Богемская эстетика
О богемской русской публицистике и хорошем вкусе
Все сейчас читают. Вагон метро без читающих девушек – это вагон без девушек. Кроме книжек Сэлинджера в мягком переплёте за 150 рублей, читают ещё всякие интернет-журналы. Последних нынче столько, что даже не остаётся времени на Одноклассники: то о гравитационный волнах почитаешь, то о платной парковке, то ещё о чем-нибудь. Бедная девушка из метро перегружена информацией. Самое обидное, что поступает эта информация в неё вместе с SMM отвратительного качества. Американцы изобретали Интернет для своего империализма (это почти цитата из одного публичного лица), а получившийся несвежий рижский SMM не только не способен нормально поработать на Госдеп, но отпугивает людей от, в общем, красиво сделанных журналов.
Кстати, в них написано на сегодня уже всё. В узких кругах часто обсуждают, каким будет следующий большой русский роман. Так вот, никакого романа не будет. Во-первых, не осталось тем – издания с охватом в несколько сотен человек монотонно пережёвывают всё, что попадается на пути. Большой роман просто утонет в мелкомасштабной публицистике. Во-вторых, вся эта публицистика виртуализуется. Издавать печатную версию малого масштаба – это блажь. Прибыль это принесёт только в том случае, если курс бумаги к рублю резко вырастет, и вы успеете сразу сдать весь тираж на макулатуру. Но любой журнал малого масштаба всё равно хочет, чтобы его читал широкий читатель. Читатель же должен в таких условиях фильтровать контент с интенсивностью доменной печи.
Вот здесь и появляется один из портретов Джузеппе Арчимбольдо. У Богемика небольшая аудитория, его площадка – livejournal – переживает свой развитой социализм. Однако, что характерно, у него есть все основные черты публициста нового формата. Какие?
Анонимность, лаконичность и наличие собственной эстетики. По порядку. Анонимность означает здесь полную оторванность контента от личности, которая вторична по отношению к описываемым явлениям. Нужны только некоторые черты – основной каркас биографии (в случае Богемика отлично дополняющей его политические и эстетические взгляды) и гастрономические предпочтения (стилистика иногда это предполагает, а ещё ведь ресторанная критика). Некоторые сомневаются в правдивости рассказанных им историй – нет даже ни одной фотографии, сделанной им лично. Почему это черта нового времени? Потому, что сейчас мы наконец доросли до уважения личного пространства человека. Человек имеет право на неизвестность, делая даже сверхпопулярный контент. Это с одной стороны. С другой стороны, некоторые не доросли даже до простой неприкосновенности личности. Слишком уже много разного рода папуасов, читая Богемика, испытывает жажду физической расправы. Пускай испытывают её в своих бантустанах.
Это не Богемия, но достаточно близко
Второе – лаконичность. Мир постепенно пришёл к малым формам. Романы написаны, повести тоже, а мобильность современного читателя породила гипертекст. Упрощённая (консервативная) версия гипертекста также предполагает краткость: небольшие посты сведены в циклы, циклы перекликаются между собой, Богемик часто ссылается на себя. Почему это не дурное самопоглощение постмодерна? Потому, что каждый пост самостоятелен, в нём есть новая информация (в постмодерне такое нельзя), причём информации много. Сжатость формы заставляет писать без лишних изысков, а такой минимализм вместе с грамотной стилистикой – уже заявка на собственную эстетику.
Это – собственная эстетика – третье. Здесь, как говорится, собака и зарыта. Эстетика текстов Богемика – это симбиоз хорошего вкуса и нетерпимости. Где мы уже видели эти лица? Впервые они появились у Вольтера. Как известно, последний возвёл хороший вкус в принцип, а с религиозной нетерпимостью всю жизнь боролся. Современная западная цивилизация, как принято считать, в большой степени создана Вольтером, начиная с языка и заканчивая социальной антропологией. Век Просвещения создал все условия для оформления гражданского общества и национальных государств, а Вольтер, в принципе, оформил век Просвещения. Казалось бы, сочетание хорошего вкуса и нетерпимости противоречиво. Однако здесь имеется в виду вовсе не кровожадность католической инквизиции или лангедокской толпы, радостно четвертующей кальвинистов. Религиозная терпимость, толерантность к еретикам и межконфессиональный мир – это настолько фундаментальные институты современного цивилизованного общества, что даже неприлично их обсуждать. В то же время, Вольтер не рекомендовал толерантность к непримиримому, а также (это мы можем домыслить) к безусловно излишнему.
С этой точки зрения абсолютно логично выглядит категоричное неприятие Богемиком разного рода обскурантов. Например, украинских, белорусских и иных советских сепаратистов. Нетерпимость здесь – скорее долг терпимости и гуманизма. Такой парадокс вызван тем, что дело происходит в современной Европе, из которой Средневековье исчезло, но продолжает окружать её, периодически просачиваясь разными мелочами. Если конкретизировать, то в самом центре Европы – Богемии. Есть некоторое удовольствие в использовании названий времён Империи. Какой Империи, решайте сами. У Богемика есть обе, и он Вас с ними познакомит. Кроме очевидных Священной Римской и Австрийской (Австро-Венгерской) в подарочном наборе также есть Британская и Российская. Больше, кажется, тактичный джентльмен просить не будет.
