Архивы КГБ: "Вековик" (неофициальное расследование В.Н. Лаврова), ч.2⁠⁠

Начало.

Серая «Победа» неслась прочь от интерната с огромной скоростью, заставляя взмывать в воздух опавшие листья стоявших по обочинам деревьев. Щукин напряженно молчал, с тревогой наблюдая за следователем, вцепившимся в руль с такой силой, что побледнели костяшки. Конечно, он не мог похвастать тем, что хорошо знал нынешнего Лаврова – по крайней мере за те десять лет, что прошли после Войны, они виделись только если во время встреч сослуживцев, - однако Щукину все же казалось, что работающие в Комитете люди должны обладать отменным не только физическим, но и психическим здоровьем. С сидящим же на водительском сиденье человеком явно происходило что-то не то с того момента, как они посетили интернат, и дело было не в его чрезмерной бледности из-за терзавших голову болей, а в том, что вместо спокойного, неизменного уравновешенного Лаврова, Щукин теперь видел перед собой находящегося в состоянии сильного душевного волнения человека, узнавшего нечто такое, что перевернуло его мировоззрение с ног на голову.

«Было ли правильным решением обращаться к нему?» - вдруг подумал Анатолий. «Будет ли от его помощи хоть какая-то польза?».

-Тебе нужно отдохнуть, - вдруг хрипло сказал Лавров. -Скажи, где ты сейчас живешь, я отвезу. А я пока проверю кое-какую версию…

-Ну уж нет! – запротестовал Щукин. -Все равно спать не смогу, пока не поймаю Рыжкова, поэтому поеду с тобой!

-Ладно, - нехотя согласился комитетчик. -Что ты узнал от Порфирии? – спросил он после недолгого молчания.

-Да какой-то бред, - отмахнулся Щукин. -Дескать, пока ты лежал в госпитале после ранения, то ее предсказания о смерти не сбывались, от чего она мигом потеряла расположение раненных солдат, и кто-то сдал ее комиссару. И лишь то, что, цитирую: «таких как ты не было рядом в лагере, позволило ей завоевать расположение начальника в лагере». Кстати, ты не говорил, что лежал здесь!

-А зачем? – тихо произнес Лавров. -К чему тебе эта абсолютно бесполезная информация?

Щукин пожал плечами и уставился в окно, за которым в августовских сумерках мимо пролетали частные дома и ржавые гаражи, стоящие на окраине Иседонска – «Победа» выезжала за город. Он начал размышлять о том, что же за «версию» хотел проверить следователь, и сам не заметил, как его начало сильно клонить в сон – сказывалась предыдущая бессонная ночь на службе вкупе с пережитыми тревогами и сомнениями.

-Что-то еще она говорила? – вопрос Лаврова донесся до Щукина сквозь пелену дремоты.

-Чтобы я не верил таким как ты «вековикам». Дескать, ей еще мать про таких рассказывала…

-Видимо, сходит с ума наша мадам, - чужим голосом отозвался Лавров.

-Видимо… - после этого в салоне воцарилась тишина и Щукин захрапел.

Снилась ему Познань зимой сорок пятого и, судя по тому, как свободно ходили некоторые красноармейцы посреди руин города-крепости, близилась окончательная капитуляция немецкого гарнизона. Командиры нещадно ругали своих подчиненных, замечая их легкомысленно шагающими посреди обманчиво безобидных развалин, но солдаты, прошедшие беспощадную мясорубку января–первой половины февраля, лишь беспечно махали рукой в сторону зиявших выбитыми окнами древних зданий – дескать, врагу ведь там даже и спрятаться негде! Однако такая недооценка зажатого в угол врага то и дело служила плохую службу: то тут, то там вспыхивали мелкие стычки с солдатами засевшего в Форте Виняры гарнизона, пытавшимися покинуть город в тайне от коменданта цитадели, решившего держать оборону до конца.

