"Бледные". Часть девятая
Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.
Часть шестая.
Часть седьмая.
Часть восьмая.
Часть девятая.
- Если можно, - тихо ответил я. Показывать друзьям обезображенную кожу и синяки не очень-то и хотелось, поэтому я надел только черные объемные штаны, которые лежали в пакете с моим именем. К счастью, Лаки согласилась с моим предложением.
- Можно, - ответила она и тут же добавила. – Даже нужно. С водолазкой все смотрится на удивление прилично.
- Я бы ему цепь на бок повесила. Как у Шона, - вставила Настя. И снова молчаливый кивок Лаки, которая думала о чем-то своем.
- Неплохая идея.
- Цепь найдем, - улыбнулся Макс. И вот ему подобранный прикид шел лучше всего. Черная рубашка с объемным воротником, черный пиджак и классические, узкие брюки. Хоть сейчас на обложку журнала. Выглядел он и правда, как настоящий аристократ.
- А я? – подала голос Вася. Ей Лаки и Настя подобрали красивое черное платье с кружевными рукавами, черные колготки и туфли-лодочки.
- Ну, луна восторга моего, - протянула Настя. – Если б я была мужиком, у меня бы на тебя точняк встал.
- Иди в жопу, - рассмеялась Вася, покраснев от сомнительного комплимента. – Яр, что думаешь?
- Мне нравится, - ответил я и смущенно улыбнулся. – Ты и впрямь маркиза.
- Точняк, маркиза, - кивнула Настя. – Ну, тут с образом ошибиться было сложно. Ваське чо угодно пойдет.
- Мелочи поправим, добавим аксессуаров… - пробормотала Лаки, записывая мысли в черный блокнотик.
- Так, еще вопрос, - перебил ее Славик. – Где нам брать инструменты? Я так понял, что клубные ни черта не годятся?
- Кухня там нормальная, - ответил ему Андрей. – Как-то мы в «Семерках» панк ебашили, я кореша своего подменял… А мы ж первыми идем? Ну, до Сильверов, так?
- Ага, - кивнул Макс.
- Прекрасно, - пробормотал Розанов. – Греем этих бестолочей.
- Расслабься, Слав. На контрасте мы будем заметнее. И насчет инструментов не парься. Колумб разрешил взять все, что нужно. Вась, он там педали на следующую репу поднесет, выберешь, что тебе нужно.
- Хорошо, - ответила та. – Но мне только грелки нужны. Ну, дисторшн еще другой, может быть.
- Окей, передам, - улыбнулся Макс.
- А я запишу, чтобы не забыли, - пробормотал Славик, перенося мысли в свою тетрадку. Блокноты он категорически презирал по причине маленького размера и относительного неудобства. Но то были лишь его заморочки. – Напомню, что концерт в субботу, двадцать девятого сентября. Мы собираемся в три часа.
- А чо так рано-то? – спросил Андрей. – Не, понятно, что саундчек нужен и все такое, но мы за час управимся. Потом торчать там просто так до вечера?
- Ну, допустим, саундчек более продолжительным будет, - поправил его Славик. – Все должно быть идеально.
- Занудный ты, блядь, Розанов. Просто пиздец, - вздохнул Андрей. – Ладно, хуй с вами. В три, значит в три.
- Не занудный, а предусмотрительный, - хмыкнул Славик. – Потом спасибо скажете.
- Или там же и прибьем. Да, расслабься ты, шучу.
- Шутки у тебя, Андрюша, - погрозила ему пальцем Настя. – Жалят, ну, в самое сердечко. Так, если вы закончили, то я отчаливаю. Оль, ты со мной?
- Ага, - кивнула Лаки и, поцеловав Макса в щеку, тихо добавила. – Постарайся сдержаться. Хорошо?
- Все будет пучком, - улыбнулся тот и вопросительно поднял бровь, когда Андрей поднялся с дивана. – А ты куда собрался?
- Ну так отчаливаем же.
- Это они отчаливают. А нам репетировать надо. Переодеваемся и погнали.
