epsy0212

День 2
По плану в этот день у меня должна была пройти диагностика с одним пациентом. Поступил вопрос от психолога: «Тебе алкоголика или наркомана?». «Наркомана» - говорю я. Я подумала, что наркоман будет интереснее, чем алкоголик. Тем более алкоголика мы смотрели в прошлый раз, а наркоманов нам еще показать не успели. Психолог предупредила меня, что наркоманы очень сильно «прибиты» препаратами, многие и говорить толком не могут, засыпают, кое-как передвигаются, но меня почему-то в тот момент это не смутило.

Пошли с психологом в ту часть отделения, где лежат наркоманы. Их содержат за еще одной железной дверью и отдельно от алкоголиков, чтобы они даже не пересекались. Когда мы зашли, у меня уже наступил шок. Я увидела перед собой полуживых людей, которые очень странно медленно передвигались по коридору, худые и уставшие, как будто вот-вот потеряют сознание. Психолог подошла к мужчине, который просил сигареты у медсестры (он то хотя бы разговаривал), сказала, что ему нужно пройти со мной. Шок постепенно сменился страхом, потому что взгляды пациентов были, мягко говоря, жутковатые. Мужчина сказал, что хочет покурить, а потом может прийти. Пока он курил, психолог открыла мне какой-то кабинет, отдала ключи и сказала, что когда я закончу, закрыла кабинет и вернулась обратно сама. Мысль о том, что меня оставят здесь одну еще больше усилила страх перед этими пациентами. «Он же на меня не нападет?» - говорю я. «У тебя же героина с собой нет? Нет. Значит, не нападет» - ответила она и вышла из кабинета. Через пару минут психолог помогла зайти ко мне пациенту и ушла.

Мужчина был очень высоким и очень худым. Взгляд был направлен в пол, вид замученный, руками подпирал голову. Все руки в шрамах (вскрывал вены?). Я очень нервничала, не знала, как с ним говорить: громко или тихо, медленно или быстро, добродушно или директивно. В общем, говорила, как умела. Представилась, задала несколько общих вопросов, подробнее и глубже спрашивать не стала, так как посчитала, что ему и без моих вопросов сейчас тошно. Приступили к диагностике. С самого начала, было видно, что никакой диагностикой заниматься, желания у него нет. Очень и очень тяжело ему давалась каждое задание, периодически он засыпал, и мне приходилось даже его будить и напоминать, что нужно делать. Атмосфера в кабинете была жуткая. Давить мне совсем не хотелось, я наоборот старалась быть поаккуратнее, чтобы сильно его не нагружать, было очень его по-человечески жаль. Когда мы дошли до методики «пиктограммы» он глубоко вздохнул и выразил свое недовольство тем, что ему придется что-то рисовать. Сделал первые несколько рисунков, а дальше было слово «болезнь», и он написал на листе большую букву «Я». У меня это вызвало огромный эмоциональный отклик, естественно я старалась не показывать ничего и не реагировать, но внутри стало очень больно за него. Он положил карандаш и сказал, что устал и больше проходить ничего не будет. Я попыталась смягчить ситуацию, предложила сменить методику, больше не рисовать и т.д. Но он, кажется, начал злиться. В первый раз за все время посмотрел мне в глаза и повторил, что он очень устал и хочет пойти спать. От его взгляда мне снова стало жутко и страшно, и я решила, что настаивать не буду. Пациент ушел, а я кое-как вышла из кабинета и отправилась в отделение с алкоголиками, которое теперь на контрасте казалось даже уютным милым и добродушным.

Рассказала психологу, она успокоила меня, сказала, что ничего страшного, такое часто бывает, и в принципе это нормально. Предложила взять другого пациента, чтобы я все-таки провела сегодня полноценную диагностику.

Через 10 минут я уже сидела в кабинете, ожидая другого пациента. Зашел мужчина, сразу начал улыбаться, шутить, настроение у него видно было приподнятое. Рассказывал о себе много, в деталях и красках, на все вопросы отвечал, даже пытался спрашивать что-то у меня, пытался делать комплименты, но я старалась держать границы и не реагировать. Из беседы я узнала, что ему 33 года, хотя на вид не меньше 40. Выглядел не очень приятно. Невысокий, худой, с красной кожей, опухшим лицом, без зубов, неопрятным внешним видом. 6 лет употреблял героин, после нескольких передозировок и реанимации бросил, но начал пить. Пьет ежедневно 5 год подряд, зато очень гордится тем, что бросил героин. Общались мы долго, беседовали, наверное, только минут 40. Методики проходил охотно, видно было, что старается, все свои действия активно комментировал, периодически уходил снова в какие-то истории из своей жизни. Мне показалось, что он пытается мне понравиться. У меня это вызывало абсолютно неоднозначные чувства, начиная с сочувствия заканчивая отвращением. Так же меня поразило, что все показатели у него находятся практически в норме, разве что внимание немного ниже. У меня это вызвало полное недоумение. С таким огромным стажем разного рода зависимости он как-то умудрился сохранить неплохую память и нормативный уровень мышления. Причем это не примитивное мышление категориями, а полноценное абстрактное. После того как диагностика закончилась, уходить он не хотел, пытался разговорить, активно шутил. Мне это было как-то не очень приятно, но как именно я на тот момент еще не поняла.

Позже, когда я вышла из больницы, на меня обрушилось громадное чувство отвращения, до такой степени, что перебивало даже желание курить. Мне было противно подносить руку к губам, хотя к больным я не прикасалась, но желание поскорее помыться не отпускало меня до самого дома.

