Байки деда Небздеда. Часть 3: Сумерки. Попутчик
Сумерки
Дед подошел к окну так близко, что кожей ощутил вибрацию. Темнота уже не успокаивалась даже от его голоса, настолько сильно ей хотелось сломать эту хрупкую преграду и затопить их комнату - такую неестественно тихую и светлую для этой ночи.
- И что с ними дальше было? - спросила Танюша, доедая остатки каши.
- Кирилла так и не нашли. Как и предупреждал участковый, лес навсегда его забрал к себе.
- А остальные?
- Катя с Вовой все-таки поженились. Ну а Надя потом уехала в город, где мы с ней познакомились, и она мне все это рассказала. Не знаю, что с ней стало после этого, но, наверное, все хорошо. Но вообще, на самом деле, история на этом не закончилась.
- Почему?
- Вове пришлось сменить телефон. Потому что ему целый месяц каждую ночь названивали с одного и того же номера. С номера Кирилла, - дед хитро улыбнулся и посмотрел на внучку, - Кто знает, может, ему и удастся однажды вернуться…
- Так еще страшнее, - поежилась Танюша и улыбнулась, - А ты сам, деда? Когда в первый раз увидел странное?
- Странное… Ну, сосед у нас был, трусы на голове носил. Это было странно.
- Я не об этом.
- Я знаю.
Дед погладил стекло, и чувствовалось, будто чья-то чужая ладонь следует за его движениями, давит с обратной стороны. Как и всегда в такие часы, захотелось просто открыть окно и впустить темноту внутрь. Может быть, в одну из ночей он так и сделает. Но не сегодня.
Старик подошел к столу и забрал пустую тарелку:
- Чай? Молоко? Печенье?
- Нет, дедуля, я так наелась, уже живот болит, - Танюша откинулась на спинку дивана.
- Тогда я сейчас быстро помою тарелку и вспомню, когда же я в первый раз увидел… Странное.
Рассказывать свои истории деду не хотелось. Не только потому, что далеко не все из этих воспоминаний были приятными. Кое-за что ему было даже до сих пор стыдно. Темноте желательно не знать его личных историй. Это… По меньшей мере небезопасно. Но ничего другого в голову не лезло вообще. Может, сказывалась бессонная ночь - а встал дед рано, еще затемно. Может, и правда его бездонная кубышка с байками начала потихонечку иссякать.
- Ванюша, ты что?
Дед уронил тарелку мимо умывальника, и та раскололась пополам:
- Что там у вас?
- Он толкается.
Плюнув на все, старик вытащил сигарету и закурил. Аккуратно собрал остатки посуды и выбросил их в ведро. Ладно, времени что-то выдумывать все равно нет:
- Я вспомнил, Танюш.
- И что?
- Я тогда еще совсем мелкий был. Годков мне было десять или двенадцать.
Свет мигнул. Окно напоследок снова прогнулось внутрь, но тут же успокоилось. На время. Дед вернулся в комнату и посмотрел на часы. Стрелки, казалось, давно не двигались. Застыв на отметке в четыре утра, они силились провернуться дальше, но ничего не получалось.
- И что случилось?
- Мы с друзьями поспорили, - дед поднял со стула ружье и снова присел.
Попутчик
Было нас трое самых разбитных на селе пацанов. Я, Толстый и Чуб. По имени мы тогда никого не называли. Этот у нас толстый, этот хромой, тот косой или щербатый. Так у нас там было принято. Меня называли Мелким. Я, во-первых, был самый младший, а, во-вторых, медленно рос. Только годам к 16 резко вытянулся, как швабра, и, кстати, тогда меня и стали называть Шваброй. Толстый был и правда толстым, а вот у Чуба все было интереснее. Как-то раз утащил он у бати своего, механизатора, банку бензина. Ну и поджег. Да так хорошо поджег, что на полголовы лысый оказался. Вот и стал он Чуб после этого.
Хулиганили мы по-страшному. Если у кого-то со двора пропали яблоки, или кто-то кому-то лавку сломал - тут к гадалке не ходи, кто-то из нас. А чаще всего - все трое. Батя мой так и приговаривал, когда ремня мне давал. Я-то кричу, мол, не виноватый я. А он в ответ:
- Ну тогда это тебе за то, в чем виноватый, но я о чем не знаю.