- Тьфу, блядь. Ладно, - проворчал Андрей, но его ворчание вызвало только улыбки. Все давно уже привыкли, что ему жизненно необходимо поворчать, чтобы настроиться. Без этого не обходилась ни одна репетиция.
Первого концерта я ждал со страхом. Мандраж был таким сильным, что испортился сон, а его место заняли кошмары, как я играю перед толпой голым, как лажаю даже в самых простых партиях, как меня освистывают и кричат, чтобы я убирался со сцены. Эта нервотрепка измотала так сильно, что даже мама обратила на это внимание. Ну, как сказать, обратила. Скорее сделала свои выводы. В корне неправильные.
Ей почему-то подумалось, что я на чем-то сижу, из-за чего сначала обыску была подвергнута моя комната, а потом устроили допрос мне. Допрос закончился привычно. Избиением. Правда место шнура и шланга в тот день занял половник. Первое, до чего дотянулась мама. Перед сном я долго стоял в ванной у зеркала, рассматривал неровные круглые синяки, покрывавшие тело, и гадал, за что меня так ненавидят. Ответов не было. Как и всегда.
- Мам, можно мне сегодня с ребятами погулять? – тихо спросил я, войдя на кухню. Мама пила кофе, листала бухгалтерские бумажки и наслаждалась тихим утром. Правда суровая складка пролегла между ее бровями, когда она услышала вопрос и посмотрела на меня.
- С какими ребятами? С Розановым твоим что ли?
- Ага. Там еще трое с консерватории будут. Хотим в центр съездить, пока погода хорошая.
- Да вот еще. Делать тебе нечего? – от этого ответа похолодело все внутри. – Шляться по городу сейчас опасно. А тебе так особенно. Если ты от шпаны дворовой отбиться не можешь, что уж о залетной говорить.
- Мы днем погуляем, а потом к Славику пойдем, - рискнул соврать я. – Он пьесу новую написал, обсудить хотим.
- Пьесу написал, - проворчала мама. – Ладно, пиздуй. Чтоб к девяти дома был.
- Хорошо, - вздохнул я, прекрасно понимая, что опоздаю. Один концерт начинался в восемь, а с дорогой домой точно больше часа выйдет. Но тут мне предстояло сделать выбор. И я его сделал. Либо подставить друзей и отказаться выступать, либо навлечь на себя гнев мамы. И я выбрал второе, прекрасно понимая, каким будет наказание.
Из дома я вышел в двенадцать. Сначала надо было заскочить в студию за гитарой и вещами. Хранить подаренные Настей и Лаки штаны я не рискнул хранить дома. Мама всегда удивляла вниманием даже к самым простым мелочам, а лишние допросы мне были не нужны, поэтому штаны хранились в студии, как и аксессуары.
У входа в дом культуры я наткнулся на Андрея и порадовался, что не придется ехать одному. Андрей задумчиво курил возле входа в компании незнакомой мне прыщавой девчонки, одетой во все черное.
- О, Яр! Ты за гитарой? – спросил он и, дождавшись кивка, добавил. – Заебись. Давай, жду.
Я вернулся через десять минут, неся в руках чехол с колумбовским Ibanez, который он выделил для концерта и очень просил не попортить инструмент. Андрей подхватил сумку с тарелками, стрельнул бычком в сторону мусорки и махнул рукой.
- Погнали. А то Розанов там уже истерит, - усмехнулся он. – Как бы его абрековские не отпиздили. Они, конечно, к шуму привыкшие. Но это ж Славик. Его только мы вытерпеть можем.
- Это точно, - вздохнул я, поудобнее пристраивая чехол с гитарой за спиной. – Пошли.
- Кстати, знакомься, - бросил Андрей в сторону девчонки и указал в мою сторону. – Это Ярик, наш басист.
- Марта, - прогундела та и улыбнулась, продемонстрировав кривые, желтые зубки.
- Рад знакомству, - тихо ответил я.
