CreepyStory

Они очень разные бывают. Двух одинаковых я ещё не встречала. Их в принципе описать сложно — чем дольше о ком-то конкретно думаешь, тем нормальней и правильней он кажется. Вообще мысль о том, что они существуют, очень быстро из головы выветривается. Я иногда сижу и думаю — ну какого чёрта я себе нафантазировала. А потом кто-нибудь из них допускает ошибку, и сразу всё вспоминается. Это у них фишка такая. Казаться нормальными. Эргономичными.

Все эти истории и фильмы про то, как они появляются в жутких местах, под тревожные звуки, страшно выглядят и плохо пахнут. Где у них лица искажённые, а главным героям от них веет холодом, замогильным ужасом или вроде того. Вот не то что бы всего этого совсем нет. Просто по-другому всё происходит. На самом деле они вообще что угодно могут делать и как угодно выглядеть. Но это всё равно не жутко. Они как бы... вписываются в шаблон, наверное.

Я когда их встречала — вообще никогда мысли не было, что что-то не так. Сидишь дома, болтаешь с приятелем, попутно моешь посуду или пьёшь чай. И внезапно до тебя доходит, что нету у тебя такого приятеля, и не было никогда. И о чём вы только что говорили вспомнить не получается. И лицо у него странное — а чем странное, не понятно. Начинаешь вглядываться — всё, вроде, правильно, всё, вроде, как у людей. А пока лицо разглядываешь и пытаешься вспомнить, что тебе там не понравилось — забываешь, что это вообще незнакомый человек. И дальше разговариваешь, всё как обычно. Не знаю, как у них так получается, но из этой штуки очень сложно выпутаться.

Я себе за правило взяла — не игнорировать вот это ощущение, будто что-то не правильно. Это непросто, бывает. И говоришь ты с этим приятелем уже очень долго. Часы полчетвёртого утра показывают. И опять какой-то звоночек в голове — почему так долго, о чём мы говорим, кто этот человек, что у него с лицом, нормальное же лицо, хорошо сидим, давно не виделись. А он ещё и коробку конфет открывает — откуда они у него, раньше ведь не было, если было, почему раньше не открыл, какой вежливый и приятный гость, хорошо, что он зашёл.

Вот с едой у них тоже пунктик. Не знаю, почему. Но они, если чуют, что человек не полностью погрузился, сразу накормить или напоить чем-то пытаются. Чем, и какие от этого последствия — я не знаю. Первые разы, когда их встречала как-то проносило, может потому, что когда тревожно, мне в принципе есть не хочется. А потом просто в привычку вошло — отказываться от угощений. Как в детстве, когда у незнакомцев конфеты нельзя брать из предосторожности. Только теперь их брать вообще ни у кого нельзя. Тоже из предосторожности. Казалась бы — старый же приятель, явно обижается, что даже не попробовала. Но правило есть правило. Их потому и придумывают, чтобы не нарушать.

У них, наверное, тоже есть какие-то правила. Они, например, никогда не нападают сразу. Как бы измором берут, или вроде этого. Мне вообще кажется, что они просто физически слабые, если у них тела настоящие, конечно. Поэтому вот так сидят и забалтывают до изнеможения. А потом еду предлагают, а люди едят, наверное, в основном. А что потом — не знаю. Но шаблон поведения у них именно такой. Встретить, убедить, что вы знакомы, или что вы хотите познакомиться, увести куда-нибудь и ждать. Вот и приятель этот сидит уже долго. Не выгонять же.

Они сами, наверное, тоже устают. Я так думаю, потому что чем дольше рядом с таким находишься — тем сильнее это чувство тревоги. Может, это просто мозг замечает больше и больше странностей и интуитивно беспокоится. Но я думаю, им просто становится сложнее вот эту нормальность поддерживать. Утверждать, правда, не буду. Если так подумать — я в принципе о них до сих пор ни черта не знаю. Но на моей практике это всегда было состязание — кто выносливей. Кроме одного раза.

Я тогда вот так же, как сейчас с приятелем, с соседкой по общаге засиделась. А потом заметила, что у неё языка нет. Я тогда очень удивилась — это правда внезапно было. Мне даже в голову не пришло, что что-то не так и она одна из них — я тогда об их существовании не знала ещё. Ну и спросила, как любой нормальный человек спросил бы, как же ты со мной говоришь, если вот. А она замолчала сразу и вся нормальность с неё сошла. Она не нападала, ничего плохого. Мы просто в тишине сидеть продолжили и всё. Выйти вообще не получалось — вообще, я даже не пыталась, наверное. Она бы меня так и засидела, если бы не комендант. Он счётчик со своими ключами проверять пришёл. Она отвлеклась, а я ускользнула. В общагу больше не возвращалась — вещи через подруг получила. Что с комендантом случилось — не помню. Знаю только, что ничего странного. Это их фишка. Ничего странного и всё объяснимо.

Ну и тогда я поняла — нельзя им давать понять, что я знаю. Даже если оно устало и всё становится очевидным. Это сложно. Я даже не знаю, что сложней: не поддаться на их «чары», или не показать, что ты на них не поддался. Это ощущение нормальности — оно сходит как бы волнами. Если в начала разговора всё кажется правильным, но есть... какой-то зуд, такое... невнятное что-то, будто всё-таки что-то не так. То под конец всё меняется. Ты понимаешь, что сидишь совсем не у себя в гостиной, и вообще не в комнате, а, допустим, на заброшенной стройке. Понимаешь, что руки уже закоченели от холода и неподвижности. И что твой собеседник давно молчит и на человека, в целом, мало чем похож. Но при этом то и дело накатывает абсолютное ощущение уюта и правильности всего происходящего. И уходить никуда то ли не хочется, то ли слабость просто.

