crazyoptimistka

- И да, и нет. Они до сих пор не согласны с принудительным содержанием дочери в больнице и хотят оспорить решение суда. А для этого им нужно получить заключение независимого психиатра, соответственно их направили ко мне. Однако Катино дело уже лежало  на моем столе задолго до их обращения. Все таки оно вызвало резонанс в обществе и нехилые разногласия среди моих коллег в больнице, где сейчас находится девочка. – Тянусь к бутылке с минеральной водой и задумчиво проворачиваю крышку то в одну сторону, то в другую. – Вот только чем дольше я им занимаюсь и чем больше деталей появляется, тем сильнее во мне растут какие-то сомнения. И мне это не нравится. Поэтому я и обратился к тебе за помощью, отец. Учитывая твою сферу деятельности, она мне будет как раз кстати, чтобы поставить финальную точку в этой запутанной истории.

- Что ж, - задумчиво протягивает он, - давай переберем факты вместе. Ты определил начало?

-  С трудом, - раздраженно дергаю крышку и она, падая вниз, укатывается под стол, - все началось с игры.

Дмитрий смог договориться только с одной из двух семей и то, со мной связались в телефонном режиме. Мать Александры сухо поведала о том, что девочки прибыли в гости по приглашению Кати около пяти вечера. Попив чаю, они решили безобидно позабавиться. Повызывать то ли матюкливого гномика, то ли пиковую даму. Естественно, ни у Саши, ни у Лизы ничего не получилось, потому что это дурачество и не более. А Катя, как зашла в кладовку, так и пропала. Перестала даже отзываться да еще и дверь зачем-то заперла. Девочки не смогли открыть ее, когда услышали дикие крики за дверью. Сначала подумали, что Катя прикалывается и специально выдумывает, что кто-то находится рядом с ней и не выпускает. Потому что они сами там были несколькими минутами ранее и кроме коробок с какими-то инструментами ничего  в той кладовой не увидели. Естественно, что Лизе и Саше этот розыгрыш не понравился и они решили уйти. Больше они с Катей не разговаривали, девочка хоть в школу и вернулась, но стала замкнутой и перестала общаться со сверстниками. В конце разговора, мать Александры настоятельно попросила больше никак не связывать их с семьей Солнцевых в виду последних событий.  

- Затем у Кати начались кошмары, лунатизми и раздражительность при виде икон,- перечисляю дополнительные факты, - которыми заполнила весь дом бабушка. Я собрал анамнез жизни каждого из членов семьи и психических отклонений ни у кого не обнаружено. Даже с учетом набожности покойной, семья не выпадает из критериев нормальной и среднестатистической ячейки общества.

- Ну, вера никогда и не являлась болезнью, - спокойно добавляет отец, - ее можно назвать основой нашего спокойствия, а в некоторых случаях и оружием. Без веры человек очень слаб и его можно преломить на ту или иную сторону. Дети не зря считаются в этом плане самыми незрелыми. Их вера еще не стойкая. Их впечатлительность и в последствии пришедшие страхи, могут сыграть очень плохую шутку. Но не всегда, сын мой, это проделки психики. Существует один процент и того, что дети видят намного больше нас, особенно в малом возрасте.

- Будь добр, придержи эту мысль до конца моих размышлений, - прошу его. – Так вот, абсолютно тихая, уравновешенная и спокойная девочка с положительной характеристикой из предыдущей школы становится вдруг тенью самой себя. В малых дозах, но появляется раздраженность, агрессия и десоциализация личности. Затем появляется недомогание, которое перерастает в болезнь. Да, в карточке из детской больнице указана сезонная простуда, но у меня есть ощущение того, что это не так. Мы-то с тобой знаем, что при самовнушении…

-Или вере, - подсказывает отец.

- Или вере, -морщусь, - наш мозг и наше тело способно на многое. Поэтому болезнь здесь кажется именно той надуманной причиной, которая помогала остаться девочке дома и свести контакт с обществом к самому минимуму.

- Как думаешь, именно эту цель она преследовала?

