turnthepenguin

Было уже пять градусов, облачно. Влажный воздух хлюпал в легких. Я глотала эту смесь кислорода и выхлопных газов большими порциями, потому что быстро шла и потому что анемичка.

Возле моего дома знакомая старушка искала кота. «Кис-кис-кис, ты где, сынок? Иди сюда», – звала она его, в очередной раз высматривая под колесами машин. «Кота потеряли?» - задала я глупый вопрос. «Уже третий день домой не приходит». «Весна, – ответила я, - может, подружку себе завел». «Это вурдалаки его украли», – не согласилась со мной бабулька. «Откуда им здесь на улице Гагарина взяться?» – удивилась я и зашла в свой подъезд.

После работы вечер тянулся медленно. Я заставляла себя читать, но голова заболела то ли от погоды, то ли оттого, что пора принимать таблетки с железом. В девять часов я вышла на улицу прогуляться до макдональдса. Отсюда близко, если пересечь квартал и перейти мост через железную дорогу.

Я медленно плыла по двору, который в это время освещается только светом фар и отражениями кислотных окон в лужах. Рядом со мной остановился внедорожник, стекло опустилось и мужской голос поинтересовался: «А где здесь школа?» Я показала, где школа, и зашагала дальше.

На обратном пути из мака мне попалась сценка из дикой природы: мутный мужик в куртке с капюшоном приставал к немолодой женщине, а, точнее, пытался отобрать у нее поводок с собачонкой. Женщина верещала: «Отвали, урод!» Урод не выдержал высоких нот и почти сразу отвалил и заковылял в сторону пятиэтажек. Я направилась за ним: я после кофе любопытный исследователь.

Тип в капюшоне шел размеренным шагом человека, которому по жизни спешить некуда. Я специально замедлилась и достала из кармана телефон. Телефон сообщил мне, что камера недоступна. Я мысленно начала материться.

Когда я перезагрузила телефон и посмотрела, наконец, вокруг, моя цель уже исчезла в темноте. Я развернулась, чтобы уйти из этого скучного двора в свой скучный двор, но услышала крик кошки. Противный такой мяяяяяу, резко оборвавшийся. Я пошла на звук и сразу увидела, как под окнами первого этажа за голым кустом мой преследуемый разгрызает хребет только что пойманной им котейки. «Вурдалак!» – почти закричала я и почти свалила оттуда.

Здесь дядя перестал питаться и снял свой капюшон. Острые зубы, маленькая голова, обтянутая желтой кожей с редкими волосами, глаза навыкате, полные безумия и лопнувших капилляров…

Да это всего лишь мой сосед сверху, Серега. Он после запоя и похуже выглядел, бывало.

Существо бывшее Серегой грустно посмотрело на меня. «Здрасьте», – сказала я, отвернулась и пошла домой, то и дело проваливаясь в грязь с осунувшегося сугроба.

Весна на всех действует по-своему.

Уно.

- Нет, спасибо, мне не нужен пакет для одной шоколадки.

- Вчера в это время очередь была еще длиннее!

- В субботу выйдешь за Марту? У нее кто-то родился или умер.

- У вас есть точно такие же сигареты, но тонкие длинные и в серебристой пачке?

Она посмотрела тот фильм и почти перестала спать. Даже нашла в сети фотографию режиссера, распечатала и повесила ее на стену в деревянной рамке. Когда он придет в ее магазин (потому что неподалеку будет снимать кино) за минеральной водой или йогуртом, на кассе его руки задрожат, он посмотрит на нее круглыми глазами, потом повернется к своему ассистенту и скажет: «Ты гляди, какой дешевый здесь растворимый кофе, надо брать!».

И она не упустит свой шанс и выпалит: «Я не могу поверить, что в конце вашего фильма герой просыпается и осознает, что Мир Проклятых был сном, а вокруг все по-прежнему. Я хочу сказать, извините, это все испортило, он должен был остаться Одноглазым Cпасителем! Кофе по акции, кстати. За эту цену вы получаете две упаковки сразу».

Режиссер крякнет, поправит очки, наклонится к ней и скажет: «Спасибо за подсказки. Мы обязательно учтем их в сиквеле».

Дос.

