Абсент. Часть 2⁠⁠

первая часть тут

Взбодрившись алкоголием, не откладываем на завтра, а вываливаем сегодня!
Возвращаемся в Барбизон. Рецепт приготовления абсента после появления спирта упростился до неприличия: сушеную полынь, анис и укроп замачивали на ночь в спирте. С утра смесь кипятили, добавляли по вкусу кто что горазд, после чего бодягу фильтровали и вечером подавали к богемному столу без закуски. Денег у богемы на закуску не было. Кстати, отсюда традиция — абсент не закусывают, ибо мещанская пошлость…

Премьеру новой настойки с выросшим градусом и многозначно упавшей ценой потребители встретили воодушевленно. Как водится у художников, после попойки они немного побуянили и спать улеглись. Наутро, проспамшись, отправились на пленэр рисовать закаты, потом нарисовавшись вусмерть, приняли опять по чарочке и… день сурка… День сурка растянулся на много лет, ибо стоимость напитка позволяла. Пока художники рисовали, бухали, буянили, высыпались и снова рисовали, винокуры экспериментировали с составом зелья. Выяснилось, что если напихать в тазик побольше полыни, то буйства от художников случается поменьше, а задумчивости — побольше. На такое поведение влиял туйон, находившийся в полыни, по научному — монотерпин, схожий по структурному сходству с тетрагидроканнабинолом, содержащимся в конопле. Оба вещества имели похожее действие на человеческий мозг. Употребление туйона вызывало возбуждение вегетативной нервной системы и было похоже на действие камфары. Количество хлопот с наебенившейся творческой личностью уменьшалось в разы по сравнению с простой синькой. На том и порешили — рвем полыни побольше. А чтобы горечь скрыть и бухла продавать побольше — разбавляем это дело сахаром и мятой, или просто мятой. Сахар, сука, дорогой. Таким образом, преступное сообщество барбизонских самогонщиков вывело рецепт дешевого пойла, способного за минуту вмять в люлю мятущуюся и ранимую душу художника. Название пойлу дал проходивший мимо ветеран африканских войн. Их в пустыне Сахара пичкали полыневыми каплями в случае болезни, то есть в случае вообще любой армейской болезни. Такая была волшебная микстура, изобретенная в Швейцарии, импортный товар! Это как зеленка в СССР 100 лет спустя. Ох, любят врачи зеленый цвет!

Во французской армии пичкаемый микстурой боец был для командира absent (отсутствовал), а микстуру звали absinthe. Такое вот совпадение! Красивая версия, упомянутая на десятке сайтов, но я с ней не согласный. Absinthe — это полынь по французски и зачем огород городить с ветеранами, Африкой, полезными лечебными свойствами и словом absent ? Непонятно! Не иначе, хитрый маркетинговый ход хозяина коммерческих прав на бренд, типа, делал лекарство для лечения отважных парней, воюющих в Африке, а тут эвоно как перевернулось! Ну и заодно все варианты написания слова Absinthe запатентовал.

Вернемся к барбизонцам. К середине 19-го века они уже имели вес в обществе, потому что были уважаемые старички-художники, от революций пострадавшие, капиталу не продавшиеся, всё такое прочее. Времена же настали суровые. Рассвет второй французской империи оказался разбегом в пропасть. Война в Крыму с Россией не задалась, так же не получилось имперские чувства потешить в Североамериканских Соединенных Штатах и в Мексике. Ситуация во французской экономике с каждым днем ухудшалась.

Внезапно Наполеон 3-й ни с того, ни с сего решил поучить уму разуму воинственных пруссаков. В попытке завоевать далекий город Кенигсберг император попал в плен возле простого французского города Седан. Французы удивились и, как это водится обычно у французов, замутили очередную революцию и, опять же как обычно, с полным выведением под ноль аристократии. А чо? Как иначе?! Враг, то есть пруссаки, у ворот Парижа! Грабь награбленное, богатеев на вилы!

Дальше по накатанной. Аристократы в очередной раз выпилились из Франции, челядь вслед за ними намылила лыжи. Как на полном серьезе пишет Википедия — в 1871 году во время Франко-прусской войны, Моне и Писсарро уезжают в Лондон, где знакомятся с творчеством предшественника импрессионизма Уильяма Тёрнера.