- Взаимно, - жеманно хихикнула девчонка. От нее несло потом и спермой. Что ж, судя по всему, не только за тарелками ездил на студию Андрей.
В три часа дня клуб еще пустовал. По залу прогуливались только сонный персонал, да мрачно посматривали по сторонам охранники. Вася уже ходила по сцене, попутно настраивая гитару под руководством Славика, чей визгливый голос перекрывал порой играющий негромко клубняк. У барной стойки сидели Лаки, Макс и клавишница Сильверов Алиса, причем Лаки явно была чем-то недовольна, о чем говорила закрытая поза и донельзя суровое лицо. Макс же улыбался и что-то ей говорил. Подойдя к ним, я сразу заметил, что движения рук у него слишком уж хаотичные, а глаза подозрительно блестят.
- О, Яр, привет, - широко улыбнулся Макс и крепко пожал мою руку. – Припоздал ты.
- За гитарой катался, - кивнул я. – А там Андрея встретил. Покурили и двинули.
- Ладно. Я пойду со Славиком перетру, а ты пока располагайся. Ща он с Васькой закончит и тебя кликнем, - отмахнулся он и, пьяной походкой, отправился к сцене, насвистывая что-то себе под нос. Алиса тоже пошла с ним, а я остался наедине с Лаки, которую, откровенно, немного побаивался.
- Все нормально? – осторожно поинтересовался я. Лаки глотнула вина, внимательно на меня посмотрела и коротко мотнула головой.
- Он опять вмазанный, - тихо ответила она, смотря поверх моей головы. – А обещал обратное.
- Нервы, наверное.
- Нервы? – слабо улыбнулась она. – Или отсутствие силы воли? Я уже с Шакалом поговорила, с Дэном… а он все равно нашел.
- Даже не знаю, что сказать, - вздохнул я, присаживаясь на высокий, барный стул рядом с Лаки.
- Слова тут будут лишними, - Лаки поправила волосы и сделала еще один глоток вина. – А ты как?
- Боюсь.
- Честно, - снова улыбнулась она. – Не переживай. Все пройдет хорошо.
- Но все равно страшно.
- Понимаю. Пробовать новое всегда страшно. Но эмоции, которые вы получите в процессе, стоят любых страхов. Сам увидишь. Куда сложнее потом избегать пороков, которые неизменно придут следом за успехом…
К нам подошла запыхавшаяся Настя и, лукаво улыбнувшись, резко чмокнула меня в губы. Смутившись, я покраснел, заставив девушек синхронно рассмеяться. Но и злиться на Настю я не мог. Понимал, что ей нравится смущать меня. А мне, наоборот, нравилось ее внимание. Пусть я бы никогда в этом не признался.
- Чо трете? – коротко спросила она, усаживаясь на соседний стул. – Ф-фух. Неслась, как ошпаренная. Васька таблетки забыла, тоже на нервяках вся.
- Настроение такое, - коротко ответила Лаки. – Нервное.
- Понятно, - протянула Настя. – Опять вмазался?
- Угу.
- Педик, - ругнулась она, вытаскивая из сумочки пачку тонких сигарет. Закурив, Настя блаженно выдохнула дым к потолку и спросила: - Шакал снабдил?
- Нет. Другого, судя по всему, нашел, - поджала губы Лаки, с прищуром смотря на Макса, прогуливающегося по сцене. – Ну, я предупреждала.
- Понимаю, - грустно улыбнулась Настя и, приобняв подругу, снова вздохнула. – Выбор каждый сам делает. Будь он неладен, выбор этот… Ладно. Ярик, солнце мое, ты готов?
- Совру, если скажу, что готов, - буркнул я, тиская пальцами чехол, в котором лежала гитара.
- Значит, готов, - кивнула Настя. – Народу много будет.
- Знаю, - ответила Лаки. – Максим в «Черном солнце» листовки неделю раздавал. О концерте только ленивые и залетные не знают.