Уйти от них в любом случае сложно будет, конечно. Но если не дать им понять, что их видно — шансы выше. Может и другие способы есть, но я с первого раза поняла, что их проще на кого-нибудь другого переключить. Когда я во второй раз их встретила, всё вообще автоматически как-то получилось, то ли на интуиции, то ли просто от паники соображать быстрее начала. Но в, целом, всё равно просто повезло. Когда я поняла, что мой собеседник сидит в верхнем углу потолка, и у него слишком много рук — я от неожиданности сказала: «Ко мне сейчас должны прийти. Я их впущу и вместе посидим». А оно что, оно купилось. Я дошла до двери и спокойно вышла. Вернулась, на всякий случай, с настоящим, человеческим другом. Но он не пригодился. Оно уже ушло.

Потом я поняла, что они вообще плохо ориентируются в нашей реальности. Если им уверенно что-то сказать — они поверят. Наверное, эта вот «нормальность», которую они нагнетают, просто в обе стороны работает. Их можно отвлечь, сказав «поговори теперь с моим другом в соседней комнате» — и они обязательно пойдут поискать ещё одного человека, даже если видели до этого, что комната пуста. В принципе, если не паниковать, и замечать детали вовремя, то они не так уж и опасны. В принципе не о чем беспокоится. Тем более что они никогда не появлялись, если я была не одна. Не знаю, почему. Наверно, потому что на нескольких людей сразу им сложнее воздействовать. Если так подумать — они в принципе безобидны.

И волноваться не о чем. Сейчас так точно. Когда рядом друзья с запасом конфет, волноваться вообще не принято.

С 2001 по 2012 год я работала криминальным корреспондентом в Омской специализированной газете. Через руки ежесуточно проходили сводки различных правоохранительных и контролирующих ведомств. Более или менее значимые истории излагались на страницах нашего еженедельника. Хочу сразу отметить — абсолютное большинство дел — это либо бытовая тупая, кровавая и бессмысленная бойня на фоне пьянки, либо какие-то мелкие кражи. Чтобы из этого выловить что-либо любопытное, необходимо журналистское чутье, настойчивость, терпение, здоровые ноги для поездок и беготни и определенная доля везения. Вот что-то из этого набора и заставило меня обратить внимание на одну строчку в сводке и позвонить следователю, чтобы выяснить подробности. Как рассказал мой собеседник, в одном из районов Омской области без вести пропал 78-летний пенсионер.

* * *

Дед Николай Егорович Рябинин (имя вымышленное) жил один на отшибе небольшого регионального городка в добротном, благоустроенном частном доме. Родственники у него имелись, но приезжали не часто. Сельскохозяйственных животных старик не держал — на скромную жизнь хватало пенсии и огорода. Зато привечал бездомных животных — собак и кошек. Особенно кошек. Этих пушистых и нежных зверьков любила его давно умершая жена, вот и Николай Егорович в память о ней тоже о них заботился — запускал их в дом, кормил и поил. Врагов у деда не было, он не злоупотреблял алкоголем, жил, в целом, тихо. И вот однажды пропал.

— Об исчезновении Рябинина сообщили его родственники, — рассказывал следователь, — Приехали навестить, а дом закрыт, деда нет, и кругом эти его кошки бродят и орут. Подождали, а он так и не объявился. Я потом, когда соседей опрашивал, выяснил, что пропал он примерно за 5 дней до визита родни: именно тогда люди его в последний раз в магазине и в огороде видели. А потом старик как сквозь землю провалился… Мы осмотрели весь дом, погреб, чердак — никаких следов взлома и преступления так и не нашли.

По словам следователя, правоохранители и волонтеры обыскали всю округу, залезли во все овраги и колодцы, прочесали околки и поля. Но Рябинина или его тела так и не нашли. Дед исчез, оставив дома деньги, документы, одежду, даже не допив чашку чая.

Я тогда написала заметку о загадочном исчезновении пенсионера, шанс его найти ведь был — может, он заблудился, память потерял — с пожилыми людьми такое случается, а теперь он либо в больнице, либо бомжует. Но Рябинина так и не нашли.

Прошло, наверное, полгода, и журналистская судьба занесла меня в этот городок. Не могла я не заехать посмотреть на жилище деда. Как оказалось, родственники исчезнувшего пенсионера продали его дом семье из соседнего района. Хозяйка пригласила меня попить чаю и рассказала странную и страшную историю.

— Вы только не подумайте, что я сумасшедшая, но мы уже жалеем, что купили этот дом. Здесь происходят странные вещи. А еще мы недавно узнали, что тут старик пропал — бывший хозяин, так теперь вообще жутко становится…

Женщина рассказала, что, по ее мнению, в доме явно есть призрак. Ночью, а иногда и днем, из подвала слышатся странные звуки, словно кто-то ходит, покашливание легкое, а в маленький погреб спускаться вообще жутко — такое неописуемое ощущение охватывает: и холод, и страх, и тошнота к горлу. А у мужа там вообще один раз так сердце прихватило, что в больницу попал. Детям снятся кошки какие-то жуткие. Один раз сама хозяйка чуть заикой не осталась.

Вышла ночью на кухню, воды попить. Пьет и вдруг видит — в окно пристально смотрит кот. Женщина швырнула в окошко тряпкой, а кот уши прижал и завыл. Хозяйка подпрыгнула и чашку выронила. А потом, когда наклонилась чашку поднять, онемела от страха — за спиной в дверном проеме стояла темная человеческая фигура. Женщина попыталась закричать, но из горла не вырвалось ни звука. Коленки подогнулись, и она осела на пол, чувствуя, что не может ни вдохнуть, ни выдохнуть. Фигура плавно переместилась к крышке погреба и сквозь нее втянулась внутрь. После этого хозяйка и закричала. Этой ночью в доме больше не спали, даже соседа звали в погреб заглянуть. Но тот там ничего не обнаружил, кроме хозяйских заготовок и лопат с граблями. Такие вот дела.

