Бюро отложенных дел⁠⁠

Алик снова опаздывал. Часы на экране телефона показывали 08:57, когда он, подпрыгивая на ходу, пересек турникеты метро. Пот струился по спине, рубашка прилипала к телу. Он вбежал на платформу, когда поезд уже подъехал. Люди толпились у края, словно пытаясь протиснуться в вагон задолго до того, как двери откроются.

— Простите, простите, — бормотал Алик, продираясь сквозь плотную толпу.

Двери зашипели и открылись. Люди вывалились из поезда, другие — сразу рванули внутрь.

Алик втиснулся последним, и в тот же миг двери с лязгом захлопнулись прямо за его спиной. Он чуть не потерял равновесие, но кто-то из пассажиров его подхватил.

— Осторожнее, друг, — сказал мужчина с газетой в руках.

— Спасибо, — выдохнул Алик, цепляясь за поручень. Он смотрел в мутное окно, где проносились серые стены тоннеля, и думал только об одном: хоть бы там еще не было начальства.

В офис он вошёл на десять минут позже, чем нужно. Лампы под потолком жужжали. Над ним уже склонилась Лида из приёмной.

— Алик, — строго сказала она, — директор заходил. Сказал, что на столе тебя ждут твои рукописи.

— Понял, уже бегу, — кивнул он и прошёл вглубь коридора.

На столе действительно лежали десять пухлых папок. Он провёл пальцем по корешкам: «Рукопись №41», «Повесть о детстве», «Поэзия. Новое поколение»… Всё это нужно было прочесть, проанализировать, составить заключение. И желательно — ещё вчера.

Он опустился на кресло, уставился в стопку, будто надеялся, что она испарится. Потом встал.

— Нет. Без кофе я не начну.

У кофемашины уже стоял Айк — всегда спокойный, всегда одетый с иголочки, с неизменной кружкой с логотипом их издательства.

— Привет, живой? — спросил Айк, не оборачиваясь.

— Относительно, — буркнул Алик, наливая себе крепкий чёрный кофе. — Опять опоздал. А на столе уже десять пухлых папок…

— Десять? — Айк приподнял бровь. — Серьёзно?

— Серьёзнее некуда. У меня ощущение, что я на каторге. Не работаю с текстами — копаю руду.

— Устал?

Алик кивнул.

— Я не высыпаюсь. Я всё время что-то должен. А хочется — ничего не хотеть. Хотя бы день. Хотя бы час.

Айк молча достал из внутреннего кармана визитку и протянул её.

— Вот. Возьми.

— Что это? — Алик нахмурился.

На плотной, матовой бумаге было написано:

Бюро отложенных дел
Мы подарим вам свободную жизнь.

Он поднял глаза.

— Шутка?

— Ни капли. Позвони. Они делают странные вещи. Но иногда — очень нужные.

— Айк, ты серьёзно?

Айк кивнул, сделал глоток и ушёл, оставив Алика одного, с горячей кружкой и странной визиткой в руке.

***

Алик сидел в странном кабинете. Потёртая кожа кресел, тяжёлые шторы, стол с медной лампой, мерцавшей тёплым светом. На стене висел барометр, стрелка которого дрожала. Дверь заскрипела, и в комнату вошёл человек в сером твидовом пиджаке. Очки на цепочке, седая аккуратная бородка, движения плавные, точные.

— Добрый вечер, — сказал он. — Я профессор Гринман.

— Алик, — кивнул тот, вставая. — Я вам звонил…

— Конечно, садитесь. — Гринман указал на кресло. — У нас здесь всё просто. Вам ведь тяжело?

Алик опустился на мягкое сиденье.

— Да, — выдохнул он. — Знаете, я всё время бегу. Как будто жизнь — это какая-то гонка, а я даже не уверен, какой приз будет.

— И что в этой гонке вы теряете? — спросил Гринман, внимательно глядя сквозь стекла очков.

— Себя, наверное. Утром я — один, в метро — другой, в офисе — третий, вечером просто уже никто. Всё время откладываю жизнь на потом. Отдых —на потом. Радость — на потом. А потом я не знаю, наступает ли вообще.

Профессор кивнул.

— Понятно, — сказал он. — Ваш случай — распространённый. Я бы даже сказал, классический.

Он поднялся и подошёл к стене. Щёлкнул выключателем — свет погас, осталась лишь лампа, тускло светившая в углу.

— Ложитесь, пожалуйста, — кивнул он на кушетку. — Мы дадим вам немного покоя.

Алик с сомнением оглядел кушетку, но всё же послушался. Гринман достал из ящика крошечный флакон с янтарной жидкостью.

— Это не наркотик, — заметил он с лёгкой улыбкой. — Это катализатор. Он просто даст вашему уму шанс вспомнить, каково это — быть свободным.

— А если не выйдет? — хмыкнул Алик.

— Тогда, попробуем что-то другое, — ответил профессор и капнул три капли в маленький стакан воды.

Алик выпил. Жидкость была сладковатой, с еле заметным мятным привкусом.

— Теперь просто закройте глаза. Всё остальное — не ваша забота.