- Ох, волнительно, подруга, вот чо тебе скажу, - Настя повернулась к скучающему бармену и кокетливо тому подмигнула. – Сладенький, а чо покрепче вина у тебя есть?
- Водка, коньяк, виски, - меланхолично озвучит тот.
- Тогда вискарика оформи. Два по писят, - чуть подумав, ответила Настя.
- Яр! Иди сюда! – крикнул со сцены Макс. Вздохнув, я слез со стула и перехватил поудобнее чехол с гитарой.
- Я б тебя перекрестила, сладенький, да Темный лорд мне башку за такие фокусы открутит, - хохотнула Настя. – Так что, ни пуха!
- К черту, - пробормотал я, идя на негнущихся ногах к сцене.
К семи часам вечера в клубе было не протолкнуться от неформального люда. Из колонок, по случаю, негромко играли хиты классического рока, а в глазах пестрело от черного и белого. Судя по всему, Макс и правда зазвал на выступление всю готическую тусовку нашего города. Порой встречались знакомые лица, но незнакомых все же было больше. И если мы на нервах нарезали круги за сценой, то Макс беспечно улыбался и то и дело останавливался поболтать со знакомыми. Правда за двадцать минут до выхода на сцену, он все-таки присоединился к нам, а Славик поморщился, учуяв вонь перегара.
- Ты нажрался, - резюмировал он, как всегда, в привычной прямолинейной манере.
- Не нажрался, а чуть-чуть расслабился, - усмехнулся Макс. – Малость алкоголя не помешает.
- Ну, если б мы катали панк, я бы слова не сказал, - вставил Андрей. – А тут… хуй знает, брат. Может, зря?
- Все в порядке. Не бзди, - ответил Макс и в его пьяных глазах неожиданно блеснула серьезность. – Так, еще разок. Начинаем со «Сплина»?
- Да, - потер нос Славик. – Сначала «Spleen», затем «From within», потом «Du und ich» и финалим «Without you».
- Наушники пиздец неудобные, - пожаловался Андрей, с неприязнью смотря на дешевый черный пластик.
- На безрыбье и рак щука. На свои мы еще не заработали, - ответил Макс, - так что пользуемся тем, что есть.
- «Silver Queen», «Silver Queen»… - закричал кто-то из зала, заставив Макса поморщиться.
- Ничего, блядь, - пробормотал он и в голосе зазвенел металл. – Скоро вы о них и не вспомните.
Сложно забыть тот первый миг, когда выходишь на сцену перед полным залом. В висках, отдаваясь в ушах, гулко бьется пульс твоего сердца. Мокрые пальцы дрожат и нервно сжимают гриф гитары. А глазам с непривычки больно от света, который бьет прямо в лицо. Твоим друзьям тоже страшно. Они храбрятся, пытаются улыбаться и подбадривают друг друга. И снова боятся. Но все это померкнет, когда ты услышишь первые аплодисменты и радостные крики людей, пришедших послушать твою группу.
Первым на сцену вышел Макс. Вышел с улыбкой, спокойный, как удав. Он встряхнул головой, заправил за ухо выбившуюся прядь и подошел к микрофону. Затем посмотрел на нас и этого взгляда было достаточно, чтобы страх отступил. Отступил и забился в самую глубокую нору, потому что у микрофона стоял человек, который ничего не боялся.
- Nox nondum finita est, - мягким, обволакивающим голосом произнес он. Затем поднял руку и с улыбкой добавил. – Nox Aeterna.
Когда Макс запел, по залу пробежал восторженный гул. Когда подключились мы с Андреем, послышались первые восторженные хлопки. А потом стало понятно, что Макс был прав, когда сказал, что о Сильверах никто не вспомнит. Как только песня закончилась, зал взорвался овацией.