Хозяйка показала и дом, и погреб. Но у меня экскурсия никаких мистических ощущений не вызвала, только мандраж небольшой, что не мудрено после такой истории.

* * *

Примерно через месяц позвонил следователь.

— Помнишь, у нас дед пропал? Рябинин? Так вот, его тело-то нашли!

Примерно через пару недель после моего визита владельцы дома решили сделать капитальный ремонт — перестелить полы и переделать погреб — старый зарыть к чертовой матери и выкопать новый. Когда вскрывали полы, обнаружилась и жуткая разгадка этой истории.

Оказалось, погреб деда был больше и располагался почти под всем домом, как подвальчик. Там хранились ценные, по мнению бывшего хозяина, вещи: заготовки, велосипед, сундук с хламом и шкатулка с деньгами. Из погреба туда вела потайная дверь, которую никто не обнаружил до того, как сняли пол.

Труп старика нашли прямо под кухней. Он хорошо сохранился в холоде и был, по словам следователя, почти весь объеден кошками. Как выяснилось, животные заходили в подвал без проблем, через вентиляционные отводы. Несчастный Рябинин скончался в подвале от сердечного приступа. Судя по всему, он спустился туда за вареньем к чаю и больше не вышел. Там его впоследствии и нашли оголодавшие кошки.

Всё началось с того, что погиб мой друг Саша. Погиб страшной смертью — под колесами поезда. То немногое, что осталось, хоронили в закрытом гробу. Самое печальное в этой ситуации то, что моя лучшая подруга Стася была его гражданской женой, да и любили они друг друга без памяти... В общем, она вены резала, кричала на всех тогда. Оставить её одну мне просто-напросто не позволила совесть. Я решила пока пожить у неё, проследить, чтобы она ничего с собой не сделала, ну и с окружающими тоже.

В первый день после похорон легла спать около часу ночи, может, чуть раньше. Проснулась где-то около трёх часов. За окном, впрочем, как и в комнате, было темно, хоть глаз выколи. Сна у меня с какого-то малопонятного чуда — ни в одном глазу. Села, подумала, что неплохо бы выползти на кухню, чаю сделать и успокоительного наглотаться. И тут слышу — шаги. Такие мягкие, аккуратные, словно шуршание тонкой ткани. Вначале подумала, что это Ленон (Стася и Саша где-то месяц назад завели котёнка). Осознание идиотизма идеи пришло буквально спустя мгновение: обе двери плотно закрыты (комната проходная), а котёнка на ночь оставили на кухне. Нервы у меня, пусть и не железобетонные, но достаточно крепкие, просто так я их тратить не люблю, потому я и спросила тогда тихонько:

— Саня, ты?

Естественно, вопрос не блистал интеллектом, но ничего умнее в голову на тот момент не пришло.

Вместо ответа послышался протяжный вздох. Шаги последовали к комнате Стаси. Я машинально перекрестилась. В тот же миг шаги стихли...

На следующий день мне позвонила Даша — бывшая девушка Саши, ну и по совместительству моя знакомая. Сообщила она вот что:

— Ой, я вчера так погуляла, так погуляла! Крови напилась так, что на еду смотреть противно!

Хорошо, что я тогда сидела — а то бы упала. Как-то раньше за своими знакомыми и товарищами психических отклонений не наблюдала. Полюбопытствовала в не вполне вежливой форме, а всё ли у неё в порядке с головой. На что получила жутковатый ответ:

— Я не обижаюсь, ты не понимаешь пока... Мы с Сашкой отмечали такую дату важную. По-нашему отмечали, как он учил. Завтра опять на могилу пойдём веселиться — не хочешь с нами? Он с тобой поговорить хотел...

Теперь уже я вполне открыто заявила Даше, что её адекватность у меня вызывает сильные сомнения и хотела наговорить всяких интересных слов, но тут внезапно что-то загрохотало в соседней комнате. Позабыв обо всём, я рванула туда. Вот тут-то глаза у меня на лоб и полезли. Как выяснилось, упал шкаф. Тяжёлый, деревянный, устойчиво стоявший...

Стасю я как можно более аккуратно расспросила о том, не видела ли она ничего подозрительного и необычного. Ответ был краток: ничего она не видела, не слышала, и пойти со своей мистикой я могу лесом-полем.

На этом всём, как я думала, странности кончились, но..

Спустя три месяца мы праздновали день рождения Стаси. В числе пришедших на манящий зов бесплатного пива был некий Лёха по прозвищу Кот. Всё проходило тихо, мирно, цивилизованно, что для дней рождения в нашей компании большая редкость. Я сидела в углу, пытаясь подобрать что-то на гитаре, а Стася тем временем открыла какую-то фотографию на компьютере и показала Коту.

— Вот, — судя по всему, говорила она о Сане, — мой любимый... и любящий.

— Как? Какого?.. — я оторвалась от гитары и поглядела на Кота, который цветом лица напоминал недавно побеленный потолок.

— В общем, — Кот выдохнул, явно стараясь успокоиться, — я вчера на кладбище был, у бабушки... Я его там видел — стоял, такой весь из себя, на меня смотрел и ухмылялся. Неприятно так, аж мурашки по спине... потому и запомнил. Вроде опирался на крест какой-то...

Моя бабушка рассказала мне как-то давно эту историю и потом, сколько я ни просила, не хотела ее повторять. Она полька, и во время войны в её деревне (как было в других, я не знаю) немцы из каждой семьи забирали по одному человеку. Старшая была Фрося, ей и идти надо было, но средняя, Юлека, ее пожалела и пошла вместо нее. В то время в Польше обстановка накалялась, и семья бабушки решила сбежать на Украину — там какие-то родственники жили. С ними поехала подруга бабушки, у которой не было семьи.