Но так-то батя был у меня не злой, я сам обычно во все вляпывался. Телефонов у нас не было, интернета тоже. Телевизор - две штуки на деревню, и ты еще поди выпроси мультики посмотреть, когда футбол идет. Вот и веселили сами себя, как могли. А что кому-то потом курей по всей деревне собирать, потому что мы забор сломали, так это мелочи. Нам-то весело.
Знала нас вся деревня, короче. Некоторые так сразу с дрынами выскакивали: понятно же, что мы просто так, тихо, мимо чьего-то дома пройти не можем. А тут оно в чем еще дело-то. Одно дело просто повеселиться, поиграть, пусть и шкоду какую натворить. А другое дело - надо обязательно перед остальными выпендриться. Вот так вот: вы до такого не доперли, а я молодец, и еще меня даже не поймали. Чего мы только не выдумывали. Ну и, понятное дело, довыдумывались.
Было вот такое же жаркое лето, как сейчас. С такими же тяжелыми, сонными, жаркими днями, и черными - глаз выколи - ночами. Сидели мы на мосту - ну, вон тот мост, где ты вчера жабку нашла. Сидели, бросали камешки в воду, скучали, обливались потом. И, понятное дело, речь зашла о том, кто из нас самый крутой. Толстый сразу щеки надул: он этим летом с дерева упал, да так, что пришлось его к хирургу возить…
- И почти не болит уже.
- Герой, - хмыкнул Чуб, - с дерева упал. Криворукий, скорее.
- Ой, тебе бы так ногу разнесло, небось, ныл бы, как девчонка.
- Вот и не ныл бы. Я когда с велосипеда упал, мне всю кожу с руки содрало. А я - ничего. Поднял велосипед, поправил руль, да поехал себе дальше. Если б бабку не встретил на дороге, так еще и на рыбалку бы успел. Но нет, та заругала и к врачу повезла. И я плакал? Нет, не плакал.
На историю Чуба я только фыркнул:
- Да тоже мне достижения. У обоих руки не из того места растут, так нашли чем гордиться - не плакали они.
А мне как раз ничего такого рассказать и не получалось. Ну вот не успел я в это лето нигде навернуться и ничего сломать. Ну и брякнул сразу:
- А вот к деду Тимону слабо кому-то на участок залезть и вишен набрать?
- У деда Тимона пуга, - с кривой гримасой заметил Толстый.
Дед этот был тот еще. Да и вишни у него были - я таких вишен больше никогда не пробовал. Черт его знает, сорт какой-то сказочный, или просто ворованное оно все вкуснее казалось. Ну вот и была у него пуга. Плетка, то есть. И такой он был умелец ей зарядить, что потом неделю сесть нельзя было нормально.
- Ну вот а я был, - довольно заметил я.
- Это тоже глупость, а не храбрость. Вишен и в других дворах набрать можно.
- Ой, Чуб, ну а что тогда храбрость, по-твоему?
Минут пять мы помолчали - каждый пытался выдумать такое испытание, чтоб и звучало солидно, и чтоб быть уверенным, что сам точно не забздишь. Ну и чтоб интересно было, конечно же. Делать-то нечего, а тут вот целое новое приключение.
- А на кладбище ночью был кто? - спросил Толстый.
- А что на кладбище?
- Ну, кладбище, - Толстый посмотрел на нас, как на дураков, - Там мертвецы и могилы. Чертовщина всякая.
- Ой, ты еще скажи, что в пьяного ёжика веришь.
- Это тебе, Чуб, только говорить легко. А сам пойдешь?
- Могу и сходить.
- Один?
- Да могу и один!
- Ночь, темнота, могилы, и тут что-то белое тебя за плечо…
- Тьфу на тебя, Мелкий, - сбросил мою руку Чуб, - Не смей меня лапать, в нос дам.
- Ну так что? Все тут храбрые - на кладбище ночь провести?
- Да что там делать целую ночь? - удивился я.
- Да хоть лезгинку плясать. Пацан свое слово держит.
- Это больше испытание на терпение, - вздохнул я.
- Ну раз такой бесстрашный, то можешь там на могилке прилечь поспать.
- Будь готов, что не проснешься, только, - ехидно заметил Чуб.
- Вот возьму и пойду, - вырвалось у меня, - вот сегодня прямо.
- Отвечаешь?
- Отвечаю!