В какой-то момент некоторые из красноармейцев с негласного одобрения командования сформировали небольшие отряды и устроили «охоту на крыс» (так они прозвали нацистов, сбегавших из Форта), яростно отбивавшихся несмотря на свое явно обреченное положение. Судя по тому, как светило солнце, впервые за много дней нашедшее прореху в мутной пелене туч, Щукин понял, что причуды Морфея занесли его в восьмое февраля сорок пятого – в день, когда он вместе с Вячеславом Лавровым, Алексеем Бобровым и Василием Власкиным обнаружил группу из пяти фрицев, укрывшихся в двухэтажном хозяйственном здании, на удивление хорошо сохранившемся.

Отпустив польского мальчишку, показавшего им «крыс», Бобров, выбранный на роль командира их импровизированного отряда благодаря огромному военному опыту, решил подобраться к немецкому укрытию со стороны огороженного деревянным забором двора. Остальные безоговорочно бросились выполнять приказ, кажущийся им единственно правильным: со стороны пустынной улицы у здания было несколько больших окон, представлявшихся отличными пунктами наблюдения, в то время как полный различного мусора двор можно было рассмотреть лишь через подвальное оконце – единственное в глухой кирпичной стене. Согласно плану, через него должен был пролезть имевший самые скромные габариты Щукин и открыть остальным стальную дверь черного хода, чтобы те оказались прямо в убежище ничего не подозревающих беглецов.

«Но там же стекло» - вдруг засомневался Власкин, когда остальные уже собирались начать украдкой пробираться вперед. «Разобьем его – считай заявим о себе…».

«Ничего они не услышат» - отмахнулся Бобров. «Дождемся, когда артиллерия начнет греметь поблизости, либо когда “Ильюшины” сто семьдесят пятого полка устроят налет – за таким грохотом звон стекла никто не услышит!».

Согласившись с доводами своего предводителя, отряд осторожно двинулся к приземистому зданию, прячась за аккуратно сложенными в стопки деревянными паллетами, кучами битого кирпича и грудами холщовых мешков, набитых строительным мусором. К заветному окну, до которого оставалось сто метров открытого пространства, вызвался идти Лавров, чтобы оповестить других в случае опасности. Пригнувшись, он быстро перебежал двор и, дождавшись как нельзя кстати полетевших на очередное боевое задание штурмовиков Ил-2, одним движением разбил прикладом автомата пыльное стекло подвального окна.

Как было известно Щукину из услышанного позже рассказа Лаврова, он тут же заглянул в темный подвал, полный коммуникационных труб и громад механизмов, похожих на заводские станки. После дневного света, Лавров толком не смог разглядеть помещение в деталях, однако в этом не было смысла – в подвале было полно мест, где враг мог спрятаться незамеченным, пусть даже там было бы куда лучшее освещение. Однако где-то выше этажом он уловил выкрики на немецком языке и, решив, что ничего не подозревающие фрицы держатся вместе и это отличная возможность ликвидировать их всех разом, махнул рукой остальным.

Теперь настал черед Щукина. Его терзали нехорошие предчувствия, но отказаться от своей роли не мог: зачем тогда рисковал своей жизнью Слава? Пригнувшись, он быстро побежал через двор, но стоило ему пересечь половину пути, как вдруг в окне возникло дуло пулемета MG-42, в народе прозванного «Косторезом». Щукин остановился как вкопанный. Он через многое прошел во время Войны, но по счастливой случайности, смерть всегда обходила его стороной, и он никогда не попадал в по-настоящему опасные для жизни ситуации. Теперь же Судьба будто решила сыграть с ним злую шутку: поначалу внушив ему мысль о собственной «счастливой звезде», она поставила его перед неминуемой смертью.