В дороге случилась какая-то неразбериха, и бабушка с семьей потерялись — она осталась одна с подругой. Решили ехать своими путями. Оказались на каком-то вокзале, наступала ночь, идти было некуда. А вокзалы в то время почему-то на ночь закрывали и оставаться там было нельзя. Встали они на улице, куда дальше идти, не знали.

Тут к ним подошла женщина и предложила ночлег — сказала, что сразу видно, что они не местные, а девушкам молодым опасно на ночь на улице оставаться. Они пошли с ней, а перед квартирой бабушка моя почему-то струсила и стала подругу просить уйти, а та не хотела. Они поругались, и бабушка ушла. Вернулась на вокзал, поплакалась перед сторожем, он ее пустил, и она переночевала на вокзале.

Утром подруга не пришла, и весь день ее не было. Бабушка пошла к дому, ходила вокруг да около, потом постучала в квартиру. Дверь ей та самая женщина открыла. Бабушка у нее спросила, где её подруга, а та сказала, что она рано утром ушла. Бабушка ей не поверила и дверь распахнула, а там пальтишко её висело. Женщина сказала, что подруга пальто забыла, стала приглашать бабушку зайти, подождать — вдруг она вернется.

Бабушка сказала, что лучше на вокзале подождет, вышла на улицу и у первого прохожего спросила, как ей найти участок. Пришла она к местным полицейским (не знаю, как они там назывались) и попросила сходить на тот адрес. Идти, естественно, никто не хотел, но она там истерику устроила, и один мужчина сказал, что сходит с ней. Пришли они к той квартире, мужчина в дверь постучал. Женщина открыла и тут же дверь захлопнула. Стучали, стучали — не открывает. Он сказал бабушке — беги, позови еще кого-нибудь, странно, что она не открывает. Бабушка опять побежала в участок, и на этот раз с ней еще двое пришли.

В конце концов, попали они в ту квартиру. Никого там, кроме той женщины, не было. Стали обыск делать — не просто так же она заперлась, когда мужчину в форме увидела! Открыли в дальней комнате платяной шкаф, а там на вешалке в кульке висела голова её подруги! Бабушку еле откачали. Потом и остальное, что осталось, нашли — её разделали, как тушку, съесть собирались и вроде как даже попробовали уже...

Позже бабушка на Украину все-таки приехала и семью нашла.

Хоть это и не относится к рассказу, хочу немного рассказать о сёстрах бабушки. Юлека, что пошла вместо сестры, попала из плена каким-то образом в Австралию и вышла замуж за местного жителя, всю жизнь прожила в довольстве и умерла в кругу любящих ее людей. А Фрося, что должна была пойти в плен и осталась, вышла замуж на Украине и жила с горьким пьяницей, который бил её чуть ли не до смерти — так, что водой отливали. А потом муж замерз зимой, в сугробе нашли. Был у нее сын единственный, тот мать тоже пьяный бил, а потом на мотоцикле разбился. Осталась она под старость одна, плохо ходила, с двумя палочками. Зашла на огород и там в бурьяне заживо сгорела... Я все думаю — если бы они не поменялись, как бы сложилась их судьба?

Три года назад поехали мы с друзьями на мой день рождения ко мне на дачу. Часов до двух ночи пили, веселились, дальше почти все отправились спать, а я и еще трое остались у костра курить да разговаривать. Кто-то начал травить костровые байки. Ну тут я и ляпнул — рассказал им про заброшенный лагерь «Дубки» в полукилометре от дачного поселка, про легенду, которую от сторожа слышал. Рассказал он, что лагерь этот до 1971 года открыт был, пока пожар не случился. А во время пожара несколько детей сгорели вместе с корпусом.

Слово за слово, мы начали подначивать друг друга — пошли, по лагерю прогуляемся. Ну, делать было особо нечего, алкоголь уже почти выветрился — взяли мы два фонарика с велосипедов, бутылку пива двухлитровую и пошли.

Дорога к лагерю заросла так, что пришлось буквально сквозь кусты продираться. В конце концов, выбрались на более-менее видимую тропинку. Один из наших, пока по тропинке шли, уже начал впадать в панику, в итоге начал пиво залпом глотать. И только он все два литра выпил, мы подошли к шлагбауму. Огромный такой шлагбаум, махина здоровенная — еле-еле вчетвером отодвинули. Пришли в лагерь, ходим. Все вокруг вроде нормально — обычные деревянные корпуса, как во всех советских лагерях. Нагулялись, насмеялись, напугались, решили посидеть, перекурить и обратно пойти. Сели, курим... И тут я заметил, что вокруг слишком тихо. Абсолютно тихо. Ни единого ветерка, ни единого шороха, вообще ничего. Я подумал, что у меня, может слух притупился или еще что-то. Но нет — остальные, оказалось, тоже это заметили.

И тут тот наш друг, кто пива выпил и опьянел, вдруг развеселился, частушки какие-то петь начал, говорить нам, какие мы суеверные, что верим во всякую ерунду. После этого подошел к корпусу, возле которого мы сидели, ногой выбил дверь и начал кричать что-то вроде: «Идите, возьмите меня, сгоревшие ублюдки, я в вас не верю!». Через минуту такого крика у него резко закатились глаза, он упал лицом на землю и начал дергаться, как эпилептик. Мы, недолго думая, подняли его на руки и побежали из лагеря. Подбегаем к шлагбауму — а он закрыт. Притом мы совершенно точно оставили его открытым, когда входили, и никакой ветер такую махину сдвинуть бы не смог, тем более что ветра не было. Пришлось с тем придурком на плечах перелезать. Бежим по лесу, а тот парень, мало того, что не перестал дергаться, так еще и начал кричать нечеловеческим голосом, как будто его изнутри раздирало.