- Ну тогда забились, - протянул ладонь Толстый, - Первым пойдет Мелкий, потом я, потом Чуб. Идет?
- Идет.
Хлопнули по рукам. А дальше мимо нас проехал трактор - что еще пацанятам надо? Облепили мы его, напросились прокатиться. Ну а там - речка, поле, чертова куча развлечений и возможностей для новых приключений. Как обычно, задержались мы до самого вечера. Опоздали везде, куда только могли опоздать, огребли от родителей все, что только могли огрести. Не знаю, что дома сказали Чубу и Толстому, но мне выписали подзатыльник, отругали за грязную рубашку, накормили ужином и загнали в комнату со строгим наказом мирно спать до утра и больше никогда так не делать.
Понятное дело, что и подзатыльник, и все эти наказы я попросту не заметил. Сегодня предстояло важное дело - нужно было повыпендриваться перед пацанами. И не только это. Я же, получается, первый пойду. Значит, это я завтра буду сидеть на травке и рассказывать про запредельные ужасы, которые творятся на кладбище. Так рассказывать, чтобы они все перебздели еще заранее, и, может, вообще передумали. Я ж тут самый смелый, правильно?
Так что сидел я и думал, что бы такого сочинить. До самой темноты сидел. Но ничего в голову не пришло. Ладно, думаю, ну хоть что-нибудь мне на кладбище должно же почудиться. На худой конец, скажу, что голоса слышал, или что тени там белые летали. Ну или что-то вроде того.
***
- И ты не испугался? - спросила внучка.
- Нет, вообще. Ну что может случиться? Самое страшное тогда для меня было перед пацанами опозориться. Я-то могу и соврать - кто проверит-то. Но самому все равно стыдно будет. Не смог, испугался, мямля. Как потом людям в лицо смотреть.
- Странно у мальчишек все устроено.
- Ой, не то слово, - улыбнулся дед, - Толстый как-то на спор с крыши дома сиганул. Ногу поломал, в больнице лежал. Потом он признался, что прекрасно знал, чем все закончиться. Но все то же - а что пацаны подумают, как же я испугаюсь…
- Ну а ногу зачем ломать тогда?
- Ну вот для этого. Нам же главное не то, что на самом деле, а то, что другие пацаны подумают. Вот и творим… Непонятно что. Деремся, руки-ноги ломаем, ругаемся. Все, чтобы никто не подумал, что мы чего-то боимся.
- А бояться плохо?
- Нет, не плохо, - дед снова положил ружье на колени, - Но это с возрастом приходит. Огня же мы все боимся? Боимся. Потому что можно обжечься. И высоты боимся, потому что можно упасть. И медведей боимся даже - медведь большой и задрать может. Если бы мы не боялись, то и живых бы уже не осталось.
- А что “не бздеть”?
- Ну, это другое, - старик затушил сигарету, - Вот встретил ты в лесу медведя. Тебе страшно, и ты хочешь от него убежать. Это нормально.
- А что не нормально? - хитро спросила Танюша.
- Вот пошел на тебя медведь, лапищами машет, рычит. И вот тут - как бы страшно тебе не было, главное не бздеть. Потому что забздишь, побежишь от него, а он тебя быстро догонит и задерет. А не забздишь, начнешь пятиться, медленно уходить, он передумает и пойдет по своим делам. Об этом я всегда и говорю. С нечистиками то же самое.
- Например?
- Ну вот… Видишь ты черта. Конечно, тебе страшно. Это ж черт. Можешь забздеть и побежать сломя голову через лес или болото. А черт только этого и ждет. А можешь вспомнить, что дед тебя учил к чертям спиной не поворачиваться. И все будет хорошо.
- Так ты тогда не испугался или не забздел? - задумчиво протянула внучка.
- Не испугался. Из-за чего и вляпался в некрасивую историю. А испугаться надо было бы. Все-таки, кладбище - это не то место, куда стоит на ночь глядя ходить мальчишке. И вот почему…
***
Выбрался из дому я через окно. Делал это уже не раз - у нас же и туалет во дворе, а мне лень было топать через общую комнату и скрипеть дверями. Родители давно спали, а я взял свой маленький фонарик и просто вышел на улицу. Деревня была тогда такой же, да и кладбище все еще на месте. Так что понимаешь, как я пошел. Единственное, что жило здесь тогда намного больше народу, и если бы я нарвался на какого-нибудь дедушку с бессонницей, он вполне мог меня заметить. Все-таки половину деревни пройти надо было по дороге. Этого я тогда боялся больше, чем кладбища. Во-первых, после такой выходки обычным подзатыльником я бы не отделался, во-вторых, пацаны вряд ли бы упустили такой момент, чтобы обозвать меня трусом. И не важно, что виноват не я.
