч говорил, что вся взрывная волна обрушилась на мою каску, а его самого сбросила с моей спины. Но и заставило очнуться. Дальше уже он (безногий!) волок меня (бессознательного!) под защиту автоматической пушки стоящего в углублении бэтээра. Так мы друг друга и спасли.
Меня наградили Орденом Мужества, денежной премией и выплатой всего контрактного пособия. Но поначалу определили на лечение в психоневрологическое отделение госпиталя.
Кто-то из древних говорил, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Я попробовал и убедился, что прав был мужик, действительно – нельзя. Первый срок службы по контракту у меня прошёл без сучка и задоринки. Медалей не получил, но и ни одного ранения не было. Полученные деньги отложил на покупку машины. А вот второй «заход в реку» закончился совсем по-другому.
На яблоках и макаронах мне предстояло продержаться две недели. Место работы на мебельной фабрике уже было забронировано. В Отделе кадров объявили: «Учитывая квоту на приём инвалидов и ваш геройский статус мы вас принимаем. Приходите двадцатого числа к восьми ноль-ноль со всеми документами. Учтите, что желающих работать не меньше, чем желающих пожрать».
Я проникся этой актуальной народной мудростью, но вздохнул с облегчением. И в настенном календаре отметил нужный день красным фломастером. Наконец-то стану как все нормальные мужики: дом – работа. Жениться будет сложнее, учитывая страшный шрам на лбу, но, может, кто и клюнет на дачу и машину. С женщиной жить всё-таки удобнее.
Проверку в этом отношении я себе один раз устроил и остался доволен. Вызвал по телефону в свою городскую однушку, где жил только зимой, «девушку по вызову». На один час (деньги надо было экономить). Побрился, надел чистый тельник без рукавов, а шрам, как смог, прикрыл чёлкой.
Пришедшая чаровница быстро перешла к делу:
- Ну что, морячок, в морской бой сыграем? Ты не смущайся. Я спец по оживлению контуженных…
Уходя констатировала:
- Торпедный аппарат у тебя работает нормально. Первый раз так выстрелил, я даже испугалась, как бы моя каравелла не утонула от полученной пробоины… Ну бывай… Личный телефончик тебе оставила, дешевле обойдётся.
- Тебя как зовут?
- Даже не бери в голову. Каждый раз по-разному… Лучше скажи, морячок, а есть что-нибудь такое на корабле женского рода?
- Ну, мачта, например. Палуба.
- Мачта не подойдёт. А палуба в моём случае вообще звучит похабно. Только представь такую фразу: «Кто сегодня трёт палубу?»
- Есть каюта. Ещё торпеда.
- Во! Это – самое оно! Если надумаешь звонить, спрашивай: «Торпеда в каюте?». По твоему вопросу я сразу соображу, кто именно звонит. А ты по моему ответу, поймёшь: надевать ли тебе тельняшку или продолжать стрельбу холостыми патронами.
Частенько вспоминал «торпеду в каюте», но больше ей не звонил. Начну работать, появятся деньги, тогда посмотрим… И потом хорошо бы найти такую же красивую и умелую в постели девчонку вроде той «торпеды», только приличную и жить как все нормальные люди. Если только такие сочетания в жизни случаются… А то склею ласты раньше времени и пропадёт всё моё «богатство». Спайси особенно будет жалко. Привык к ней. А она наверняка привыкла ко мне.
Спайси ночевала в построенном мною вольере из рабицы с крышей и конурой. Ночевать в домике я ей пока не разрешал. В такую жару она любила лежать у самой сетки на старом кожаном кресле с отломанной спинкой. Она то ли дремала, то ли следила за порядком на «вверенной ей территории». Словно услышав мои мысли, подняла голову и два раза пролаяла.
Это означало, что кто-то подошёл или прошёл мимо нашей калитки. Двухметровой высоты забор у меня был сделан из металлического профнастила. Калитка, разумеется, всегда на замке. Врач меня предупредила, что незначительные тревожные и паранойяльные, как она выразилась, симптомы у меня ещё будут, но после лечения постепенно пройдут.