Почти выбежали из леса, и тут вдруг один из парней споткнулся и упал. Подбегаем к нему — а с ним ровно то же, что и с первым — дергается и кричит изо всех сил. Кое-как с последним парнем взвалили на себя по одному и до дачи моей добежали. А там уже полночи на этих двоих водой брызгали. Когда они очнулись, то ничего не помнили с того момента, как упали.

Теперь, когда я пишу это, я понимаю, насколько странно, что моей собаке почти 31 год. Но когда живешь рядом с кем-то каждый день жизни, на это как-то не обращаешь внимания.

Я имею в виду, конечно, мне это приходило в голову иногда, типа: «Эй, Снупу же уже 20, 24, 26 лет!», но я никогда не придавал этому особого значения. Правильное питание, ежедневные физические упражнения... Всякое же бывает, правда?

Снуп всегда был со мной, с 1-го дня моей жизни. Я родился 10 августа 1985 года, а мои родители взяли его 9 августа, примерно за 12 часов до моего рождения. Они хотели, чтобы я вырос любящим животных, поэтому с самого начала подарили лучшего друга.

Он был лучшей собакой в мире. Я знаю, что все так говорят о своих домашних животных, но моя собака действительно была такой. Он никогда не покидал меня, и я брал его с собой всюду, куда только мог, я даже привез его в США, когда переехал из Черногории. Некоторые мои бывшие девушки были не в восторге, что я так близок со Снупом, но он же мой приятель с первых дней жизни, поэтому всегда оставался в приоритете.

Снуп не только всегда играл со мной, но и выручал из нескольких странных ситуаций.

Помню, как однажды около 19-20 лет назад, я косил лужайку рядом с домом моих родителей, и ко мне подошел мужчина. Он был одет в черный деловой костюм и красивую шляпу, так что выглядел нормально для меня-11-летнего. Он заговорил со мной о «Звездных войнах», которые я обожал, и сказал, что у него огромная коллекция фигурок героев в фургоне, припаркованном на той же улице. Нормальный человек + игрушки из Звездных войн заставили меня забыть обо всех предупреждениях родителей насчет опасности незнакомцев.

Я уже был в 3 метрах от входа в фургон этого человека, когда он повернулся ко мне, и его лицо стало бледным, как у призрака. Затем он яростно обернулся, забежал в свой фургон, и умчался как угорелый, не сказав ни слова. Секунду я стоял в замешательстве, а когда пожал плечами и повернулся, чтобы вернуться домой, увидел Снупа, стоявшего прямо позади меня. Он не лаял, но, должно быть, напугал хорошего джентльмена, который собирался показать мне свою коллекцию игрушек. Я был зол, что Снуп спугнул мужчину, но пес был моим лучшим другом, поэтому я его тут же простил.

Помню еще странный случай, когда мне было 19 или 20. Я пошел в поход с парой приятелей. Ну, вы знаете: пиво, много мяса на гриле... Конечно, я взял с собой собаку; все его любили, да и он любил гулять в лесу. Вечером, обосновавшись в кемпинге, мои приятели пошли искать дрова, чтобы разжечь костер, а я пошел на прогулку к реке. Снуп спал в моей палатке, так что я не брал его. Он был таким послушным псом, что я никогда его не боялся, что он убежит.

Когда я добрался до реки, было уже довольно темно. Я приблизился к воде, чтобы посмотреть, глубоко ли там, и услышал сзади шаги. Я обернулся и увидел девочку лет 11-12, стоявшую позади меня. Она была как бы не отсюда, одетая в красивое черное платье посреди леса. Я спросил, не потерялась ли она? Девочка ответила, что, по видимому, заблудилась, выйдя из палатки своих родителей. Поэтому я решил помочь ей вернуться, следуя за ней по лесу. Мы шли и шли, и я уже подумывал, не вызвать ли лесников, когда она повернулась ко мне с улыбкой и сказала, что видит впереди шатер родителей.

Мы подошли к большой черной палатке, казавшейся пустой. Тишина показалась мне странной, ведь родители, вроде как, должны были искать дочь… Однако, когда девочка открыла палатку, я увидел мужчину и женщину, сидящих внутри и улыбавшихся нам. Я подумал, что они как-то странно одеты для кемпинга: мужчина был в чем-то вроде черной спортивной куртки, темной водолазке и черных джинсах, а женщина — в длинном черном коктейльном платье. Когда девочка зашла внутрь, мужчина, наконец, весело обратился ко мне и пригласил зайти выпить, раз уж я нашел их дочь, за которую они очень волновались. И хотя я ощущал в происходящем какую-то неестественность, все же решил зайти. Ну не умею я отказывать людям… Как только я шагнул к палатке, позади меня раздалось скуление.

Снуп стоял в 5 метрах, скулил и выглядит очень смущенным, я никогда не видел его таким. Я вышел из палатки и подошел к Снупу. Мужчина из палатки кричал, чтобы я вернулся, но я все-таки выбрал собаку, как и всегда. Когда я опустился на колени рядом со Снупом, то подумал: странно, что из палатки не доносится больше ни звука, да и не выходит никто. Всех этих странностей было чересчур даже для меня, поэтому я просто крикнул, что должен вернуться в свой лагерь, и мы ушли. Снуп начал вилять хвостом, как только мы отошли от палатки, и я был счастлив, что мой лучший друг снова весел.

В другой раз несколько лет назад я катался по городу со Снупом на пассажирском сиденье. Начало смеркаться, так что я развернулся и направился домой. Когда мы оказались возле нашего дома, я заметил автомобиль, припаркованный на обочине, с выключенным светом и дымом из-под капота. Перед ним стояла девушка, осмелюсь сказать, привлекательная, которую я, правда, сперва с трудом заметил, потому что она была в черном, а на улице уже было очень темно.

Я не разбираюсь в машинах, но мне захотелось помочь, и я остановился. Снуп стал очень беспокойным, запрыгал с сиденья на пол и обратно. Я сказал ему посидеть и вышел из машины, оставив его внутри.

