shimra2

-Проснись!
Тень на краю лунного света шевельнулась. Цветок, на старом комоде выпуская с шипением острые иглы зубов, развернул змеиное туловище так, что бы его уродливые габариты сливались с пятнами тьмы, крутящимися в спиралях зрения. Глаза никак не могли привыкнуть к пузырящемуся мраку, еще недавно светлой и уютной комнаты. Бабушка всегда ценила чистоту и опрятность.
-Проснись Берта!
Сон растворялся, выпуская девочку в объятья темноты.
Отец обещал, что поездка в бабушкин дом будет быстрой: – Всего лишь парочка вопросов, мое солнышко. Ты если захочешь, можешь посидеть в машине.
Машина сломалась, не доехав 5 километров до старого, покосившегося домика. Серые тучи затянувшее небо, а с ним и солнце, сделали лес пугающими декорациями из ночных кошмаров. Холодный дождь размыл дорогу так, что папе пришлось взять Берту на руки. С красных туфелек стекала коричневая жижа, а от равномерных, больших шагов папы хотелось спать. Юрист так и не приехал.
Глаза привыкали – тьма отступала. Зубастое чудовище на комоде первым отреагировало на это – белая лилия – любимые цветы бабушки: – Я тоже была маленькой девочкой. Такой же красивой как эти нежные цветы, такой же, как и ты. Ты всегда будешь моей самой любимой внучкой, Берта.
Бабушка всегда была добра к ней. Но после смерти дедушки она стала странной и замкнутой. За 4 года никто так и не услышал от нее ни звука. Только странное бормотание, то ли шипение, то ли пение, слышимое, когда она нежно гладила свои лилии, которыми к тому времени была заставлен весь дом. Ее худые, морщинистые руки касались каждого листочка, каждого цветка, а глаза были закрыты, и только этот странный звук, от которого волосы по всему телу подымались, оттягиваю кожу, образуя маленькие трусливые холмики.
- Я не оставлю тебя.- так сказала бабушка обращаясь к папе, и та рука, которую он не сжимал своими, медленно начала сползать вдоль тела. Костяшки пальцев звонко ударились о паркетный пол.
На похороны Берта пришла в черном платьице, и мама дала ей белую лилию. Гроб, почему то был закрыт, но девочка была рада этому. Цветок она положила на его крышку. Слёз вот это день не было и Берте было немножко стыдно за такое странное поведение.

Темнота казалось, вновь шевельнулась, словно у нее открылось второе дыхание. Дыхание, поражающее стены, плесенью черноты. Дыхание покусывающие онемевшие пальчики на ногах.
-Проснисссь, Берта!
Девочка вздрогнула. Волна тончайших иголок прошила маленькое тельце, пригвоздив ее к кровати. Крик застыл во льдах, сковавших легкие, которые казалось, больше никогда не смогут вновь вобрать в себя прохладный, живительны воздух. С каждой секундой ужас становился сильнее, переходя в почти ощущаемую физическую боль. Глаза Берты, расширенные до предела, искали источник голоса. Тень в углу комнаты шевельнулась.
- Аааааа..-хриплое скрежетание, совсем не похожее на крик, шелест её сдавленных легких.
Тень медленно двинулась вправо, вдоль стены. Холодный пот смешался с простынёй, это мокрое месиво прилипло к спине. Ужас еще крепче сжал горло, в глазах заплясали красные круги.
Тень меняла цвет, становясь светло-серой. Оставляя за дюймом дюйм, она двигалась в сторону окна, приближаясь к комоду с лилией. Размытые контуры, получая четкие очертания, сливались с лунным светом. Фигура перестала быть тенью. Белая как снег, она, не двигаясь, застыла возле цветка. Время текло как кисель через лейку.
Рука фигуры потянулась к цветку.
-Паааа…..-снова только слабое колебание воздуха, вместо крика. Рука фигуры застыла над бутоном лилии. Тишина врезалась в уши, пробивая перепонки, создавая новые неслышимые звуки, будто гул, поднимающийся из-под земли, перерастает в звон гигантского колокола, внутри которого каким-то странным образом находится эта маленькая комната. Рука медленно вернулась к фигуре, слившись с белизной савана или белой кожи.
Тихо. Тишина и тьма. И только белая фигура.
Папаааа….- Берта чуть не потеряла сознание, от звука собственного голоса. Словно выплюнув кляп, девочка вздохнула полной грудью, но следующий крик умер при рождении. Фигура опять двигалась. Теперь она становилась меньше с каждой секундой, оставляя на темной стене лишь тень от белой лилии. Глаза с болью всматривались в сторону комода, но не единого белого пятна они так и не уловили. И опять тишина обрушилась на сжавшееся под одеялом тело, лежащее на скомканной простыне.
Тихий шелест, едва уловимый, будто пепел, летящий по ветру, слегка задевая старый выцветший ковер, взорвался новым приступом страха. Слёзы жгли глаза, постель стала теплой и мокрой как компресс, который мама накладывала при острой ангине. Берта собрала оставшиеся силы в кулак, сжала зубы так сильно, что услышала их треск, потянулась к краю кровати. Но новый звук, похожий на звук бегущих крысиных ножек по паркету, заставил ее броситься в другой угол кровати, поближе к стене.
Папаааааа….- прозвучал крик в обжигающе холодной темноте или только в её голове, девочка не знала. Шорох за кроватью приближался. Берта подтянула колени поближе к телу, сцепив их в крепкие, судорожные объятья. Над краем кровати появилось белое пятно, которое продолжало расти, издавая этот мерзкий звук крысиных ножек.
Это были волосы. Слипшиеся, длинные, спутанные, седые волосы. Нет не седые – белые как молоко. Берта не могла понять, где заканчиваются волосы, а где начинается голова, на которых они растут, пока не увидела черные, блестящие как мокрая галька глаза. На белом иссохшем лице, старом и морщинистом, лице, знаком с детства, эти глаза были похожими на дыры. Словно и не было глаз, лишь пустые глазницы. Лицо бабушки двигалось к забившейся в угол, сжавшейся в клубок страха, внучке.
-Папочкаааааа….- горло вспыхнуло от боли, настолько сильно Берта вытолкнула эту мольбу из себя. Она слышала тяжелое, хрипящее дыхание. Мертвенно белое лицо приближалось все ближе и ближе к лицу девочки. Белая, тонкая, покрытая бледно-голубыми пятнами рука опустилась на кровать. Длинные когти оставили рваные траншеи на матрасе, словно скальпель прошелся по мертвому телу, которое уже никогда не будет кровоточить. Берта услышала, как отварилась дверь в коридоре, затем раздались тихие, сонные шаги.
-Паааа….
Одно лицо с печатью десятилетий, застывшее в безразличном спокойствии, другое, перекошенное от ужаса, потерянное и изможденное, эти лица замерли в тягучей мрачной тишине друг напротив друга. Губы бабушки разомкнулись, обнажив большие желтые зубы : – Яаа.. неее… оставлюуу… тебяаа…
Черные как смоль глаза поглотили в себе все пространство вокруг Берты.
Открылась дверь и в комнату хлынул ярки, желтый свет из коридора.
-Доченька, что случилось? Ты в порядке?
-Да все хорошо. Все было просто сном….
В это утро Берта проснулась раньше отца. Приготовила завтрак, убралась в комнатах, полила цветы. Когда папа вошел на кухню, она сидела на подоконнике, поглаживая лист лилии и напевая странный мотив.
-Доброе утро, папочка. Завтракай на здоровье.
-С тобой все в порядке, Берт?
-Да. Все хорошо. Просто я хочу купить еще немножко лилий.