Спайси пролаяла ещё один раз, спрыгнула с кресла и заняла «боевую позицию» у дверцы вольера. Это означало, что перед входной калиткой кто-то стоит и она готова в любую секунду выскочить из своего загона.
Я закрыл книгу и услышал звонок. Он был прикреплён на карнизе под мезонином, чтобы его можно было слышать и внутри домика, и находясь на участке где-нибудь в стороне.
На шее у меня висел самодельный пульт дистанционного управления. Год назад гостил земеля – Вовка-радист. Он мне эту электронику и сварганил. Нажимаешь на красную кнопку – открывается замок входной калитки. Жёлтая открывала наружную дверь в дачный домик, зелёная кнопка открывала дверцу вольера.
Я нажал на красную.
Калитка открылась. Неловкой походкой вошёл незнакомый мне мужчина в соломенной шляпе и тёмных очках. Остановился и стал оглядываться. Меня на скамейке под яблоней он почему-то не узрел, а я к чужим людям относился с излишней опаской.
И нажал зелёную кнопку.
Спайси стрелой вылетела из вольера и бросилась к вошедшему. Несущуюся к нему собаку тот, к счастью, разглядел, прижался к стене домика и закричал:
- Эй, хозяин! Собаку останови!
- Спайси, стоять! - приказал я.
Она остановилась метрах в пяти от вошедшего, не сводя с него взгляда и оскалив пасть с внушительными клыками.
- Денис, ты здесь?
- Аллах тебя подери! Сан Саныч, это ты? Позвонить надо было предварительно. Ты же знаешь, я не люблю посторонних.
- Это я-то тебе посторонний?
- Иди сюда. Здесь тенёк. Спайси. Свой! Ко мне!
Спаси не торопилась выполнять мою команду. Видимо, слишком силён был у неё взрыв адреналина. Она медленно следовала (можно даже сказать «сопровождала») за прихрамывающим гостем. Я поднялся навстречу. Мы с бывшим капитаном обнялись, похлопали друг друга по плечам и уселись на скамейку.
После этого Спайси отошла в сторону и улеглась на траве, найдя редкую тень под неухоженным кустом крыжовника.
Сан Саныч отдышался, пришёл в себя, огляделся и заявил:
- Смотрю, ты здесь барином живёшь. И машина, и злющий кобель. Давно у тебя не был… Ты вроде террасу перестроил?
- Не перестроил, а превратил «терру» в «веру», - попытался сострить я, но шутки мне всегда удавались плохо.
- Не понял, - ожидаемо ответил Сан Саныч.
- Терраса – это та же веранда, но остеклённая и закрытая. Крыша и задняя стенка у меня были и раньше. Я сделал ещё две утеплённые стены, установил в них стеклопакеты и врезал во входную дверь замок. Вот «терра» в «веру» и превратилась.
- Наконец-то дошло. Трёхкомнатную квартиру себе отгрохал.
- На веранде теперь до самых холодов можно сидеть и чаи распивать.
- А если что покрепче? – Сан Саныч выразительно похлопал по оттопыривающемуся карману пиджака.
- Представляешь, какая засада в организме приключилась после той контузии? Не могу спиртное пить и всё тут! Сто раз пробовал! О крепких напитках и не говорю – сразу блюю. Даже пиво не идёт. Со скрипом могу стакан выпить, но потом головная боль на весь день. Решил, что проще не выпивать. Но ты можешь. Сухой закон я не вводил. Рюмки есть, а на закуску - яблоки двух сортов.
- Тогда с этим делом погодим.
- С закусью у меня сейчас напряжёнка. Меню не нарушено только у собаки. Утром – сухой корм. Три тысячи за упаковку, представляешь? На обед варёная говядина с бульоном, но без костей и каша. Вечером – сырое мясо холодное с морковью и яблоками. Самому завидно иногда смотреть, как она жрёт. Впрочем, она уже взрослая и пора её кормить два раза в день.
- Как кобеля звать? Сразу видно, что сторожевая собака. Как раз для тебя.
- Зовут Спайси. И не кобель, а сука. Вернее, не сука, а ещё девочка, потому что не спаривалась и не рожала.