Девушка, казалось, была очень рада, что я остановился. Я сказал ей, что я не особо разбираюсь в машинах, но, по крайне мере, могу дать ей аварийный светоотражающий знак, чтобы ее было видно на дороге. Я передал ей знак, она поблагодарила меня, а потом попросила на всякий случай заглянуть под капот. Несмотря на то, что толку от этого я не видел никакого, я, как вы помните, не умею отказывать людям, да и девушка была симпатичная… Когда я приблизился к ее машине, Снуп стал вести себя очень странно: он скребся в окно и скулил. Я сказал девушке, чтобы она подождала следующую попутку, и хотел вернуться к собаке, но она схватила меня за руку и попросила просто взглянуть на ее двигатель. Как всегда, я считал Снупа важнее всех остальных, так что просто улыбнулся и пошел обратно к своей машине. Снуп вскочил с пола так быстро, что я испугался за его суставы — в 24 года они уже были не те, что в молодости.

Когда я обратил внимание обратно на девушку, то был очень удивлен, увидев как она рвет на машине с места, даже не закрыв капот, из-под которого все еще валил дым. Ну, подумал я, наверное, сама все починила. Не особо зацикливаясь на произошедшем, что я сел обратно в машину к виляющему хвостом Снупу.

Со временем я стал подозревать какую-то закономерность во всех этих событиях. И вот теперь, когда я пишу все это, то вспоминаю последнюю странную историю, случившуюся около года назад. Снуп чувствовал себя немного не очень, ему все-таки было уже почти 30, поэтому мы просто гуляли в нашем дворе. Мы живем в тихом пригороде, где ничего не происходит. По улице как раз проезжали дети на велосипедах, и вдруг я услышал громкий треск, за которым последовал плач.

На дороге я увидел плачущего ребенка на велосипеде. Я вышел на улицу, оставив Снупа во дворе. Он скулил, но я хотел быстро проверить, что там с малышом на улице. Я спросил мальчика, все ли в порядке, и он засучил черные штаны и показал мне кровоточащее колено. Его черная рубашка тоже была разорвана в нескольких местах. Он попросил меня довести его до дома, прямо за углом. Конечно же, я согласился, проводил его, и, когда мы дошли, он попросил меня зайти с ним.

Мне не показалась удачной мысль входить в чужой дом, особенно с ребенком, поэтому я поблагодарил его и пошел прочь. Дверь открылась и вышла мама мальчика. Она была одета в черное платье, на лице была очень милая улыбка. Она умоляла меня зайти к ним и выпить свежего лимонада в благодарность за помощь сыну. Я сперва сопротивлялся, но потом уступил, ведь она казалось очень милой. Уже поднявшись на крыльцо, я услышал позади громкий лай. Я обернулся и увидел стоящего на улице Снупа. Странно, он ведь в жизни почти никогда не лаял. Вдвойне странным было то, что мой забор по крайней мере 4 фута высотой, и Снуп не мог через него перепрыгнуть. Потом я заметил, что у него живот расцарапан, видимо от того, что он все-таки смог перепрыгнуть слишком высокий для него забор.

Когда я двинулся к Снупу, нему, мальчик схватил меня за руку. Они с мамой вместе продолжали упрашивать меня зайти и попробовать свежий лимонад. Но я снова предпочел своего старого приятеля чужим, так что извинился, отцепил руку парня, и направился домой. Снуп был очень этому счастлив, хотя ему и было больно.

Снуп умер вчера вечером у меня на коленях, а я нежно почесывая его за правым ухом, как он любил. Я не хотела плакать, пока он не сделал свой последний вздох. Как только пес перестал дышать, я сломался. Я плакал сильнее, чем когда мой дедушка умер, сильнее, чем когда-либо в своей жизни. Я знал, что этот день рано или поздно придет, но все равно не был к этому готов. Снупу почти исполнился 31 год.

Я похоронил его прошлой ночью в своем дворе. Кто-то может счесть это странным, но он был моим лучшим другом, неописуемо большой частью моей жизни, и я просто не мог его отдать на кремацию или еще куда-нибудь.

Прошлой ночью я плохо спал. Я ворочался в течение нескольких часов, а когда часы пробили 4 утра, понял, что сон уже не придет. Все о чем я мог думать, это о моем лучшем друге, лежащем сейчас в холодной земле перед моим домом. Как бы для того, чтобы еще раз убедиться в том, что он не очнулся каким-то чудом, я встал, чтобы посмотреть на его последнее пристанище.

Когда я подошел к окну второго этажа, все мое горе моментально сменилось ужасающей волной страха, поразившей мое тело.

На его могиле, прямо в моем дворе, стояли 12-13 человек. Они все смотрели вверх, прямо на меня. Обычно не ожидаешь увидеть, что кто-то стоит в твоем дворе в середине ночи, особенно не 13 человек, одетых в черное.

И затем еще одно осознание пронзило меня. Я узнал их. Я узнал каждого, клянусь. Малыш на велосипеде и его мама. Девочка из леса с родителями. Девушка, которой я остановился помочь на дороге. Некоторые другие люди из разных ситуаций моего прошлого.

Но был там один, который поразил меня сильнее всего. Это был тот же человек, который пытался заставить меня войти в его фургон почти 20 лет назад. Он не выглядел ни капли старше, чем тогда. Всех остальных я встречал в США. А того человека я видел в детстве, в Черногории, в 5000 миль отсюда. И он стоял в моем дворе, глядя на меня.

Потом он заорал, чтобы я выходил. Остальные начали махать, чтобы я спускался: малыш и его мама улыбались, девушка поправляла волосы и посылала воздушные поцелуи, семья из кемпинга махала… Все они носили одинаковую одежду, ту, в которой я видел их в прошлом.

Я задернул шторы, едва не оборвав их, и набрал 911.