В здании музея пусто, желтые стены уходят в бесконечность. Она не слышит своих шагов. Коридоры, и коридоры, и коридоры, слева и справа белые двери. Потолки такие высокие, что кружится голова, если глядеть вверх. Через арку проходишь ход в зал со скульптурой. Статуи полуобнаженных богов – или кто они такие - застывших в глуповато-великолепных позах. Людей нет, только светлые немые фигуры. Она подходит к той из них, что стоит прямо на полу без постамента, и касается каменного покрывала. Статуя берет ее руку в свою и слегка сжимает. Она поднимает глаза и оказывается лицом к лицу с пухлощеким творением античного скульптора. Зрачки-отверстия белых глаз расширяются. Она дотрагивается до лица статуи левой свободной рукой – на пальцах остается белый порошок. «Почему бы и нет».

Она отворачивается от твердых губ и чувствует на языке вкус мела. Поцелуй на любителя. Холодные пальцы ощупывают ее тело как бы не понимая, как именно дОлжно ласкать. От фигуры пахнет сырой штукатуркой.

- Это ошибка, - с придыханием шепчет статуя.

- Я знаю, - так же тихо отвечает она, но ведь ты мне снишься, следовательно, здесь все ненастоящее.

- Твоя жизнь ошибка, а я настоящая! – обиженно произносит статуя и исчезает, оставляя после себя мельтешащие в столбе света пылинки.

Трес.

На входе в пещеру плакат с нарисованными воздушными шариками и надписью «С днем рождения!». Внутри полусветло от развешанных кое-где чадящих факелов и шумно от криков. Дети и подростки бегают по песку, насыпанному на пол, босые, но в нарядных платьях и костюмчиках. Девочка с уложенными в высокую прическу волосами и глазами-вишенками подходит ко мне и протягивает нож.

- Она немая, – говорит стоящая рядом ее подружка, - Она хочет, чтобы ты ударила ее ножом.

- Я не стану. Зачем это делать? – голос у меня хриплый от возмущения.

Дети останавливают свою игру и удивленно смотрят на нас.

- Затем, что сегодня ее день рождения и она хочет почувствовать себя мертвой! - кричит подружка и смотрит на меня, как на идиотку.

Я забираю нож у именинницы и кладу его в карман.

- Ты портишь праздник! У нее день рождения, - еще громче вопит подружка и кидается на меня, пытаясь ущипнуть и одновременно дотянуться до ножа.

Я с отвращением отталкиваю от себя размахивающую руками девчонку, и та падает на каменный пол, с хрустом бьется головой и остается недвижимой. Именинница осуждающе смотрит на меня, а я отступаю к выходу из пещеры, потея от страха.

Подружка поднимается с пола и начинает отряхивать свое пышное платье со словами: «Я почувствовала себя мертвой, но ведь сегодня не мой день рождения».

- Ты готова?

- Да. То есть, нет. Нет. Кажется, я передумала.

- Ты должна это сделать.

- Я не смогу, мне страшно! Я боюсь крокодилов!

- Все боятся крокодилов, поэтому у нас ножи.

Мужчина разочарованно махнул рукой. Я знаю, что он сейчас спустится к берегу, где прячутся остальные охотники. Одетые в камуфляж, вымазанные грязью смельчаки, сжимающие в руках большие ножи. Когда крокодилы выйдут из реки, люди бросятся на них, и начнется схватка. У крокодилов мощные челюсти, но людей больше, и, в отличие от рептилий, они верят в то, что делают. Мучаясь от вины и осознания своей никчемности, я остаюсь. Спустя несколько минут я слышу боевой клич, рычание, какую-то возню и крики.

«Ээй, тебе кошмар приснился?» - ласково спрашивает мой муж, протирая заспанные глаза. Я бормочу что-то и, перевернув подушку влажной стороной вниз, снова проваливаюсь в сон, уже какой-то другой.

Такое повторялось каждый месяц: мне снилась юность, и традиционное испытание, которое я не смогла пройти. Наутро я хмурилась своему отражению в зеркале и пересчитывала шрамы. Их одиннадцать, не считая маленьких рубцов от падений или укусов животных, - тренировочных ножевых ранений у меня было одиннадцать.