Конечно, Славик морщился, слыша, что Андрей пару раз сбился с ритма, а Вася взяла не тот аккорд, но молчал, понимая, что друзьям сейчас тоже нелегко. Со второй и третьей песней пошло полегче. Правда люди недоуменно переглянулись, услышав первые аккорды «Du und ich», а потом, как завороженные, начали пританцовывать. Всем стало понятно, что король на сцене в тот вечер был только один. Макс. Он, словно всю жизнь только и делал, что выступал, не стеснялся взаимодействовать с публикой и, несмотря на привязанность к микрофону, умудрялся сохранять подвижность в отличие от других коллег по ремеслу. В одном он точно не обманул, когда сказал, что адаптирует вокал под каждую песню без всяких эффектов. Порой мне казалось, что за него пел другой человек, но особые нотки, присущие только его голосу, неуловимо, но все-таки присутствовали. Лишь во время исполнения последней песни в голосе Макса вместо нужного надрыва зазвучала злость. А виной всему Лаки, которая, улыбаясь, сидела за стойкой бара и разговаривала с двумя незнакомыми нам парнями. Когда он запел, эту злость услышали все. Но самыми первыми все-таки мы. Песня о трагичной любви вдруг превратилась в больной нарыв, который лопался с каждым словом, с каждым куплетом. И если восторг слушателей был понятен, то мы пока могли лишь гадать, что послужило причиной этой неожиданной импровизации. Впрочем, к концу нашего выступления Макс смог успокоиться и закончил песню так, как задумывалось изначально.
- Ну, - протянул Славик, когда мы мокрые и выжатые, как лимоны, ввалились в гримерку. – Могло быть хуже.
- Шутишь?! – искренне удивился Андрей. – Да народ там от восторга пищал.
- И все же, - Розанов внимательно посмотрел на Макса, - надо придерживаться изначальной договоренности.
- Да, прости, - улыбнулся тот. – Не знаю, что на меня нашло.
- Угу, - кивнула Вася. – Словно бес тебя за горло взял.
- Не берите в голову, - отмахнулся Макс. – Мой косяк, признаю. Но прошло же все заебись?
- Более чем, - согласился я, смотря на свои подрагивающие пальцы. – До сих пор сердце ходуном ходит.
- За это надо выпить, - перебил меня Макс. – И отказа я не потерплю…
- Мне домой срочно надо, - вздохнул я, посмотрев на часы у входа в гримерку. Я должен был быть дома пятнадцать минут назад. Макс об этом конечно же не знал.
- Хм, - понимающе кивнул он. – Ладно. Гитару оставь, сами закинем.
- Спасибо.
- Все нормально, брат. Не парься, - улыбнулся Макс. – А остальные шагом марш к бару.
- Тот момент, когда я обеими руками за, - пробормотал бледный Славик. – Это вам не в музыкалке Рахманинова играть.
- Яр, уверен, что не хочешь с нами? – спросила Вася. Я помотал головой и виновато улыбнулся. – Жаль. Без тебя…
- «Каждый вдох – это боль», - гнусаво пропел Андрей, заставив всех рассмеяться. – Ох, и заебись же отыграли. Окей, погнали. Накатить сейчас сам Боженька велел. Бывай, Яр. Напоим тебя в следующий раз.
- Обязательно, - ответил я и через минуту остался в гримерке совершенно один. Если не считать молчаливого кавказца, замершего у двери, который следил, чтобы в гримерке не паслись посторонние.
Дома меня ожидаемо ждал разнос от мамы, потому что я опоздал почти на час. Она успокоилась только тогда, когда кожа на моей спине покрылась кровавыми вздувшимися полосами, а отцовский кожаный ремень – частый гость моих наказаний, полетел в угол. В другой день мама просто наорала бы и все. Ну, может, лишила прогулок на неделю. Сегодня же она была особенно зла, а о причинах меня так никто и не просветил. Однако порки маме было мало и она, не дав мне умыться, буквально вышвырнула меня из квартиры, крикнув, чтобы я «пиздовал туда, где был, и не показывался до утра». Но хотя бы куртку дала, и то спасибо. Опустив голову, я прошмыгнул мимо дворовых пацанов, которые посмеиваясь, проводили меня жалящими взглядами и, выйдя на улицу, тяжело вздохнул. Болела спина, болело сердце, а в горле все еще ворочался мой так и не выпущенный наружу крик.
