Довелось тут идти по обледеневшему
московскому двору. Из серии тех, через
которые умники облюбовали кусок пробки
объезжать. Поток со всех сторон из дворика
в одном месте сливается в мертвый затор.
Естественно, все с каменными рожами,
никто никого не пропускает, дёргаются
бампер в бампер в час по чайной ложке.
Бывает, некоторые каменные рожи не
выдерживают и побагровев, открывают
окна, крича друг другу проклятья. В этом
месте, где я шёл и до мордобоя частенько
доходит.
Но моя история не об этом. Иду я, значит,
мимо такой локальной "битвы титанов".
Старый, чёрный Порше Кайен немного уже
засунул свою облезшую рыбью морду с
мутными фарами перед Шевроле Нивой. В
запотевшей Ниве сидит злобный, явно
работящий краснолицый и потный мужик, с
огромной головой, которую венчает шапка
из кролика. Кайен дергается вперед и Нива
вперед. Причём Кайен это делает объехав
даже "дворовую" пробку по тротуару.
Сантиметры приближаются к миллиметрам.
Тут Кайен понимает, что влезть не получается, в этой мини-битве Нива побеждает.
Кайен издает паровозный гудок. Нива не сдается и пронзительно гудит в ответ, кроме того опускает стекло. Доведенный работяга в кроличьей шапке начинает басом кричать: "Ну ты кудой лезешь-то, мне тебя и пустить некудой!". В окне Кайена появляется орлиный нос и охотно включается в диалог: "Э, ты шито не видишь, какой машина пэред табой? Не понимаэшь на шито попер, да? Савсем папутал рамсы казлина нищий, э?!".
Сцена вызывает интерес прохожих, рядом
автобусная остановка - с нее с интересом
повернулся десяток студенческих голов. И
чего-то меня на "нищего" перемыкает.
Я громко обращаюсь к работяге: "А я поддержу владельца Кайена! Почему не пропускаешь?!". Большая голова в кроличьей шапке ошарашенно смотрит на меня и хлопает глазами. Орлиный нос гордо выпячивает вперед подбородок и властно подтверждает "Правыльно парен говорит, даже он понимает, э!".
Я продолжаю: "Кайен, 951-ый кузов, дорестайл. Ему лет десять уже. А фары с них воруют прямо снаружи! Налог адский, вот и этот на транзитах истрепанных ездит. Расход под 30 литров. Движки и коробки не жильцы. Жесткий как табуретка. И только школьница может поведется, а так любая студентка уже знает, что это древний рыдван. Пропусти ты его, мужик. Его хозяину и так нелегко выживать в этом жестком мире".
Работяга к середине моего монолога начинает светлеть лицом. Одухотворенно поворачивается к орлиному носу, со скрежетом включает заднюю и демонстративно двигается на несколько сантиметров. За этим басит "Ну так я почём знаю. Раз дела такие - прошу!" и делает широкий жест перед своим капотом. В Кайене поднимается стекло. На остановке ржут студенты. Я иду дальше. Скользко, блин...