Но все прошло гладко.
На кладбище было тихо - еще бы, кому там шуметь. Я даже не стал идти до ворот - перелез через забор. Ну и сразу плюхнулся в какую-то могилу. Не прямо на нее, но внутри ограды. А ограда еще попалась - хуже некуда. Калитка ржавая, не открыть. А на верхушке такие остренькие штуки, пусть она и по пояс, перелезть сложно. По ощущениям, я полночи потратил, чтобы оттуда выбраться. Ну, зато заскучать не успел.
Что именно делать целую ночь на кладбище в тишине, я до сих пор так и не придумал. Книжку не почитаешь, темно. А чем еще заняться - непонятно. Был бы у меня смартфон, как сейчас, проблемы бы не было, но кроме книжек тогда толком и отвлечься было не на что.
Ну я и пошел вдоль могил. Светил фонариком, смотрел на медальоны, читал имена. Нашел могилу деда Чуба, пару человек со смешными фамилиями. Подумал, а не найти ли мне могилу моего деда - он к тому моменту уже года два как умер. Но, конечно, не помнил я, где она. Так и слонялся туда-сюда, от забора к забору. Сколько времени - черт его знает. Сколько мне тут еще торчать - то же самое.
Скука смертная. И тут меня кто-то окликнул.
- Кто там?
Я дернулся слегка, но не сильно. Вот именно настолько я ничего не боялся и не ждал никаких упырей и призраков. Больше боялся лопатой по горбу получить от сторожа, хотя и знал, что охраны на нашем кладбище нет. Да и откуда ей взяться - деревня. Никто в здравом уме не пойдет на деревенское кладбище без повода.
- Чего? - переспросил я.
- Привидения, что ли?
Из темноты в лучик фонаря вышел какой-то парень. Явно старше меня, но насколько - я сказать не мог. Прищурился, поднял руку к глазам:
- Да не свети в морду. Ты кто такой вообще?
- Мелкий я, - почему-то назвался я своей кличкой.
- Мелкий, значит. Ну, я тогда буду Большой. Ты чего тут забыл?
- Да… Вот… Мы…
- Ладно, ладно, не пугайся, - парень поднял ладони вверх, - Я не бандит какой. Мы тут забились, что кто ночь на кладбище просидит, тот мужик.
- Что, ты тоже? - удивился я.
Парень рассмеялся:
- О, брат по несчастью? Я-то перед бабой своей решил выпендриться. А ты?
- С пацанами поспорили.
- Ну, будем знакомы, - протянул мне ладонь парень.
Я ее пожал. Рука у него была крепкая, ну или он просто тоже решил выпендриться и сжал мне ладонь сильнее, чем мог. Такое тоже бывает.
- И что у вас с пацанами?
- Ну вот… Меряемся, кто самый храбрый, - ответил я.
- Ага. А они что?
- После меня пойдут.
- Даааа, детство, - ухмыльнулся Большой, - Небось, еще повыдумаешь что?
- Что?
- Ну, что страшно было. Расскажешь им жути, чтобы они потом всю ночь психовали.
Я смутился и опустил голову.
- Вижу, что угадал. Но ты молодец, ходишь тут, фонариком светишь. Не боишься?
- А кого тут бояться? - насупился я.
- Ну да, кроме меня никого-то и нету. А я вот с бабой поссорился. Говорит, не мужик мол я.
- Ага.
- Ну я и спросил, что ей надо-то. А она стала в позу, веришь?
- Ага.
- Говорит, да ты даже своей тени боишься. А я, конечно же, нет. Ну и такая - докажи! Ну я и… Предложил вот это вот. Сижу теперь, как дурак, на кладбище.
- А что она?
Все эти материи мне, понятное дело, тогда были непонятны. Ну как же, мальчики, девочки, какие-то мужики-не мужики. Я тогда в лучшем случае мог твою бабку за косички таскать. Косы у нее, конечно, были… Но, мы сейчас не об этом.