Конечно, можно было броситься в сторону попытавшись уйти с линии огня и укрыться за кучами кирпича, но внутренне Щукин понимал, что это абсолютно бессмысленно: ширины оконного проема достаточно, чтобы простреливать весь двор, а имевшиеся в его распоряжении ненадежные укрытия бронебойные пули немецкого пулемета прошьют так же легко, как нож проходит сквозь масло. Поэтому он просто застыл на месте, надеясь на чудо. И оно свершилось – Лавров бросился вниз на землю, загородив своим телом «Косторез». Послышалась короткая очередь, от которой Лавров дернулся словно тряпичная кукла, а затем пулемет умолк.

«Вперед!» - взревел Бобров. «Кидайте в подвал гранаты!».

***

Щукина вырвало из сна довольно чувствительно - он проснулся от удара головой о дверь; за окном мелькали темные силуэты склонившихся к ухабистой дороге деревьев.

-Где это мы? – удивленно спросил он, все еще не до конца придя в себя после яркого, больше похожего на видение, сна.

-Точно не знаю, - напряженно ответил комитетчик, то и дело нервно поглядывая в зеркало заднего вида. -Скажу лишь, что четверть часа назад съехали на неприметную лесную дорогу с Чудского тракта, в районе сорокового километра.

-А какого черта мы на нее съехали?! – Щукин начал злиться из-за неопределенности ответов спутника.

-Говорил же, надо проверить одну версию, - последовал скупой ответ. -И вообще, я не заставлял тебя ехать с собой.

-Да ты хоть скажи, в чем твоя «версия» заключается-то!

-Скажу, когда уберемся от этого проклятого грузовика, что следует за нами по пятам, куда подальше, - рявкнул комитетчик.

Наконец и Толя заметил таинственного преследователя, что увязался за нами по пятам, стоило мне свернуть на неотмеченную на современных картах дорогу. Этот ведущий к урочищу Безвременное (местоположение которого я нашел лишь на лежащей в бардачке военной карте) путь был замаскирован со знанием дела: поперек дороги был протянут трос с подвешенным к нему кустарником, отчего казалось, будто неприметный съезд с шоссе упирается в непроходимую чащу. Однако благодаря тому, что подобные ухищрения были мне знакомы по Карельскому фронту, где финны успешно маскировали военные объекты, мне удалось обойти маскировку и направить служебный автомобиль вглубь леса.

Уже спустя несколько минут езды по постепенно ухудшавшейся дороге, за нами увязался грузовик, до того скрывавшийся в ночном мраке посреди деревьев. Он не включал фар и я, наверное, довольно долго не смог бы его заметить, если бы в какой-то момент его водитель то ли случайно, то ли намеренно не пережал газ, отчего мощный двигатель оглушающе взревел в ночной тиши. В свете луны мне удалось заметить силуэт двигавшегося за нами автомобиля с развевающейся по сторонам, словно одеяние призрака, маскировочной сетью. Выглядело это довольно жутко, хотя грузовик, по крайней мере пока, двигался на некотором расстоянии и не предпринимал попыток догнать нас, что он бы с легкостью сделал на своих проглатывающих ухабы огромных колесах.

Я уже успел не один раз проклясть свое решение поехать в урочище в ночи, хотя отлично понимал, что едва ли смог бы поступить иначе. Вот уже сколько лет я терзался вопросом своего происхождения – ни единого намека на то, кто были мои родители, и где я родился, не содержалось в моих записях. Наверняка родные, если они были еще живы, терялись в догадках о том, куда же я пропал, но найти хоть какие-то воспоминания о них в своей дырявой памяти я никак не мог. Конечно, информацию об этом наверняка можно было найти в личном деле, но приказом Главного управления личные дела сотрудников хранились под грифом «совершенно секретно», недоступные для прочтения даже тем, на кого они заведены. К тому же, я старался особенно не афишировать свои проблемы с памятью – некоторые коллеги и без того меня недолюбливали, считая довольно эксцентричным.