Идти к друзьям? Глупо. Тем более таким разукрашенным. Вопросов мне только не хватало. В подъезде ночевать? Там нашла приют местная шпана. Кто знает, когда они уйдут. Гулять до рассвета тоже глупо. На улице ощутимо похолодало, а из одежды на мне только штаны, да водолазка. Мне хотелось кричать. Кричать так громко, как я еще никогда не кричал. Но вместо крика будет один лишь сиплый хрип. Это я знал прекрасно, как знал трус, сидящий внутри меня.
- Э, Шептун.
Вздрогнув, я обернулся и увидел, что передо мной стоит Чук и Шиша. Оба серьезны, нет даже привычных гаденьких улыбок.
- Да? – тихо ответил я, гадая, зачем им понадобился. В какой-то момент стало похуй. И на очередной доеб, и на избиение. Может, убьют в итоге. Так хоть мучиться больше не придется.
- Чо, мамка из дома выгнала? – усмехнулся Шиша.
- А то ты, блядь, сам не слышал, - проворчал Чук.
- Ну, да, - стушевался тот. – Короче, погнали к нам. Плеснем тебе чего для согрева, посидим, потрещим.
- Все нормально, - кивнул я. – Прогуляюсь немного.
- Слышь, Яр, - кажется впервые Чук назвал меня по имени, - а чего тебя мамка так пиздит-то?
- Если бы я знал, - вздохнул я.
- Ладно там пару раз для острастки. Меня батя тоже по малолетке шугал, бывало. А тут каждый день слышно, как тебе прилетает.
- Я уже привык.
- Ну, ты смотри, - Чук почесал шрам над бровью и кивнул в сторону подъезда. – Мы там за батареей чутка водки оставим. Ну и покушать по мелочи. Бери, если что.
- Спасибо, - робко улыбнулся я, сам не веря тому, что слышал.
- Лан, погнали, - пробормотал Шиша, которому определенно стало неловко от таких разговоров.
Пацаны вернулись в подъезд, а я стоял на улице, смотрел на свой дом и гадал. Как так получилось, что даже у оголтелой шпаны вдруг нашлась крупица доброты и сочувствия, а у родного человека, который должен любить меня, нет? Ответ ко мне так и не пришел.
Ночь я провел в подъезде, скрючившись на подоконнике в три погибели. Ужином мне послужил оставленный шпаной плавленный сырок и половина батона, которым закусывали водку. К самой водке я не притронулся. Прекрасно понимал, что стоит маме учуять запашину, то меня ждет еще одна увлекательная ночь на улице.
Домой я попал только рано утром. Мама, открыв дверь, мрачно на меня посмотрела и спустилась вниз по ступеням. Она бросила рядом со мной ключ от квартиры и не сказала ни слова. Просто прошла мимо, будто меня вовсе не существовало. Но к такому я привык, поэтому покорно подобрал ключи и отправился домой. До одури хотелось забраться в свою кровать под одеяло и просто отключиться. Без лишних слов, без снов, без боли.
К счастью, мама быстро забыла о произошедшем и, когда я сказал, что иду на репетицию, только молча кивнула головой. Испытывать судьбу я не стал и, быстро собравшись, помчался на трамвайную остановку.
В студию я приехал последним. Мои друзья уже расселись по своим местам и внимательно слушали Славика, который о чем-то увлеченно им рассказывал. Кивнув им, я бросил рюкзак в угол и уселся на диван рядом с Васей. Та удивленно приподняла бровь, увидев кровоподтек у меня под глазом, но промолчала, когда я пожал плечами и улыбнулся.
- О чем разговор? – тихо спросил я Васю, но ответил мне Андрей.
- Розанов вещает о небывалом успехе, - ответил он и усмехнулся, посмотрев на поперхнувшегося Славика. – Три нефора спросили его, где можно взять наш альбом, и Славик поплыл.