Тьма опустилась мгновенно.

Алик проснулся резко, как будто выпал из сна. Под потолком висела люстра из IKEA. Знакомые обои, запах квартиры, утренний свет. Он был дома. В пижаме. Всё как обычно…

На прикроватной тумбочке лежала визитка — та самая, с надписью «Бюро отложенных дел».

***

С тех пор жизнь Алика изменилась. Он всё так же приходил в офис, кивал коллегам, ставил кружку под кофемашину. Он подписывал документы, писал рецензии, даже получал благодарности от начальства. Только он этого не помнил. Как будто его сознание выключалось каждый раз, когда он входил в здание издательства, и включалось только вечером, на улице, среди людей и городской жизни.

Сначала он испугался. Несколько раз пытался вспомнить, напрягался, сидел с закрытыми глазами, вглядывался в экран монитора на ноутбуке. Но в памяти не было ничего. Только лёгкое ощущение, будто он весь день провёл в тёплой дымке, без тревоги и без усталости.

И вдруг Алик понял, что ему это нравится. Он стал чаще гулять. В выходные ездил за город. Пил вино в маленьких барах с друзьями. Однажды на литературном вечере познакомился с Верой. Она смеялась громко, беззастенчиво, читала стихи каких-то словацких модернистов, носила берет и обожала котов.

У них всё закрутилось быстро: кафе, ночные звонки, спонтанные поездки. Вера жила, каждый день, как последний, и Алик будто подхватил её ритм.

— Ты очень отличаешься от других, — сказала она как-то, лежа у него на плече. — Ты вообще когда-нибудь злишься?

— Уже нет, — пожал он плечами. — Я просто не держусь за то, что разрушает.

Это звучало красиво. Но с этого всё и началось.

Ссоры. Мелкие сначала: кто не помыл чашку, кто не ответил на сообщение, кто забыл купить сыр. Потом — глубже. Вера раздражалась, Алик молчал. Она требовала реакции, а он смотрел сквозь неё, с той же спокойной пустотой, как в офисе.

— Ты просто вычеркиваешь меня из своей жизни! — кричала она. — Ты живой вообще или нет?

И однажды утром он понял: он больше не помнит, когда они начали встречаться. Не помнит их первую ночь. Не помнит запаха её духов, её книги на прикроватной тумбочке, её любимую песню.

— Вера, — сказал он тихо, — у тебя есть ключи от квартиры?

— Что? — она замерла.

— Ты здесь часто бываешь?

Она смотрела на него в полном шоке. Потом бросила ключи на стол и ушла. Навсегда.

Алик сидел в пустой комнате. Он чувствовал себя странно. Внутри было ощущение, будто убрали ещё одну папку со стола. Как на работе.

***

Профессор Гринман сидел за своим массивным столом, на котором аккуратно стояла лампа с зелёным абажуром. Его пальцы сплелись в замок, лицо оставалось спокойным.

— Вы хотели покой, — мягко произнёс он. — Мы просто дали вам то, о чём вы просили.

— Но это не жизнь! — голос Алика дрожал. — Это тишина. Бесконечная, искусственная тишина.

Профессор развёл руками:

— Лекарство блокирует всё, что вызывает в вас тревогу, грусть, боль, скуку… Вы не переносили тяжёлые дни. Вас мучили воспоминания. Вы сами сказали, что откладываете всё — мы просто помогли вам забыть, все то, что вы оценивали, как нежелательное.

— Я не хочу так жить! — закричал Алик. — Я не хочу остаться один, не помнить, не чувствовать!

Гринман посмотрел на него с легкой усталостью, как врач, которому пришлось выслушать уже сотню таких историй.

— Всё, что вызывает у человека эмоции, так или иначе вызывает и страдание. Вы же сами хотели, чтобы их не было. Мы не редактировали вашу память. Мы просто позволили вам больше не застревать в ненужных вам переживаниях.

Он сделал паузу, затем спокойно добавил:

— Но что сделано — то сделано. Вы не можете повернуть всё вспять.

Алик с трудом дышал. Его охватила паника, затем — гнев. Сердце стучало в висках, пальцы сжались в кулаки.

— Ну что ж, — прошептал он сквозь зубы. — Значит, и этого я не вспомню…

И он бросился вперёд. Всё в нём кипело: страх, отчаяние, безысходность, будто последние осколки его личности требовали вернуть контроль. Его руки вцепились в лацканы пиджака профессора.

— ОТДАЙ МНЕ МОЮ ЖИЗНЬ НАЗАД! — крикнул он, встряхивая профессора.

В глазах Алика всё поплыло. Он орал и бил профессора. Он видел пятна крови, но не останавливался. В следующую секунду Алик рухнул на пол, он тяжело дышал. Он понимал, что совершил что-то непоправимое… Но он не успел прочувствовать этот момент. На него упала пелена забвения.

-----

Автор: Вирджиния Страйкер

-----

Понравился рассказ? Жду вас в своём Telegram-канале и в VK:

https://vk.com/virginia_striker

https://t.me/Virginia_Striker