- Получается, что я как Дед Мороз в голубом вертолёте прилетел в самый нужный для тебя момент.
- Ты на машине?
- Нет. Приехал на рейсовом автобусе, так как на моей машине может быть «маячок». А я не хочу, чтобы кто-то знал, что я с тобой встречался.
- Та-а-ак. Дело запахло порохом. Когда-то мне это нравилось, но сейчас боец из меня херовый, Сан Саныч. Физически вроде окреп. Вон – вольер и веранду – всё своими руками. А нервы никуда не годятся. Не успел бы ты крикнуть, Спайси тебя бы уже на землю повалила.
- Ты на учёте у психиатра ещё состоишь?
- Да.
- Третья группа инвалидности осталась?
- Да.
- И живёшь там же – на Чкалова?
- Да.
- Я туда два раза заходил, но тебя не заставал. Потом только вспомнил о твоей даче. И её-то не сразу разыскал. Один здесь живёшь?
- Да.
- Это хорошо. И денег сейчас нет?
- Нет.
- Отлично! У меня есть возможность поправить твоё финансовое положение.
- Ты со своей инвалидностью стал лотерейными билетами торговать?
- Нет. Круче. Женщиной. Телевизор смотришь?
- Он у меня дома, в городе. А здесь радио. Слушаю иногда. Есть ноутбук, но пока модем не прикупил, играю в разные игры.
- Что творится в Белорусии знаешь?
- В курсе. Тянут кота за хвост. Давно бы организовались мужики…
- Ты слишком по-военному рассуждаешь, Денис. Жители в первую очередь все люди гражданские… Слышал, кто у них «символ свободы»?
- Да. Тихановская. Хочет поменять власть, не снимая белых перчаток.
- А про Альбину Асовскую слышал? – спросил Сан Саныч.
- Эту не помню. Мог и забыть. Память ещё дырявая остаётся.
- О ней несколько дней трубили, а потом замолчали и сейчас само имя её под запретом. Объявлена в розыск у них и у нас. Так вот эта Альбина мыслила, как и ты: попыталась собрать мужиков, вооружиться своими охотничьими ружьями и партизанить по ночам. Но её никто не поддержал.
- Так в чём сейчас проблема, Сан Саныч? – постарался я подвести разговор «ближе к телу». - Какую бабёнку мне хочешь продать? Только в кредит.
- Не перебивай. Эта Альбина собрала отряд из молодых женщин, скорее даже девушек, соблюдая лишь два условия: отсутствие детей и каждая должна принести с собой «травмат» или охотничье ружьё. И в первую же ночь они положили патруль из трёх ментов, забрали их автоматы и скрылись. Потом совершили ещё два подобных нападения: сначала на пеших, чтобы добрать оружие, а потом расстреляли с двух сторон улицы патрульную машину. Поднялся шум, но найти их не смогли. Они выбирали места подальше от видеокамер. Кое-где засветились, но все фигуры были похожи на подростков в худи или в толстовках с капюшонами. О том, что это могли быть женщины, никто и не думал.
Сан Саныч помолчал, доставая пачку сигарет.
- Курить у тебя можно?
- Это – ради бога.
- Тогда слушай дальше. Наконец они совершили свою последнюю акцию, к которой, это уже мои домыслы, их и готовили. Откуда-то – Асовская так и не сказала – они узнали совершенно секретную вещь. Из Гомеля в Минск должен был приехать автобус с тридцатью ментами. В гражданской форме, но со своим оружием. Кто об этом мог знать? Несколько человек, не больше. И снова ночью. Но это уже местные сами дурака сваляли. Автобус подъехал к общежитию ОМОНа, который специально освободили для гостей. Там их кто-то должен был встретить плюс своя охрана общежития. И видеокамеры со всех сторон. Теперь представь картину маслом. Автобус останавливается и сразу – водитель ещё двери не успел открыть – его начали обстреливать с крыши и из подвала стоящего напротив дома из автоматов. А через несколько секунд закидали сверху гранатами и бутылками с «Молотовым». Сгорели – живыми или мёртвыми – все до единого человека вместе с автобусом. В этот раз по видеокамерам вычислили лица двух девчонок. Всех остальных взяли на следующий же день. Человек десять. Но арестовали их не сотрудники КГБ, как должно было быть при таком теракте, а полицейские. Ни фамилий, ни точных сведений их нигде не оглашали. Сообщили, что при задержании все погибли. И больше никаких сведений.