Мой первый пост здесь) Я студентка психолог, в данный момент прохожу практику в наркологической больнице. Веду свой рефлексивный дневник по каждому дню практики. Дневник пишется для отчетности в универ, но мне хотелось бы делиться им и здесь. Если первая заметка будет хоть кому-нибудь интересна, то буду публиковать свою рефлексию и дальше.

День 1

Первый день начался с увлекательной дороги до наркологической больницы продолжительностью в 2 часа. Для меня это непривычно долго, тем более в такую рань. Пойти именно на эту базу практики было моим осознанным выбором, поэтому добиралась я туда с надеждой, что полученный опыт именно в таком учреждении стоит того, чтобы вставать три раза в неделю в 6 утра.

Приехали мы во время, переоделись. Было непривычно снова видеть отражение в зеркале в белом халате. Последний раз белых халат (не считая короткой обзорной практики на 1 курсе) я носила, когда училась на химфаке. Смотрела в зеркало и радовалась, что я психолог в медицинском учреждении, а не химик в лаборатории как 3 года назад.

В холле нас встретила руководитель практики. Впечатления сразу были приятные, чувствовалось добродушие и приветливость. Сама больница тоже никакого сопротивления не вызывала, на первом этаже ничего не говорит о том, что это лечебница с достаточно специфическим контингентом.

Поднялись наверх. За железной дверью на 9 этаже находится мужское отделение. Шли по отделению и не увидели ни одного больного. Было очень тихо и пусто, но немного чувствовался запах перегара, что меня удивило. Может быть, в это утро были новые поступившие?

Присели в ординаторской (она же кабинет психолога). Приятно удивил большой аквариум с рыбами, почему-то я не очень ожидала его там увидеть. Некоторое время общались с руководителем. Она рассказала нам о сути учреждения, о специфике больных, о том, как она проводит диагностику. Что касается диагностики, методы достаточно известные нам, с большинством мы уже не раз работали на семинарах и других практиках. А вот рассказ о больных вызывал некоторые чувства и переживания. Было интересно узнать какие вещества на что влияют и каким образом проходит лечение тех или иных зависимых. О влиянии различных видов наркотиков я знаю достаточно много, но на бытовом уровне, здесь же говорили о реальных последствиях.

Пока слушала, где то ужасалась и думала о том, что наркотики употреблять я, пожалуй, в жизни не буду. Так же меня расстроил тот факт, что попадают сюда в большинстве своем или запойные алкоголики или «героиновые» наркоманы, «скоростные», как сказала психолог, бывают крайне редко, любители галлюциногенов не бывают и вовсе. Расстроил в том плане, что, на мой взгляд, как раз-таки «скоростные» наркотики и галлюциногены невероятно распространены в современном молодежном обществе и являются не менее опасными, но тем не менее их любители в такие учреждения не попадают. После того как мы закончили беседовать, психолог предложила нам понаблюдать диагностику недавно поступившего мужчины с алкоголизмом. Было немного волнительно, но в тоже время очень любопытно.

Зашел мужчина, на вид около 40 лет. Выглядел не жутко, вполне себе обычно, за исключением опухшего лица. Вежливо поздоровался, присел, начал отвечать на вопросы психолога. Отвечал на вопросы достаточно открыто, не вдавался в детали, но и не было впечатления, что что-то умалчивает. Рассказал, что запои начались много лет назад, но срывается он редко, старается не пить. Здесь оказался впервые, пришел сам, так как не мог самостоятельно выйти из запоя. Рассказал, что не так давно у него погиб брат, а совсем недавно друг, объяснил этим причину срыва. Я почувствовала к нему сочувствие, стало жаль, что он пережил такие трагичные события.

За обследованием я наблюдала с интересом, местами становилось немного скучно, так как некоторые задания затягивались, но в целом было очень любопытно и познавательно. Сильные переживания у меня вызывают только таблицы Шульте, так как у меня у самой с ними проблемы, поэтому я всегда понимаю и сочувствую, когда респондент долго ищет цифры.

После окончания диагностики и получения обратной связи от психолога, больной ушел, а мы начали новое обсуждение с психологом.

Больше всего заполнились акценты на то, что при обратной связи очень важно соблюдать деликатность, осторожно формулировать фразы, чтобы у пациента не возникло сильных негативных переживаний после диагностики.

Еще немного поговорили об алкоголизме и наркомании. Беседа вызывала у меня грусть и даже моментами ощущение безысходности. Говорили мы достаточно откровенно, и в ходе этого откровения оказалось, что как такого лечения здесь не происходит, а происходит снятие абстинентного синдрома. Поэтому наркоманы и алкоголики самостоятельно и приходят. Они понимают, что им станет немного легче, а после выписки продолжают употреблять, как и употребляли, разве что уменьшив дозу, если речь идет о героине. По-настоящему избавиться от зависимости можно только в реабилитационном центре, в который можно отправиться сугубо добровольно и при огромном желании вылечится. К сожалению, это желание есть у крайне малого количества зависимых. Так же меня поразила информация, что молодым наркоманам сюда попадать с некоторой стороны даже вредно, так как они заводят новые знакомства, обмениваются контактами поставщиков от более опытных пациентов, что никак не способствует процессу отказа от наркотиков. Так же информация о том, что многие периодически приходят сюда «подлечиться» годами, совсем не добавляет энтузиазма.

Договорились о следующей встрече и отправились домой.