7 минут страшной тишины спустя, появился полицейский автомобиль. Они никого не видели во дворе, но пообещали продолжать поиски по окрестностям. Я посоветовал им проверить дом за углом, они сказали, что посмотрят. С тех пор они не объявлялись.

Сейчас 11 утра. Я вижу множество следов в траве в моем дворе, так что это определенно не вызванные горем галлюцинации.

Ребята, что вы думаете обо всем этом? Я не какой-то псих, я в полной мере осознаю абсурдность всего этого, и у меня нет никаких идей о том, что происходит. Надо позвонить родителям. Если бы только мой друг был со мной…

Я живу в богатой американской семье в небольшом американском городке, полном богатых американцев.

Жизнь подобна аду.

Каждое утро я, как и остальные Жёны, встаю в 5:00, не раньше, не позже.. Пятнадцать минут пробежки по окрестностям, пять минут холодного душа, двадцать минут на то, чтобы причесаться и накраситься, и ещё пять минут на то, чтобы одеться. Если нам удаётся успеть всё вовремя, то есть не позднее 5:45, то нам даже разрешено перекусить и выпить кофе.

Этот Городок чист, богато обустроен и изолирован. Нам не разрешено покидать окрестности. Моя семья — Роджерсы: Мальчик, Девочка и Муж.

Убраться, приготовить поесть. Упаковать ланч. Помахать рукой Мальчику, Девочке и Мужу на прощание. Полить цветы. Прибрать постели. Убраться, приготовить поесть. Прочитать молитву. Лечь спать. Иногда Муж жестом приказывает мне лечь на спину, чтобы отыметь меня, приговаривая: «На спину. На спину, быстро. Да-а-а-а-а. Вот так. Боже. Да. О да», словно я какая-то скотина или умственно отсталое дитя. Закончив, он поворачивается на бок и засыпает.

Нам не рекомендуют общаться друг с другом, однако прямого запрета нет. С соседскими Жёнами мы время от времени обмениваемся парой-тройкой слов. Порою, словно подружки, вместе обедаем в Дамском кафе. Когда Дети в школе, а Мужья на работе, мы можем скоротать пару минут, ублажая друг друга куни, держась подальше от окон.

Это не идеально. Обычно — даже так себе. Но это лучше, чем ничего. Своеобразный способ убедиться, что за всеми этими напомаженными в розовый улыбками, идеальными причёсками и оживлёнными голосами скрываются настоящие люди.

Никто из нас не улыбается глазами.

Джон Роджерс любит блондинок с голубыми глазами, вздёрнутым носом и симпатичными чертами лица. Предпочитаемый рост — 170-178 сантиметров. Его привлекают стройные, с почти мальчишечьей фигурой девушки возраста в пределах от двадцати до двадцати шести лет. Если одна из этих черт вдруг меняется, или мы становимся для него слишком старыми, он звонит в Агентство и просит привести новую.

Они говорят, что меня зовут Лана Роджерс. Но я знаю, что это не так. Без понятия, сколько Лан Роджерс было до меня, но, раз Мальчик и Девочка уже подростки, их было как минимум несколько. Но кое-в-чём я уверена. Моя дата рождения — 19 ноября 1990. Сегодня мне исполнилось двадцать шесть.

Поскольку мне хорошенько прочистили помять, пока подготавливали к новой жизни, моим первым в жизни воспоминанием было то, как Агентство на роскошной машине подвозило меня к дому Роджерсов.

— Вы же помните всё это, верно? — спросил мужчина, сидевший со мной в задней части машины, — Помните.

— Да, — сказала я. Они предварительно показали мне кучу фотографий с якобы мной и моей семьёй.

Я вышла из машины. Подошла вдоль ухоженного газона к двери, открыла её, и сразу пошла на кухню. На кухне сидели Мальчик и Девочка — выполняли домашнее задание. Они оторвали взгляды от тетрадей и посмотрели на меня.

— Привет, мама.

— Привет, спортсмен. Привет, золотце.

— Что на обед?

Я знала, как ответить. Меня долго тренировали. Улыбнувшись накрашенной в розовый улыбкой, я подошла к холодильнику и открыла его.

— Чего бы вы хотели?

Мой Муж позвонил в Агентство за шесть недель до устаревания его прежней Жены, прямо по протоколу, а они избрали меня и похитили из... в общем, оттуда, где я была раньше. Я почти забыла, как проходил процесс подготовки, но иногда отрывочно кое-что вспоминаю. Бесконечная музыка, разговоры, показ фотографий и неумолимый голод.

Но это неважно.

К моменту, когда я впервые увидела Джэнет Браун, я провела в семье Роджерсов ровно неделю. Мы иногда одновременно выходили во двор поливать цветы. Мистер Браун любит рыжих с зелёными глазами, приплюснутым носом и приподнятыми уголками губ. Не ниже 162 сантиметров. Не выше 170. Худеньких, но фигуристых. Не младше двадцати пяти и не старше двадцати девяти.

— Доброе утро, — сказала она.

— Доброе утро, — ответила я.

Мы улыбнулись. Встретились глазами и не могли оторвать друг от друга взгляда. Я заметила нечто, от чего у меня у меня по спине пробежали мурашки: её губы были покрашены в красный. Не в розовый.

Не уверена, что меня привлекали женщины до того, как меня превратили в Жену. Но, когда, через пару дней предварительных ухаживаний, Джэнет перепрыгнула через забор и, поднявшись на цыпочки, потянулась ко мне с поцелуем, я не смогла ей отказать.

После этого жизнь стала ярче. Я стала махать Роджерсам на прощанье с двойным энтузиазмом, ведь их уход означал, что я смогу выбраться в сад и быть с Джэнет до самого их возвращения. Мы много общались. Сидели, укрытые от посторонних глаз кустами и деревцами. Сидели в объятиях, болтая о жизни и обливаясь слезами. От слёз поцелуи становились солёными. Иногда мы занимались любовью. Это был способ отвлечься, доказать друг другу и самим себе, что мы не одиноки — Лана и Джэнет против целого Городка.