Убийства крокодилов – это не просто проверка на прочность, это, своего рода, смысл существования моего народа, поэтому детей готовят с ранних лет. Я обожала это: запах крови, острую боль от порезов, усталость, которая валит с ног, и постоянные синяки. Нас учили нападать, нас учили защищаться. "Мы вырастем и убьем крокодила!" - шептали мы друг другу в темноте спальни перед сном.

Когда во время церемонии погиб мой старший брат, я поняла, что зелёные твари обладают чертовски твердой чешуей, а люди нет; зубы крокодила постоянно в боевой готовности, а мачете могут затупиться. Половина деревни с безопасного расстояния смотрела, как сын короля и ещё несколько подростков, выскочившие из укрытия из веток, били рептилий в глаза и шеи длинными широкими ножами. Люди кричали испытуемым слова поддержки, грызли орехи и пили кофе. Огромная трёхметровая рептилия сбросила оседлавшего ее мальчика, перекусила его тонкую талию и заглотила обе половины за считанные секунды.

Те, кто выжил, с гордостью возвратились в деревню - теперь они будут пользоваться уважением всего племени до самой смерти. Король не лил слез. Он ушел в лес и молился идолу в виде крокодила, стоящему на задних лапах с мачете в зубах. Мама увела меня и младших детей в деревню. Она тоже не плакала. Через год пришла моя очередь убить крокодила, но за неделю до праздника я своровала деньги, которые отец собирался потратить на ужин для всей деревни, и сбежала.

Я убежала на север, где вообще нет крокодилов, а в холодном море водится только жирная рыба. В первые годы пришлось заниматься самой грязной работой, чтобы прокормиться, а снег и мороз приводили меня в ужас, но со временем я ощутила вкус к этой простой суровой жизни. Румяные северяне меня полюбили, и однажды нашелся тот, кому я подарила свое тело и душу. Но, несмотря на благополучие, я не могла забыть, что люди из племени будут меня искать: если бы я публично отказалась от испытания, меня бы просто выгнали из деревни, как всегда поступали с трусами, но я ограбила отца, своего короля, а наказание за этот поступок – смерть.

В мутных водах великой реки,

Реки-кормилицы, нашей матери,

Плыл крокодил, и в пасти его

Раскрытой смеялся ребенок -

Сын крокодила, наш прародитель.

Он вышел на берег голодным и слабым,

И отец приказал ему: «Убей меня,

Съешь мое сердце, запей водой из реки -

Так ты станешь первым мужчиной».

По легенде, которую у нас рассказывают беззубые старухи, первым человеком на земле был сын реки и крокодила. Не так уж и глупо, ведь многие выросли в семьях со странностями. Мальчик зарезал своего отца, вынул его сердце и съел, потом выпил речной воды и стал сильным и смелым. От него пошли другие достойные люди, продолжившие священную традицию. Король прислал мне письмо, в котором припомнил эту легенду как оправдание моей скорой смерти. На пожелтевшем потрепанном конверте дрожащей рукой было накорябано «Моей дочере – никрасивой женьщине с 11 шрамами». «Ну спасибо, подумала я, - Интересно, сколько таких конвертов люди крокодилов разослали по миру, пока один нашел верного адресата?»

Мне, вполне красивой женщине с одиннадцатью шрамами, было тридцать семь лет, когда я получила и прочитала письмо от короля. Он написал, что придет за мной, вырежет мое сердце и скормит его собакам. Сколько ему было на тот момент? Семьдесят? После непродолжительной паники я решила – пусть приходит.

Мне нравится выходить на пляж рано утром. Ругаются чайки, чуть слышно плещется море, и пахнущий йодом ветер треплет мои черные с проседью волосы. «Добрый день», - я вслух здороваюсь с духами природы и присаживаюсь прямо на влажный песок в своей цветастой юбке, поджимая ноги. Любовь к ярким платьям досталась мне от моих предков, как и смуглая кожа, и одиннадцать шрамов. И смелость.

- Ты готова?

- Нет, и никогда не буду готова.

- Ты должна это сделать.

- Это не для меня. Я ухожу из деревни.

- Если ты уйдешь, то никогда не сможешь вернуться назад, слышишь? Ты будешь проклята, а твоя мать будет плевать на твою фотографию, если кто-то спросит о тебе!

- …

- Ты отказываешься от самого важного испытания в жизни.

- Я нашла другие испытания, и другую жизнь. Прощай, отец. Прощай!