- Да откуда я знаю, что она, - криво улыбнулся Старший, - Завтра приду… Гордый, блин. Храбрый.
Он плюнул на какую-то могилу и сменил тему:
- А ты вообще отсюда?
- Да, живу вот недалеко.
- Везет. С утра хоть домой дойдешь пешком. А мне пиликать черт знает сколько.
- А чего тогда сюда пошел?
- Самое близкое кладбище, - пожал плечами парень, - До других еще дальше добираться. Поэтому его и выбрали.
После последней фразы он поморщился и со злобой посмотрел куда-то в темноту.
- Ну, вдвоем оно все равно веселее, - я потер нос, - Что делать будем?
- Без малейшего понятия.
- Я вот надписи хожу читаю. Прикинь, у нас Жопкин когда-то жил.
- Без балды?
- Точно. Пойдем, покажу.
Так мы и бродили по кладбищу. Я светил фонариком, а Старший выдумывал шутки по поводу имен и фамилий. У него это получалось лучше, чем у меня. Только один раз от отказался:
- Рогаткин… Не, ну его подальше.
- Что такое?
- Посвети туда, - ткнул он пальцем в могилу напротив, - Странный памятник.
Ничего странного я в нем не нашел, но спорить не стал.
- Самокуров. Ну так и понятно, что сам себя скурил. Слушай, а у тебя часов нету?
- Нету.
- Блин. Я тоже свои забыл. Как думаешь, сколько мы здесь уже торчим?
- Ну… Долго?
- Гениальный вывод, Ватсон, - ухмыльнулся Старший, - А расскажи про себя что-нибудь.
- Да нечего рассказывать. Живу в деревне, дружу с пацанами, ну и вот этот спор.
- А что деревня?
- Деревня как деревня.
- Вообще ничего интересного нету? - сочувственно поинтересовался Старший.
- Ну, есть дед Тимон. У него пуга.
- Чо, настоящая?
- Ага. Как вломит, так потом сидеть невозможно.
- Да, везде такой дед, наверное, есть. А твои родичи что?
- Ну, раз от Тимона попало, то за дело.
- Да, и везде есть такие родаки. И что, не защищали тебя?
- Нет.
- Как обычно, - фыркнул Большой.
- А что?
- Ну а зачем еще нужны родаки? Защищать чтобы. А то каждый тебя по заднице огреет, а дальше что? Так и запомнишь, что дед с пугой, а дома только еще больше подзатыльников навесят.
- У тебя так тоже было?
- Да, бывало дело. Куда бежать, куда прятаться - непонятно. Везде ты, блин, виноват. Как с бабой этой - и так с самого детства. Никто-то нас, дураков, не понимает.
- Никто, - согласился я.
- А где живешь?
- В деревне, я же сказал.
- А в самой деревне где?
- На улице.
- Ну да, - засмеялся Старший, - еще бы не на улице. Номер дома не знаешь?
- А зачем? - удивился я.
- Действительно. Да и где вообще эта деревня?
- Там.
- Вот оно как.
Старший приподнялся на цыпочки и картинно посмотрел в сторону, куда я указал:
- Ни огонечка не горит.
- Так спят все.
- Ага. Значит, и нам еще здесь торчать черт его знает сколько.
- А у тебя, что, есть идеи получше? - раздраженно спросил я.
- Не, я не в этом смысле. Извини. Нормально общаемся, мне весело. Тебе?
- Лучше, чем одному, - обиженно заметил я.
- Вот и хорошо. Я бы тоже один тут головой успел поехать. Вот смотри, кладбище, зловещие тени, а ни черта не происходит. Ну вот как так жить?
- Никак.
- Именно что никак.
Старший плюхнулся прямо на задницу и сложил руки:
- Ну что, никаких других гениальных идей не появилось?
- В смысле?
- Да достало меня по этим могилам шататься. Не знаю, может, ты карты какие с собой взял?
- Да, собирался перекинуться в дурака с местными чертями, - язвительно заметил я.
- Ну да, тупанул. Слушай, я и правда ничего о вашей деревне не знаю. Знаю только, что кладбище тут есть. Расскажи.
- Да обычная деревня, - я облокотился на ближайшую ограду, - Деды, бабки, пацаны. Сады-огороды. Дядя Вася коз разводит.
- И что козы?