В первый день девчата хорохорились, сознались в совершённых нападениях. Думали их осудят, посадят в тюрьму, а взбунтовавшийся народ освободит своих героинь. А о них ни слуха, ни духа. Сколько дней над ними измывались и где захоронили неизвестно. Альбина запомнила только первые то ли три, то ли четыре дня. В первый день, пока все были ещё не избиты и выглядели нормально их насиловали. Причём там побывали чуть ли не все городские полицейские, «мстили», так сказать, за погибших товарищей. В первый же день одна девчонка не выдержала таких издевательств и умерла. Потом всех раздели догола, загнали в бетонный подвал без окон и мебели. А саму Альбину, узнав, что она у них командирша, распяли на стене, прибив монтажным пистолетом гвоздями за ладони.
Сан Саныч снова надолго замолчал.
- Денис, я не представляю, как можно пытать молодых девок? Мы с тобой тоже не в домино играли. И убивали, не глядя на пол и возраст, и… Ладно. Проехали… Значит, Альбину распяли, а на следующий день посадили её на кол.
- Как на кол? Как Дракула?
- Вряд ли лучше. Она всё время стояла распятая, а кол ей засунули в промежность и каждый день подкладывали под него один кирпич, чтобы он постепенно поднимался и прокалывал её насквозь, разрывая внутренности. Ей единственной давали пить и не били. Она поняла, что её оставляют на самый последний день и готовят какую-то особую казнь. А над другими девчатами «мстители» куражились, как могли: выдирали пассатижами ногти или вставляли штыри из арматуры во влагалища и задний проход, заставляя проклинать Альбину и плевать в неё. Потом уже их забивали до смерти и куда-то утаскивали. По утрам поливали полы подвала из шланга холодной водой. Кто мог двигаться, те пили ту смесь из крови и нечистот, которая оставалась на полу.
Видимо, на третий день, тут Альбина уже сама путается и не помнит точно, она стала терять сознание. Позже говорила, что умирала смертью Пушкина, тот тоже умер от перитонита после ранения в живот. Но её бессознательное состояние не входило в планы «ментовских мстителей». Они отвезли её в свой госпиталь и сказали хирургу, чтобы завтра к утру она была в сознании и всё чувствовала. Если умрёт у него во время операции, то в морге он ляжет с ней на один стол.
Утром приезжают: ни Альбины, ни хирурга нет. Где они? Никто не знает.
Дальше, Денис, только мои предположения, так как она сама уже ничего не помнила. Кто-то там наверняка был наверху из «всемогущих» кукловодов. Через пару дней фотография Асовской была на всех листовках и футболках митингующих. «Народная героиня Беларуси»! И началась та самая заваруха, ради которой, видимо, вся эта история с ней и затевалась… Её перевезли в Москву ещё ловчее, чем нашего Навального, так как обошлось без шума и крика. В какой-то хорошей больнице пролечили и сделали несколько операций. Это она уже помнит. И называли её уже ни как-нибудь, а – не поверишь! – Татьяной Дмитриевной Лариной. У бедняжки, видимо, мозги ещё не совсем на место встали. Ясно, что имя надо было менять, но не на такое же?! Что значит училка русской литературы! А её между тем объявили в федеральный розыск: сначала в Беларуси, потом и у нас, т.к. типа - союзные государства. Наши то особо не рыщут, со своим бандитьём шашни крутят, но приехало много их комитетчиков. Для них было уже делом чести найти её. Личность у неё всем известная без всяких фотороботов и фотографий. От пластики лица – тоже гордая баба! – отказалась. Хочет умереть героем белорусского народа. Такому мужеству и позавидовать можно. Деньгами её кто-то хорошо снабдил. А вот где спрятать, если их сотрудникам открыли доступ к нашим базам? Сначала её перевозили из одной дачи в другую, но потом решили отправить из Москвы, с каким-нибудь малоприметным человеком. Значит, какие-то планы на неё ещё имели. На меня вышли, т.к. из «конторы» по инвалидности я уже был отчислен, там не маячил, ни с кем особо из старых знакомцев не контактировал. И то, что с тобой мы почти кровные друганы, мало кто знал. Вот я её к тебе сюда привезти и хочу. Так как попросили передать «ещё дальше и ещё менее известному человеку».