Поэтому, когда я увидел в медицинской карте место своего рождения – то самое урочище Безвременное, - то тут же решил туда поехать. Правда, не удалось отделаться от назойливого спутника, но в конце концов, он мог бы быть мне полезен. Кто знает, вдруг в урочище и вправду можно было найти следы Рыжкова – ведь почему-то назвала нас Порфирия Ивановна «собратьями по проклятью»? Возможно, мы и вправду были как-то связаны…

Щукин выудил из кобуры свой табельный «Токарев», который великодушно посоветовал ему взять с собой Бобров, и дослал патрон в патронник. Словно в ответ на это, пыхтящий позади грузовик яростно взревел мотором, вдруг начав быстро сокращать расстояние. Как назло, в лесном коридоре не было ни единой прорехи, куда можно было бы нырнуть, избежав столкновения с явно безумным преследователем; не имея иного выбора, Лавров, в свою очередь, тоже увеличил скорость, от чего подвеска «Победа» начала жалобно стонать, моля о пощаде.

-Приоткрой дверь и готовься выпрыгивать! - прокричал комитетчик, стараясь перекрыть шум. -Нас явно гонят в ловушку!

Уже вскоре Анатолий понял, на что был расчет водителя грузовика: за небольшим поворотом его жертв ожидала широкая канава, прокопанная на всю ширину дороги – свет фар «Победы» выхватил ее из тьмы слишком поздно для того, чтобы успеть остановиться.

-Прыгай! – скомандовал Лавров, но это было излишне – понимая патовость ситуации, Щукин и сам уже сообразил, что пора экстренно покинуть автомобиль.

Крепко приложившись о влажную почву, хвойный ковер на которой несколько смягчил удар, милиционер тут же откатился в сторону, под укрытие стоявших частоколом вековых сосен. С глухим звуком «Победа» рухнула в яму, больше чем наполовину уйдя под землю; наружу остался торчать лишь багажник. Спустя мгновение из-за поворота вылетел грузовик, и с оглушительным грохотом влетел в поверженную жертву, смяв ее заднюю половину щитом из толстых стальных труб.

«Твою мать!» – выругался про себя Щукин. «Надеюсь, Слава успел выпрыгнуть».

Ожидая дальнейшего развития событий, он с тревогой наблюдал за грузовиком, сжимая в руках чудом не выпавший пистолет. В лунном свете можно было различить некоторые детали «железного монстра» – арочные колеса высотой по грудь взрослому мужчине; защищающий от повреждений щит на капоте, похожий на локомотивный «метельник»; закрытый приваренными к друг другу стальными листами борт, - все это делало обычный сто пятьдесят первый ЗИС «франкенштейном», достойным показа на выставке народной инженерной мысли.

Наконец дверь грузовика хлопнула, и высокая темная фигура подошла к поверженной «Победе» с канистрой в руках. Послышался звук льющейся жидкости, после чего неизвестный чиркнул спичкой и бросил ее прямо в канаву с автомобилем, от чего тот мигом занялся задорно гудящим пламенем.

-Я ведь просто к вам в общество хотел попасть, - вдруг услышал Щукин, с изумлением наблюдая за тем, как к фигуре в камуфляжном костюме подошел Лавров с поднятыми руками. -Ненароком услышал от знакомого, что где-то здесь помогают долгую жизнь обрести, вот и поехал искать. А как вашу махину позади увидел, так испугался до чертиков…

-Что ты говоришь, - протянул незнакомец, в руках которого Щукин разглядел обрез охотничьего ружья. -А почему тогда не остановился в начале дороги, как положено?

-Да я же говорю, что случайно разговор об обществе подслушал, - извиняющимся тоном ответил Лавров. -Деталей и правил не знаю, уж так вышло.

-Тогда полезай в кузов, довезу, - хмыкнул незнакомец. -А за машину извиняй – тут у нас недоброжелателей хватает, вот и приходится кое-какие меры предосторожности принимать.

Он подвел комитетчика к борту грузовика и тщательно обследовал его карманы.