- Мекают постоянно. Задолбали уже всех - шумят да стырить все что-нибудь хотят.
- А что может стырить коза?
- Все, что плохо лежит. Кусты пожрет, пачку сигарет утянет, что угодно.
- На кой такой хрен козе чертовы сигареты?
- Жрут они их, - пожал я плечами, - Такие вот звери.
- Ни черта себе у вас тут мафия. А говорил, рассказывать нечего.
- А ты сам вообще откуда?
- Из райцентра. Городской по вашим меркам.
- По нашим?
- Ну ты с минским кем-нибудь зацепись, он тебе объяснит, что мы тоже колхозники.
- Да что их, этих минских…
- Да-да, - чему-то криво улыбнулся Старший, - Только вот куда еще в универ поступать.
- Универ?
- Не парь голову. Потом еще запаришь. Ты же в школу ходишь?
- Ага.
- И как, кстати?
- Ну… Нормально. Учусь на четверки.
- Неплохо. Но постарайся на пятерки выйти, мой тебе совет. Потом в жизни поможет. А универ он как школа, только там можно пьянствовать и приставать к девушкам.
- В смысле, можно?
- Даже нужно, я бы сказал. Иначе зачем он к такой-то матери нужен.
Я попытался сделать понимающий вид.
- Да не строй серьезное лицо, потом сам поймешь. Все мы, знаешь ли, учимся только на своем опыте.
- Да?
- Ага. например, что тащиться ночью на кладбище - крайне неудачная идея.
- Это да.
Сложно было с ним поспорить. Мы сидели на холодной, слегка влажной траве, и отчаянно скучали. Никаких призраков, бабаек или ошалевших чертей. Даже охранников с лопатой в ближайшем будущем не предвиделось. Вот такое вот бессмысленное и бесполезное приключение.
- Девчонка моя из Минска, - нарушил тишину Старший, - Заноза в заднице та еще. Но какая… Ох, ты бы знал, какая. Что хочешь для нее сделаю.
- Совсем-совсем все?
- Абсолютно. На кладбище потусить, морду набить кому-нибудь, душу сгубить - что угодно.
- Душу сгубить? - удивился я.
- А что? Бабы, они, знаешь, непредсказуемые. Сегодня ей цветочки подавай, а завтра - смертоубийство.
Старший улыбнулся, но я так и не понял, серьезно это было произнесено, или нет. Я на всякий случай оглянулся.
- Да не нервничай, я ж сказал, не бандит я. Так, небольшое преувеличение. Люблю ее сильно.
- А это вообще как? - решился я спросить, - Ну, девчонки же…
- Тут дорасти надо. Сегодня ты ее за косички дергаешь, а завтра понимаешь, что жизни без нее тебе нет. Ну… Девчонка тебе или нравится, или не нравится. Просто выражаешь ты это свое “нравится” очень разными способами. Кто-то на кладбище, как придурок, сидит. Кто-то обидными словами обзывает. Но одно ты четко уловил, мелкий. Далеко пойдешь. Бабы - кошмар какие странные.
Все это мне мало пояснило этот сложный вопрос, но на всякий случай я его слова запомнил. И решил сменить тему:
- Ну и что еще в твоем райцентре есть?
- Да как ваша деревня. Обычный райцентр, ничего необычного. У меня вот мотоцикл есть.
- Настоящий?
- Ага. Здоровый такой, красный. Движок ревет, как медведь. Из-за мотоцикла мы с моей и познакомились.
- Мотик это круто.
- Не то слово! Бабы на мотик слетаются, как мотыльки на фонарь. Ну, только мучиться с ним много нужно. То движок, то колеса, за всем следить. Тормоза еще, будь они неладны. Техника, блин.
Я просто кивнул. Некоторые из этих слов мне были тогда еще не знакомы, так что я вспомнил главное - молчи, за умного сойдешь.
Как-то незаметно небо стало светлеть. Старший приободрился:
- О, вот и утро.
- Да какое утро, - покачал я головой.
- А я лично и не говорил, что до семи утра тут торчать буду. Небо светлеет - все, утро. Как думаешь?
- Ну…
- И вообще. Ты же не забздел? Не забздел. Да и не было ничего тут страшного. Кроме скуки, вот она - смертная просто.
- Ну да…
- И я не забздел. И вообще, нормально пообщались, а?
- Это да, - улыбнулся я.