- Не поплыл, а увидел перспективы, - поправил его Розанов. – И не три нефора, а большая половина присутствующих.
- Факт, - лениво ответил растекшийся в кресле Макс. Выглядел он крайне мрачным и помятым. То ли похмелье, то ли просто дурное настроение. – В «Черном солнце» тоже спрашивали. Короче, успех, пацаны и пацанессы. Слав, ты по теме давай, не отвлекайся.
- Как уже говорил, но повторю для опоздавших, - метнул в мою сторону недовольный взгляд Славик. – Нам нужен полноценный альбом.
- Нам бы демку сначала записать, - перебил его Андрей. – Заслать куда-нибудь, рецензий парочку получить от уважаемых людей.
- Сингл, - снова поправил его Розанов. – Четыре песни, которые мы исполнили на концерте, тянут на сингл.
- Хуй бы с ним, пусть сингл, - согласился Андрей. – Не рановато для альбомов? Куда ты так летишь?
- Куй железо пока горячо, - улыбнулся Славик, а Макс его поддержал.
- Согласен. Успех есть, значит, надо продолжать. А для примера, чтобы обкатать процесс и набить шишек, можно сингл записать. Колумб и Дим Димыч в теме. Помогут звук причесать, а там решим потом, кассету или диск записывать.
- Диск был бы лучше. Все ж цифра постепенно вытесняет пленку, - ответила Вася. – Папа домой центр музыкальный купил, так кассеты теперь почти не слушает.
- И звук лучше, - кивнул Андрей. – Ладно, с демкой можно и на кассету. Есть пара вариантов, куда можно отправить.
- Например? – полюбопытствовал Макс, глотнув пива.
- Да хотя б к Гоблинсу. Дядь Сережа – мировой мужик. Поставим кассеты в «Черном солнце», кинем клич и народ разберет.
- Допустим. Разойдется сингл по своим, а нам лицом поторговать надо.
- Рецензии нужны, - задумчиво пробормотал Славик. – Только журналов по готике, да и по тяжу в целом, у нас кот наплакал.
- Можно в «GothZine» отправить, например, - подумав, ответил Макс. – Там правда не журнал, а так… брошюра, но среди наших его многие читают. Да и в соседних городах он тоже попадается.
- «Rock City» еще, - добавил я. – Почтой в Москву. Возможно в свежих релизах засветить удастся.
- О, а это годная идея, - просиял Макс, заставив меня смутиться. – Молодца, Яр. Короче, Слав, ты инфу собери, куда можно кассету пристроить, а я пока с Колумбом насчет записи потрещу.
- Хорошо, - буркнул Славик и достал из кожаного дипломата, который заменял ему и портфель, и рюкзак, стопку мятых листов. – Я тут кое-что накидал. Попробуем сыграть?
- Давай, - кивнул Макс. – Только без вокала.
- Угу, - усмехнулся Андрей, перебираясь за ударную установку. – Вокал перебрал с бухлом и запрещенкой, посему находится в некондиции.
- В позиции молчаливого наблюдателя, отринутого приличным обществом, - улыбнулся Макс. – А что за материал, Слав?
- Наметки для новых песен, - объяснил Славик. – Ну, на стихи, которые вы с Анастасией написали.
- Интересно, интересно. Значит, альбому и правда быть.
- А ты сомневался? – выдавил жидкую улыбку Розанов. И эта улыбка явно говорила о том, что так просто эту тему Славик не оставит.
Глава седьмая. Свобода.
Не успели мы моргнуть, как начались нулевые. Они пришли с легким ощущением свободы, витающим в воздухе. О грядущих переменах не болтал разве что только ленивый. Бабки у подъездов постоянно судачили об изменениях в политике, а наши родители просто мечтали о том, что им позволят поднять голову, позволят жить, а не выживать. Наши же нулевые не начались, а продолжились творчеством. А виной всему конечно же Розанов, угомонить которого не могли никакие политические кризисы, дефолты и разруха.