Годы летели мимо. Мы были влюблены.

— Эй, — сказала она, — ты мне очень нравишься.

Я усмехнулась, оценив, в какой компрометирующей позе мы в ту секунду находились.

— Ну да, заметно.

Джэнет протянула вперёд руку, чтобы убрать с моего лица прядь волос. А затем, ухмыльнувшись своими красными губами, продолжила:

— Нет, не в этом смысле. Ты такая красивая. Я и до этого развлекалась с одной Женой. Ты совсем другая. Я давно тебя знаю, и ты мне просто невероятно нравишься.

Наши сроки годности подходили к концу.

Однажды вечером к дому Браунов подъехал фургон. На следующее утро, когда я по привычке вышла в сад, чтобы встретиться с Джэнет, её уже не было.

— Доброе утро, — сказала я зеленоглазой брюнетке с приплюснутым носом и приподнятыми уголками губ, поливавшей цветы.

Она улыбнулась мне розовым. Мать его, розовым.

— Доброе утро.

Джэнет заменили. Её больше нет. Её нет, нет, и я больше никогда её не увижу. К горлу подступил утренний кофе, и я чуть было не упала на колени. Нельзя.

Поэтому я просто подняла лейку и выдавила из себя:

— Как дела?

Тогда я осознала, что отслужила больше половины своего срока. Мне было двадцать три. Медленно, но верно я устаревала. Становилась прокисшим молоком. Сгнившим мясом. Джону Роджерсу, который когда-то трахал меня до посинения, я стала наскучивать. Тем вечером я впервые за всё время сожгла ужин. Джон подошёл, ударил меня по лицу, прижал к столу и начал орать. Девочка и Мальчик тихо наблюдали.

— Бесполезная шлюха, тупая шмара, тварь, скотина!

Позднее, когда Дети заснули, он взял телефон и стал звонить. Помню, как я лежала в темноте, держась за своё истерзанное лицо, и с трудом дышала. Что, если он звонил в Агентство? Что, если он собирался заменить меня, как случилось с Джэнет?

Затем Джон пришёл и прилёг рядом. Мы молча глядели в потолок. Казалось, тишина продлилась вечность. А затем он, наконец, сказал:

— Чтобы этого больше не повторилось, Лана.

— Не повторится. — Ответила я, — Не повторится, Джон.

Может, мне бы и стало полегче, если бы я смогла убедить себя, что новая Джэнет — та самая. Но я не могла. Сколь бы похожа на мою Джэнет она ни была, она всё равно отличалась. Или просто была чересчур как все: розовые губы, мёртвые глаза.

Напротив нас жили Миллеры. Они были низкими и толстыми. Толстый Муж, Толстый Мальчик 1, Толстый Мальчик 2, Толстый Младенец. Толстой не была только Жена, Сьюзан. По сути, она была настоящей амазонкой. Мистер Миллер любит сильных женщин.

Сьюзан — единственная Жена, которая при мне сошла с ума.

Около года назад мы с Джоном проснулись из-за громкого крика. Мы удивлённо переглянулись, а затем выбежали на улицу.

Миллеры каждый год устраивали пикник — поджаривали борова. Они приглашали все соседние семьи. Мы сидели вокруг огня, а через пару часов искусственного смеха и общения Сьюзан отрезала каждому по ломтику солоноватой свинины. Вкуснотища.

Мясо, раскиданное по газону Миллеров, на этот раз выглядело куда менее аппетитно. Жирная, влажная плоть, клочья сальных волос и круглые очки, которые каким-то чудом по-прежнему оставались у него на лице, несмотря на то, через что прошло его тело: ему в задницу был воткнут длиннющий шампур, другой конец которого торчал из рта, отливая металлическим блеском.

— Ты должен был заказать это дурацкое мясо заранее!

Сьюзан кричала, расхаживая взад-вперёд перед нанизанным на вертел трупом мистера Миллера, то и дело проводя рукой по свои волосам и активно жестикулируя:

— Его не доставили вовремя, тупая ты свинья! Я должна была это сделать! Это всё твоя вина! Ты мог опозорить семью перед всеми! Я не виновата! Не виновата!

Это продлилось около минуты. Мы с Джоном наблюдали, не шевелясь. Затем подъехал белый фургон, из которого выскочили четыре человека в чёрном. Сьюзан поймали, заковали в наручники, подняли на ноги и провели к фургону. Она отчаянно пиналась и визжала по пути:

— Нет! Нет! Нет! Сегодня день пикника, я хозяйка, хорошая хозяйка, пустите!

Её крики не умолкли, пока фургон не скрылся за поворотом.

Тело увезли. Толстых Мальчиков и Толстого Младенца увезли. Где-то через три недели в их дом въехала новая семья. Джон что-то бормотал про отсеивание жён с психическими отклонениями и что-то про то, что процесс подготовки нужно изменить.

Больше я никогда не видела Сьюзан.

Теперь моя очередь, и всё, что я могу, — сидеть на месте и смиренно ожидать. Местная полиция — марионетки Агентства, и я не удивлюсь, если их влияние распространяется ещё дальше, ведь деньги — сила. Но не все им подвластны. Вы ведь не подвластны?

Пусть я и не помню, кто я, кто-то там, на свободе, точно может помнить. Вы знаете описание моей внешности, дату рождения, и вы примерно знаете, когда я пропала без вести. Если вы что-то помните или когда-то были знакомы с кем-то, похожим на меня, скажите моей семье, что я люблю их, и мне очень жаль. А если у меня не было семьи, скажите всё то же самое моим друзьям. У меня должно было быть хоть что-то. Хоть кто-то.

Во дворе припарковался фургон. Они здесь, мне нужно идти.