- Вот и давай валить отсюда. Как тебе идея? - не дожидаясь моего ответа, Старший продолжил, - И вообще, я до костей тут продрог уже. Не возражаешь, если я с твоими родными познакомлюсь? За чашку чая убил бы сейчас.
- Да… Я же из дому без спроса ушел. Ой!
Я подскочил и схватился за голову. Точно. У меня ж родители ни свет ни заря поднимаются, прав Старший. Срочно валить домой надо, а то мне такое устроят - не то что сидеть не смогу, вообще пожалею, что родился.
- Да ладно, не обязательно им обо всем рассказывать. Я так подойду, типа мимо шел. До дома отсюда идти далеко. Очень далеко.
Старший вдруг стал каким-то грустным, жалким и несчастным. Он поднял руку и поправил волосы - я даже заметил, что рука у него дрожит. Но не обратил внимания:
- Ладно. Только родакам ни слова. Я потом покажу, где у нас автобус останавливается.
- От, спасибо, малой. Ну, то есть, Мелкий, - вскочил Старший, - А как тебя на самом деле зовут?
- Я…
- Леха, - раздался откуда-то хриплый голос, - хорош мелкому по мозгам ездить.
- А тебе-то что?
Я сделал шаг назад и попытался рассмотреть, кто такой появился в округе. Старший, ну, или Леха, не говорил, что он тут не один, да и вообще…
- Отстань, Леха. Хватит тебе.
Из полумрака появился широкий, даже широченный мужик. Плечи вот прямо в мой тогдашний рост. Волосы чернющие, да и усы такие пышные. Стоит и серьезно смотрит на нас. Потом сложил руки на груди:
- Хватит, Леха, тебе спать пора.
- А ты кто такой, чтобы мне приказывать? - Старший отвернулся от меня, вскочил на ноги и подбоченился, - Тебе вообще какое дело?
- А ты чего так распсиховался? - улыбнулся широкоплечий мужик.
- А ты чего лезешь не в свое дело, а?
Широкоплечий посмотрел мне в глаза и тихо сказал:
- Внучек, отвернись.
Я почему-то его послушался. Но потом тут же обернулся обратно: какой я ему внучек, я…
На кладбище никого не было. Ни Старшего, ни широкоплечего, совершенно никого. Как испарились. Я все еще пытался как-то понять произошедшее, хотя уже закралось подозрение, что случилось что-то странное. Очень странное. Посмотрел вокруг. Заглянул за ближайший памятник. Похлопал глазами, как дурак. А потом рванул, что есть мочи, домой.
***
- И что вышло?
- Да ничего, - пожал плечами дед, - Никто меня не сожрал, как видишь.
- Странная история.
- И что в ней странного? - ухмыльнулся дед.
- Ни правил нет, ни еще чего-то.
- Правила обычно сильно позже истории появляются.
- Непонятно.
- Ну что ж тут непонятного. Но это все от того, что ты меня не дослушала.
- А это еще не все?
- Ты очень сообразительная, но все-таки нетерпеливая девочка, - дед обернулся за спину и посмотрел на окно, мерно сотрясающееся от ритмичных ударов снаружи.
Только не было за этим окном никого. Просто темнота. Старик вздохнул. Терпение той самой темноты начинало иссякать:
- Это потом я все узнал, - дед развернулся обратно к внучке, - Знаешь, почему?
- Почему?
- Потому что не забздел, - хитро улыбнулся старик.
- Это как?
- Ну чего больше всего боятся дети? Вот ты, например.
- Не знаю…
Танюша почесала лоб и нахмурилась. Боялась она, конечно, всякого. Темноты, странного Петьки из параллельного класса, того дядьки, что вечно спал на лавке, когда она возвращалась из школы. Боялась плохо сделать домашку, того, что спросят у доски чего-нибудь, что она не знает. Ну и, конечно же, боялась…
- Мама заругает! - вдруг осенило девочку.
- Вот-вот, - улыбнулся дед, - И я тоже.
- Почему?
- Ну я ж мелкий был. Как ты. Это сейчас я дед, сам кого хочешь заругаю. А тогда был вот такой же, как ты. Только мальчик.
- И что?
- Вернулся я домой. Через окно. Так, что никто ничего не заметил. И долго сидел и думал. А потом мы позавтракали…
***
/* Окончание в комментариях */