Есть в обсуждениях заинтересованных достаточно модная тема – так называемый Великогерманский путь. Германия, как известно, была объединена Пруссией в позднем девятнадцатом веке. Великогерманским путём называется гипотетическое объединение Германии другим её центром (тоже не геометрическим) – Австрией. Всем, кажется, очевидно, что мировая история могла быть совсем другой, будь столицей Германии не Берлин, а Вена. Откуда мы знаем – мы читали Богемика. Здесь не будем пересказывать разделы, это надо читать самостоятельно. Впрочем, в двадцатом веке Европа Вены так и не состоялась, как не состоялась и Европа Петербурга. Оба города забылись после мировой войны, угодив в Интебеллум проигравшими.
Да, но не совсем
Интербеллум, кстати, многие читатели склонны называть этаким «миром Богемика», приписывая манере последнего эстетику первого. Это ошибочно. Мир Богемика – Прага 2016 года, а не Зубровка 1936. Зубровка – это разлагающиеся останки окрестностей центра мира, которые скоро получат по зубам нацистским прикладом за славянский говорок. А нынешняя Прага – это место, где сам Бог велел упаковать Зубровку в небольшой пост, смакуя детали из своего безопасного будущего. Точно так же упакованы и остальные особо ценные осколки Империи, чаще всего вида homo sapiens. Европу, которую мы знаем, сделали аристократы и авантюристы (разрешите нам тоже гиперболизировать). И те, и другие сделают Вам немного конспирологии, но исключительно в добровольном порядке. Просто почитайте хорошую историю, говорит Богемик. А дальше уже как-нибудь сами.
Эта линия контрастирует с уже упомянутой нетерпимостью в вопросах несогласия с программой-минимум. Однако и нетерпимость может быть подана как интересная история. В конце концов, приятно иногда думать, что следование хорошему вкусу – аргумент если не последний, то предпоследний по шаткости. В самом простом конфликте империи и сепаратистов-зулусов один только хороший вкус помогает выбрать правильную сторону. В более сложном конфликте империи и революции вкус снова не подводит, указывая на то, кто здесь обскуранты, а кто просвещённые либералы. Небольшой тест. (ответы на Википедии и в наших следующий статьях)
Одной из безусловных заслуг Богемика является работа по проведению демаркации между русским и советским. Некоторые читатели беспокоятся о создании «русского идеологического капитала». Они же чаще всего записывают туда Богемика, причём именно за это – симпатии к контрреволюции, элитизм, антисоветизм, империализм, либерализм. Все эти понятия введены не совсем обоснованно. Контрреволюция, например, не обязана совпадать по форме и содержанию с тем, что революция уничтожила (кстати, сам Богемик тоже недавно писал об этом), контрреволюция вовсе не должна возвращать ancien regime. Она может принимать формы гораздо менее человеческие, а следовательно (и это так же важно) эстетически менее приемлемые, чем сама революция. Реставрация должна быть полным копированием, чтобы заиметь старые права.
Элитизм – это, скорее, штамп откуда-то слева. Там же, слева, он обычно соседствует с понятиями «сексизм», «расизм» и прочими страшными пережитками прошлого. В принципе, здоровый социал-дарвинизм ещё не означает элитизм, но тема аристократии постоянно возмущает разного рода электорат Берни Сандерса. Здесь снова стоит напомнить, что Богемик рассказывает интересные истории и иногда высказывает своё мнение по некоторым вопросам, никого не заставляя с собой соглашаться. Впрочем, к нашему удовольствию, иногда раскрасневшихся исходящих слюной недоброжелателей постигает помещение в бан-лист. Часто это сопровождается эстетически выдержанным объяснением касательно места (вернее, не места) разных категорий советского человека в комментариях. Красота.
Библиотека в Праге
Антисоветизм – тоже что-то не совсем здоровое. Советизм по умолчанию не самодостаточен, чтобы иметь антагониста среди идеологий. Он и есть отрицание – отрицание западных ценностей, отрицание русской истории, отрицание даже права русских на свою государственность и историю. Просто избегая перечисленного, нельзя называться «антисоветчиком», это будет подмена понятий. Антисоветчиком в этом смысле можно назвать как просто человека с хорошим вкусом, так и любого адекватного европейца, действующего без злого умысла. Кстати, то же самое с «либерализмом». Признание основных либеральных ценностей, вроде свободы совести или неприкосновенности частной собственности, ещё не делает либералом. Это просто программа-минимум для цивилизованного человека, и терпимость на обсуждении этих вопросов должна заканчиваться.
Тяжелее с империализмом. «Бытовая», общепринятая точка зрения на вопрос обычно противопоставляет империи и национальные государства. Империализм и национализм предполагают, казалось бы, разные цели. Одно из мест, где Вам объяснят, что эти понятия не являются антонимами, мы сейчас обсуждаем. Нация – общность, живущая достаточно долго, и в её жизни бывают разные этапы. Слом полисного строя, секуляризация, колонии – это всё деформирует общественную жизнь и идеологический фон государства, и империализм, особенно колониальный, должен оказывать серьёзное влияние на эволюцию наций. Богемик довольно подробно осветил некоторые нюансы национального строительства в Центральной Европе, чем внёс некоторую свежесть в дискурс.
У каждого интеллектуала есть определённый круг интересов. Круг Богемика включает империализм, авантюризм, колониализм, Богемию, Австрию, Россию и многое другое; но далеко не каждый и даже не каждый второй читатель является таковым из-за совпадений в круге интересов. Часто людей привлекает схожая политическая позиция, иногда просто упоминание в каком-нибудь массовом издательстве. Но каждый из читателей гарантированно получает порцию эстетически выверенной публицистики, основанной на очевидных, но весьма редких принципах. Удовольствие от стиля дополняется удовольствием от классических идей Вольтера, которые легко угадываются в фундаменте рассуждений. Ну и, наконец, просто приятно читать интересные истории. Оценка редакции журнала KANONERKA – 10/10.