- А если придут к тебе и начнут спрашивать, заметь, я не говорю допрашивать, где она? Что ответишь?
- Отвёз к тебе на дачу.
- Привет! А мне что говорить?
- Ничего особенного. Встретил на остановке симпатичную девку, которой жить негде и позвал к себе. Она тебе днём щи варит, а ты её за это ночью трахаешь. Нормальные пропорциональные отношения. Кто она, откуда тебе знать без телевизора? И память у тебя дырявая. И у психиатра давно на приёме не был. И вообще – им ты ни на фиг не нужен. Заберут её, а не тебя.
- Жалко её будет!
- Это уже не твои трудности. Пусть соображают сами... Пока речь идёт о двух-трёх месяцах. До октября ты при нашем глобальном потеплении здесь спокойно проживёшь.
- Ну, не знаю. Ты такой детектив мне сейчас выдал, что его ещё перечитать пару раз надо, чтобы понять, что там к чему и кто там настоящий убийца.
- Все они там убийцы, Денис. И она тоже. Кстати, как и мы с тобой. Только убийство убийству рознь, это ты уже должен понимать. Мы, во всяком случае, на кол никого не сажали и ногти пассатижами не выдирали…
Оба надолго замолчали.
- Ты пока думай, - сказал Сан Саныч. - Я на тебя не давлю. Понимаю, что с твоей психикой такие задания выполнять сложно… Давай пока домишко твой посмотрим. Как ты там устроился. «М» и «ЖО», смотрю, у тебя во дворе.
- Да, комфорта у меня маловато. Но свет и вода есть. Даже душ сам сварганил и установил электрический подогреватель. Пойдём, покажу всё. Было бы отопление, я здесь и зимой жил. Соседей мало, на зиму все вообще разъезжаются по домам. Но тогда и дорогу не чистят, и воду отключают, чтобы трубы не разморозились.
- Да, последнее, Денис. То, что я тебе рассказал, хорошо бы побыстрее забыть. Звать её Татьяна, так и привыкай сразу. Никаких вопросов ей про пытки и тому подобное не задавай. Ей тоже рекомендовано всё это забыть, но психологи все одинаковые: советуют делать то, что трудно выполнимо. Начнёт что-то сама рассказывать, твоё дело телячье: слушай, сочувствуй, сопереживай и забывай… Я здесь одно слово сказал лишнее: мол, будешь её по ночам трахать. Не будешь, Денис. Ей такие операции сделали, что у неё там ни матки, ничего другого женского не осталось. Намёк понял? Хотя внешне посмотреть – глаз не оторвёшь. Симпатичная девка, но…
- Это я понял. Начну работать, появятся деньжата, мне есть кого выписать себе на пару часов в городскую квартиру. Чувствую уже потребность в этом деле. Признак то ли выздоровления, то ли отмены лекарств.
- А вот одну её здесь оставлять нежелательно. Во всяком случае, в первое время. Так что потерпи малость. Понятно?
- Есть, товарищ капитан, не оставлять одну. Хотя Спайси её могла бы охранять лучше меня.
...
Всё произведение разместить не удалось, количество символов слишком велико. Полную версию можно прочитать на платформе Проза. ру и Дзен. Если найти по название не получится, дайте знать, укажу ссылки в комментариях.
...
Автор: Александр Шувалов, один из моих любимейших авторов современности. Сам Александр практически не публикуется, а мне бы очень хотелось, чтобы его творчество жило и процветало. С разрешения автора и с Вашего благословения время от времени буду знакомить Вас с творчеством замечательного человека, профессионала своего дела, мастера пера Александром Шуваловым. Спасибо всем, кто прочитал.