-Личный дневник, - пожал плечами Лавров, когда незнакомец выудил из внутреннего кармана его куртки толстый блокнот с импортной шариковой ручкой. -Веду, чтобы потом внукам дать почитать.

Быстро перелистав страницы блокнота и не найдя между ними ничего подозрительного, мужчина в камуфляже вернул дневник и велел залезть в кузов, после чего запер двери из листов железа на щеколду, и направился к кабине. Не теряя времени попусту, Щукин рванул к кузову, намереваясь узнать у следователя, что происходит.

-Какого черта ты делаешь? - прошипел комитетчик, когда Щукин, улучив момент, незаметно проскользнул к грузовику и отпер кузов. -Твое дело проследить за грузовиком, тут недалеко должно быть! А остальное… - последние слова потонули в грохоте запущенного двигателя «франкенштейна».

Быстро сообразив, что Лавров сдался в лапы злоумышленника по своей воле, Щукин быстро вернул на место игравший роль двери лист железа и задвинул щеколду, после чего отошел в тень.

«И во что я только вляпался!» - в сердцах подумал он. «Заключенный сбежал, а сотрудника Комитета, помогавшего мне в несанкционированном расследовании, увез неизвестный! Может, стоит обратиться за помощью, пока чего еще похуже не стряслось?».

С такими мыслями Щукин смотрел вслед грузовику, наконец включившему фары и неторопливо пробиравшемуся сквозь ночной лес. Он действительно намеревался уже повернуть назад и вызвать подкрепление, но в последний момент вспомнив ту уверенность, с какой Лавров отдавал ему последнее наставление, все же пошел вперед, молясь о том, чтобы дорога не имела ответвлений.

МоЙ неДалеКий товариЩ чуть НЕ испортИлл всЕ ДЕЛо!! чеРТ писать невОЗМожно – наЧАЛо тряСтИ

Итак, мы наконец-то выехали на относительно ровную дорогу. Сквозь щели в кузове я вижу, что уже начинает рассветать, а это значит, что сейчас около четырех утра. Антон Рыжков совсем рядом со мной, буквально за стенкой – он ведет грузовик. Его лицо я сразу узнал там, возле полыхавшей «Победы», по фотографиям из личного дела. Возможно, стоило его задержать на месте, но, во-первых, он был вооружен и, очевидно, знает окрестности, что позволило бы ему скрыться без труда, а во-вторых, я предположил, что узнать тайну его секты можно только оказавшись внутри нее. Конечно, была вероятность, что он решит пристрелить меня на месте, но я надеялся успеть прочитать его намерения.

Как бы то ни было, Щукин своим благородным порывом чуть все не испортил. Возможно, не будь Рыжков столь обрадован моему желанию вступить в секту, что несколько усыпило его бдительность, он бы увидел моего «спасителя», и все полетело к чертям… Но, к счастью, этого не произошло.

Я не знаю, что меня ждет дальше, но у меня есть некоторые опасения, вызванные радостью Рыжкова относительно моих слов о намерении стать неофитом. Когда я еще только обучался работе и изучал рассекреченные архивные дела НКВД, мой наставник особое внимание уделял тем случаям, когда истинный виновник так и не был найден; он это делал для того, чтобы я изучил ошибки следствия. Так вот, среди этих дел мне запомнились «добровольные» массовые сожжения людей в различных глухих местах – не столько самим фактом случившегося, сколько количеством жертв: с каждым разом их было все больше. Тогда мне пришла неожиданная мысль, будто идейный вдохновитель сего безумного действа пытался нащупать то количество жертв, что было необходимо для свершения некого ритуала... Как знать, может Рыжкову как раз и не хватало одного человека до заветного числа?

Сквозь щель вижу, что проехали поворот в сторону, поэтому кидаю дневник в качестве знака. Щукин, верни мне его, здесь все выдумка.

Продолжение.