Славик, которого Макс когда-то свел с Колумбом и Дим Димычем, вовсю корпел над демкой и мечтал, что после этого нашу группу наконец-то заметят где-то там, наверху. Остальные к этому вопросу относились скептически и делали лишь то, что Славик от них просил. Верил в задумку, кроме Розанова, пожалуй, только Макс.
С Максом тоже произошли изменения, и, к сожалению, далеко не положительные. Настя, посетившая однажды нашу репетицию и не заставшая там короля нашей группы, коротко обрисовала положение дел, объясняющих, что творится с Максом.
- Да, хули тут говорить, - обронила она, присаживаясь на диван и протягивая Славику откорректированные тексты для будущих песен. – С Лаки он расстался. И расстался очень уж ярко. Там такие вопли стояли, что соседи ментов вызвали.
- Он ее… - ахнула Вася, но Настя не дала ей договорить и мотнула головой.
- Не, куда там. Лаки в любых спорах делает морду кирпичом и говорит так тихо, что хуй услышишь. А вот Макс орал… Короче, расстались они с шумом и криками.
- А причина? – поинтересовался Славик, отложив стихи в сторону.
- А чо причина? – усмехнулась Настя. – Причина проста. Какое-то время Лаки закрывала глаза на чудачества Макса, а когда он на ее днюху вмазанным заявился, тут уже не стерпела. Ладно бы перед своими, так он перед родаками ее чудить начал. Батю ее обозвал, что тот комерс ебаный, людей обирающий, мамке досталось… Ебнули бы этого дурака прям там, если бы не Лаки. Короче, расстались и расстались. Макс по синьке поехал, а Олька его из своей жизни вычеркнула. Начисто… А! Тут он, блядь, еще один концерт устроил. Почему, собственно, репу пропустил.
- Не скажи, что в окошко шагнул от несчастной любви? – улыбнулся Андрей.
- Если бы. Гуляли они, в общем, с Шакалом по центру. Ну, как гуляли… Шлялись оба под веществами и доебывались до окружающих. А тут Макс Лаки увидел. В компании с какими-то пацанами незнакомыми. Ну, тоже нефорами, судя по шмотью. Это мне потом Шакал рассказал, когда я к нему за книжками по черной магии зашла. Короче, слово за слово, у Макса планка упала, он на пацанов буром попер, Ольку за руку хватал. Так один из пацанов этих не стерпел, да уебал. Аккурат по роже. Шакал говорит, удар настолько точный и сильный получился, что Макс как стоял, так в кусты и улетел с полным отрывом от земли. Лаки потом вмешалась, чтобы не убили дурака окончательно.
- Пиздец, «Санта-Барбара», - пробормотал Андрей. – Ну, отчасти понятно, почему до него хуй дозвонишься.
- Нормально все, - вздохнула Настя. – Заеду, проведаю. Через пару-тройку дней очухается и за ум возьмется, надеюсь.
- Хотелось бы, - кивнул Славик. – Нам записываться надо.
- Если б только это было проблемой, родной, - устало улыбнулась она и поднялась с дивана. – Ладно, не буду вам мешать. Стихи отдала, читайте, если чо не нравится, говорите – поправлю. А пока пойду каличного нашего на ноги поднимать. Сдается мне, что он там не только по синьке угорит, но и чо потяжелее хапнет.
Настя не соврала и Макс заявился уже на следующую репетицию. Раздраженный, помятый, с темными кругами под глазами и трясущимися руками. На все расспросы он только и делал, что махал рукой, а когда встал за микрофон, чуть не довел до истерики Славика, сбиваясь на каждом слове. Потом и вовсе забил на репетицию, открыл пиво и уселся на диван, мрачно буравя взглядом стену.
В себя он пришел только через неделю. И пусть его глаза продолжали странно блестеть, со своими партиями он справился отлично, вновь превратившись в привычного всем Макса. Может виной всему была Настя, которая так выразительно на него посматривала, что Максу не оставалось ничего другого, как исполнять все на высшем уровне.