Было дело. Занесла меня полиграфическая судьба на закрытые просторы одной сибирской колонии особо строгого режима. Для понимания ситуации: я был, как это там называлось, вольнонаёмным специалистом - технологом по литографии; а среди контингента первоходок не было, строго рецидивисты. Причём, самые ходовые статьи - наркота, разбои с убийствами и без, кража. Именно в таком порядке. И сроки соответствующие. Было очень увлекательно (и поучительно) изучать лежавший под куском плексигласа на столе учётчика список сотрудников ОООшки, в которой вместе со мной работали и осужденные. В этом списке, помимо прочего, были указаны и даты выхода. 2025-й год. 2028-й год. 2032-й год. А дело было в пятнадцатом. Вот и думайте.

А колония полностью "красная". Это значит, что даже самые отпетые при прочих равных отморозки, вели себя как шёлковые. В противном случае, осужденный просто не получал возможность находиться на производстве. А те, кто получал, формировали вполне себе обычный рабочий коллектив, просто осуществлявший свою деятельность в не совсем обычных условиях.

Редкий член того коллектива обладал ясным, живым выражением на лице. Основная масса - отсутствующий взгляд. Выполнение работы не для результата, а для процесса. Из таких все, или почти все, стремились попасть в промышленную часть зоны за одним - убить время. Однотипная механическая работа здесь, а душа - далеко. Прямо как в песне.

Другое дело - профессионалы. Без преувеличения. Неважно, в чём. Токарь. Сварщик. Электрик. Вор. Эти граждане, обладая своей профессиональной гордостью и, зачастую, незаурядным умом - просто клондайк для интересующихся. Они жизнь в зоне не убивают, они её вполне себе проживают, выполняя, насколько это возможно, работу по душе. Хороший специалист всегда на вес золота. И не важно, что раньше он прыгал как белка по балконам, зато теперь он очень аккуратно и чётко ведёт учёт всего, что только можно учесть. И будьте уверены, дело будет сделано на совесть.

- Скажи, пожалуйста, Андрей Викторович, - обращаюсь я между делом к осужденному Гомонову, - а вот откуда пошло жаргонное слово кóтлы?

Вопрос задан от нечего делать, из чистого любопытства. Мы гоняем крепкий чай, обстановка располагает к непринуждённой беседе ни о чём. Лицо Гомона внезапно принимает исключительно интеллигентный вид, его брови назидательно поднимаются вверх, губы собираются куриной гузкой:

- Ты знаешь, Камрад, доподлинно я не знаю этимологию этого слова, однако...

Далее следует грамотное, без лишней воды и довольно хорошо поставленным голосом, повествование об одной из теорий происхождения фени от идиша, и далее, со всеми остановками.

Гомон заканчивает своё выступление и, не меняя менторского выражения лица, явно довольный произведённым впечатлением, совершенно по-простецкому шваркает чаем.

- Андрей, я просто поражён. Откуда такие познания?

- У меня незаконченное высшее. Педагогический.

- А здесь-то ты чего делаешь?

- Вообще-то, - Гомон делает короткую, но очень значительную паузу, - я профессиональный квартирный вор.

"Видимо, не очень-то профессиональный, раз ты тут ошиваешься, - думаю я про себя, а вслух добавляю, - А тут ты как оказался?"

Гомон снова становится собой - весёлым раздолбаем. Он очень увлекательно (а местами и смешно), так, что приятно слушать, с долей самоиронии, рассказывает, как пошёл на дело, как что-то пошло на так, как он, спасаясь, прыгал по балконам, как неверно сгруппировался, подвернул ногу и, в итоге, был взят. И совершенно неважно, сколько в рассказе правды. Он забавный и интересный, а больше и не надо.

Колёк - полная противоположность неунывающему по жизни Гомону. Колёк вполне незамкнутый парень, только более угрюмый. И отношение у него к происходящему совсем иное. Он яро ненавидит всё, что его окружает, и не скрывает этого. Он работает с нами на линии. Работает добросовестно, но презирает и эту работу, и эту линию, и продукцию, которую эта линия производит. Он старательно изучает всё, находящееся в рамках его производственных обязанностей, и наглухо игнорирует всё, что находится за этими рамками. Он умный парень, и запросто мог стать бы, например, печатником на офсете. Времени у него для этого просто вагон. А освоив "гражданскую", да при этом вполне уважаемую и оплачиваемую профессию, он мог бы спокойно завязать с криминальным прошлым. Во всяком случае, так считаю я. Но он сидит на приёмке, в пятнадцати метрах от печатных секций, и они его совершенно не интересуют. Мне интересно с ним работать, и я пытаюсь увлечь его.

- Коль, а чем ты занимался до того, как попал сюда?

- А я, как в анекдоте, кроликов в Москве разводил.

- Это как?

- Ну вот приезжает какой-нибудь чувак с бабками, ну ты знаешь, таких сразу видно, в Москву. Прикид там, туда-сюда-меха... Кролик, одним словом. На Казанке к нему подплывает чикса. Ну, нормальная такая. Типа надо ей там помочь, или ещё чего. И ведёт его ну... за угол, - Колёк жестами рук дополняет свой рассказ, уточняя, за какой угол и зачем отводят кролика. - А там мы.

- Коль, а ты какой раз сидишь?

- Второй.

- А завязать не хотел бы?

- А чё я делать буду?

- Ну, смотри, вот печатник. Нормальная профессия. Хорошего печатника с руками...

- А сколько получает печатник?

- Ну, по разному. И до полтинника может доходить, - я умышленно, надеясь "ослепить" крупной суммой, немного завышаю ценник, по региону зарплаты несколько ниже. Но мой заход имеет совершенно внезапный эффект. С невероятным презрением Колёк отвечает мне:

- А я такие бабки мог за один раз поднять!

Вот это поворот! Крыть мне нечем. То есть, я понимаю, что, полтос - это ровно на сорок девять тысяч триста рублей в месяц больше, чем он зарабатывает сейчас (зарплаты у осужденных, работающих в промке копеечные, буквально. Но и, напомню, стремятся туда не за тем). Только это для обычных людей. Для тех, кто там такой способ заработка абсолютно не вписывается в парадигму существования.

Колёк и Гомон очень разные по натуре люди. Они сидят по разным статьям и по-разному относятся к жизни. Объединяет их одно. То же, что объединяет, пожалуй всех клиентов этой колонии: когда в конце того разговора я задал Гомону вопрос, собирается ли он завязать с прежней деятельностью, он ответил: "Хрен знает".