Ага! Так и было. Ходили с лорнетами по залу группой искусствоведов, знакомились с творчеством предшественника. Моя версия событий банальна — отсиделись в Лондоне, подальше от Парижской коммуны, поближе к порядку. Почему в Лондоне, а не в Барбизоне? А потому что уэтих двоих были бабосики. Один оказался сыном крупного португальского купца, второй — сыном крупного бакалейщика. Между делом в том же самом Лондоне познакомились они с другим эмигрантом Paul Durand-Ruel, которого уже никто не помнит. А зря.

Дюран-Рюэль был к тому времени крупнейшим дилером барбизонских картин. Крупнейшим не в смысле денежного оборота, а в смысле количества — продавал барбизонские картинки на вес, тоннами. К тому времени очередная, четвертая уже революция завершилась пшиком, в 1873 году маршал Мак-Магон переиграл все взад, вернул прежнюю аристократию. А значит, пора домой.

Поль Дюран-Рюэль поехал с новыми знакомцами к братьям по духу в Барбизо. Братья там не просто войну с революцией пережидали, а отчаянно дули горькую, отсыпались, тащились на пленэр, малевали пейзажики, возвращались, опять надувались… День сурка… но на этот раз с последствиями. Это у старикашек алкоголь был нормой жизни, худо-бедно деньги водились и хватало на нормальное вино. У молодых безденежных организмов, (к которым позже примкнули Писсаро, Моне и другие богатые шалопаи) денег хватало только на свежевыдуманный шмурдяк под именем «абсент», а значит, наутро голова трещала, глаза мутно подозревали, что все не так, как на самом деле, рука дрожала. Тут к месту волшебная искусствоведческая цитата: «Вибрация на полотнах импрессионистов, достигаемая за счёт подрагивающих переливающихся мазков, — это удивительная находка, подсказанная им Делакруа, который, будучи одержим идеей передачи движения, в бесстрастном неистовстве романтизма не удовлетворялся быстрыми движениями и насыщенными красками, а клал вибрирующие мазки». Ага, прямо вот перед глазами стоят эти вибрирующие мазки:

Так же, вместе с жутчайшим бодуном, надо вспомнить и другого основателя импрессионизма — краску в тюбиках. Раньше художники самостоятельно мастырили краску из всяких разных пигментов, но в середине 19-го века нужную краску можно было выдавливать на палитру напрямую из тюбика и херачить шедевр из того, что выдавилось. Да, бывало промахивались с бодуна, не тот колер выдавливали, но кого это интересует? На вопрос, почему лес розовый, а небо — желтое, можно было смело отвечать — я так вижу. Тем более (см.выше) упившись абсенту художники ваще ничего не видели, так, мутное подрагивание желто-розовой реальности.

Где-то так к началу последней четверти 18-го века Полю, который Дюран-Рюэль, надоело давать в долг молодым алкашам, чью мазню никто не покупал. То есть абсолютно — даже деревенские дыру в заборе прикрыть гнушались, покупали для этих целей полотна старых алкашей. Спорить с быдлом себе дороже. Поль взял и отвез все непризнанное, то есть никому даже за бесплатно ненужное, на выставку в Париж, которую сам же и организовал в салончике фотографа Надара на бульваре Капуцинок, д.35, второй этаж, налево. Так в 1874-м году началась великая история импрессионизма.

Началась с того, что представленные на выставке будущие шедевры, они же — «пьяная мазня», оказались никому не нужны и в городе париже тоже. Парижане были не тупее селян, но в отличие от молчаливых пейзан, городские писаки разродились пасквилями. Назвали выставку быдлячей экспозицией, а в честь самой гнусной на выставке картины — «Impression, soleil levant» художников обозвали «импрессионистами».

И как бы все. То есть совсем все.

Дюран-Рюэль не продал ни одной картины и медленно покатился в пучину банкротства. Художники-алкаши рассеялись по Парижу и начали рассказывать собутыльникам, что их картины не покупают не потому, что картины — говно. Нет. Не покупают, потому что картины изначально писались не на продажу! Потому что они считают западлом потакать всякой там сраной аристократии, которая с визгом валит из страны при любом кипише. И вообще они почти что на баррикадах под пулями за свободную Францию кровь проливали и все дела. Тут же следовал тост «За свободную Францию!», художник по привычке требовал у гарсона абсент.

И вскоре среди либеральной публики стало признаком хорошего тона — выглядеть бомжом и требовать абсент, не важно где, на светском приеме или в самом гнусном пивняке. Человек на баррикадах кровь проливал, а теперь на бую вертит весь мировой империализм, рисуя картины не для продажи! Кстати, другой публики, кроме либеральной, в Париже не было. Четыре революции пережить — это вам не лобио покушать!

Вот так потихоньку пить мерзкий шмурдяк зеленого цвета стало не то что западло, а очень даже героическим фактом. А уж когда в 1890-м году Дюран-Рюэль охмурил двух залетных миллионеров — Ивана Морозова и Сергея Щукина, сходу вываливших огромные тыщи за охапку пьяной мазни, случилось чудо! Париж всегда был город жадный, а тут понял — жри абсент и тебе фартанет! Огромные тыщи!!! Даже делать ничего не надо. Бухай, отдыхай, картинки рисуй!

И стар, и млад, и мужики, и тетки переключились на абсент, который из быдлячего напитка типа «Охоты Крепкой» или «Балтики 9» враз превратился в нектар для богемных борцов за свободу, сулящий огромные тыщи здесь и сейчас.

Из бухашки для отщепенцев абсент превратился в продукт для масс. А где столько полыни взять? Негде. На помощь может придти только химия. Чтобы воспроизвести характерный коричнево-зеленый цвет, производители, совершенно не парясь, заливали в спиртягу медный купорос, сурьму, соли никеля и любую другую дрянь с местного химсклада. Главное, чтобы цвет был изумрудно-бирюзовый (девочкам нравится) и по мозгам шибало (пацанам так надо).

Общей абсентизации населения помогла эпидемия филлоксеры, выкосившая под ноль все виноградники Франции. В итоге бокальчик вина стал стоить в 10 раз дороже фуфырика абсента. А зачем платить больше, если эффект одинаков?

Производители вина, очухавшись от эпидемии лет через 20, всполошились: «Караул! Потребителей лишают! У нас опять все ништяк! Виноградники колосятся!» А производители вина, это извините, не три хозяина спиртогонного производства, а поля, поля, поля в десятке францзузских провинций. А в каждом поле — по сотне избирателей. Демократия в действии.

В общем, ударило законодательство тяжелой рукой по бутлегерам и пропал абсент с горизонта, как пропала когда-то с российских прилавков осетинская водка, настоянная на чистейшем грузинском контрабандном спирте.

Пропал абсент на долгих 70 лет, пока не рухнул железный занавес, и туристам из Западной Европы стало можно ездить в Восточную Европу за молодым мясом. Британским туристам запали в душу секс-туры в Чехию — доступные девочки, дешевое качественное пиво и незнакомый им, потому что запрещен - абсент. Да, пока в буржуазной Европе абсент запрещали, в социалистической Чехии не парились — там было много чего дешевле и лучше абсента. Та же «Бехеревка», например.

По итогу в Британии на вечеринках для своих стало модным поить гостей импортным чешским абсентом. Кстати, гадость редкая, ничего общего с каноническим абсентом не имеет, называется «Hills Absinth» и это ликер. Хозяин же вечерники, выкатывая баттл запрещенного абсента, сразу давал понять, что недавно бывал там… яхууууу!… вот повезло, так повезло!… жизнь удалась!…

Тут же вскрылось упущение в Британском законодательстве — в Шотландии абсент продавать можно! Потянулись в Шотландию из Чехии контейнеры с ужасным по вкусу, но страшно модным шмурдяком. Оттуда ящиками «Хиллз» растекался по остальной Британии. Тут всполошились хозяева торговой марки «Абсент» из компании «Перно Рикар» — Караул! Грабят! Такие деньжища проплывают мимо!

Если кто не в курсе, Перно Рикар занимает второе место в мире по объему проданного алкоголя после британской Diageo. Британцы тоже всполошились, что на их исконно-посконный рынок какие-то чехи лезут. Рынок свой собственный и надо окучивать рыно самостоятельно. Обе компании выступили единым фронтом и продавили отмену антиабсентовских законов в ЕС. с середины 1990-х абсент в Европе бухать можно! Но кому? Рынок оказался исчезающе мал.

Надо срочно брать криейтеров за жопу и сочинять волшебную историю абсента, чтобы потом втюхивать ее массам. Так появились сказочки про бабушек Энрио из Швейцарии (сказочка про швейцарское качество), лекаря Ординера из Франции (сказочка про здоровье) и ветеранов войны в Сахаре (сказочка о патриотизме). Напрягли каналы HoReCa и в один момент по всем модным клубам стало модным пить абсент. Но это была искусственная мода и через пару лет она сошла на нет. Реанимировать «Зеленую Фею» в массах не удалось.

К чему печалиться? Нам массы не нужны! Похоже, пост поздно вышел, запастись нормальным абсентом с натуральным туйоном не получится, но потренироваться на кошечках можно. Главное, чтоб были сахар, ложечка и уверенность!