- При знакомстве с первой половиной ее дела, я был почти на сто процентов  уверен в этой гипотезе. Пубертатный период теперь наступает очень рано, возможно, у Кати начались изменения в эмоциональном плане.  Которые родители пропустили  или просто не заметили в виду их постоянной занятости. Может быть, все попытки ужиться в новом классе были провальными или же ее травили за что-то. Или же не замечали вовсе, а неудачная попытка подружиться с Лизой и Сашей лишь усугубило все. Поэтому Катя выбрала именно этот вариант привлечения внимания, где и начала мелькать вся эта чертовщина. Ведь ничего не пугает больше, чем появление чего-то необъяснимого. Сверхъестественного. Но гибель бабушки лишь усугубляет всю ситуацию.

- В отчете вскрытия сказано, - мой собеседник выуживает лист бумаги из папки, - что у почившей было слабое сердце, которое и стало причиной смерти.

- Да, а если добавить то, что бабушку только недавно выписали из больницы и поставили на учет кардиолога, то и удивления вроде бы не должно быть.  Это был бы рядовой случай, если бы не то, в каком положении нашли женщину.

- Распятой на потолке.

- Прибитой к потолку уже после ее кончины, - исправляю его. – Следствие в тупике. Дом не взломан, признаков насилия на теле не обнаружены, как и любые отпечатки. А единственный свидетель обнаружен без сознания на кладбище. Сразу оговорюсь: у этой истории не будет хэппи-энда. Первый вариант таков, что Катя действительно не помнит произошедшего из-за того, что разум заблокировал страшные кадры дабы не травмировать ее. А такое часто случается в случае сильного стресса и испуга. И на фоне потрясений действительно потеряла связь с действительностью.

- А во втором случае, - папа одним глотком допивает свой остывший чай, - ты думаешь, что она виновна?

- Да, - киваю головой и указываю на письма, которые лежат рядом с ним, - они подтверждают мою теорию о том, что у Кати все же раздвоение личности. На это указывает и амнезия, перемещение на кладбище, которое она отрицала по началу, чужие голоса, навязчивость в мыслях. Я пересматривал видео с каждого сеанса, которые проводились еще до моего участия и сравниваю письма, которые она пишет уже по моему указанию. И это абсолютно разные люди. Уже доказано, что доминирующая личность может трансформировать тело и навыки до невероятных показателей. Был зафиксирован случай, когда пациент мог ползать по стенам. Так что вполне вероятно и то, что…гхм, распятие бабушки на потолке  ее рук дело.

- А причина такого ужасающего поступка?

- Возможно, она стала невольным свидетелем трансформации. Если это так, то причина смерти кажется весьма логичной.

- Почему Катя тогда ее просто не оставила? Зачем глумиться над телом?

- На ум сразу же приходят иконы, которыми она заполонила весь дом. Может дело в них? – пожимаю плечами.

- А может, дело совершенно в другом? В том, что ты так не хочешь озвучивать? – отец поднялся на ноги и начал медленно шагать по периметру комнаты. – Что, если это не психиатрический диагноз? Что, если Катя на самом деле столкнулась с чем-то в той кладовой? И вдруг стала не Катей? А болезнь была лишь намеком на то, что тело борется?  Но в итоге проигрывало, а бабушка изо всех сил старалась не допустить того, что мы в финале получили.

- То есть, мы все же скатываемся к одержимости? – мрачно уточняю.

- Но ты же для этого меня и позвал, не так ли? – Он останавливается прямо перед моим столом. - И как сын священника, ты не должен отмахиваться от такой вероятности.

- Пап, я прекрасно помню службы в церкви, на которые ты меня постоянно таскал. А еще я помню тех людей, которые гавкали, стонали и корячились на полу. В случае с девочкой, я такого не наблюдаю. Да и если вдруг, это какая-то пародия на одержимость,  она вышла слабой и тихой.

- А ты что, думаешь, что зло всегда приходит с фанфарами и помпезностью?

- Ладно, - неохотно соглашаюсь с ним, - но, как ты помнишь, я уже обозначил, что хорошего конца здесь не ожидается. Завтра у меня контрольная встреча с ней и обозначение вердикта. Поменяется лишь агрессивность лечения в зависимости от степени ее болезни или, как ты подсказываешь, одержимости.  Но Катя уже не выйдет из больницы. Спасибо за подсказки и помощь.

- Сын,  попрошу тебя завтра быть предельно осторожным, - на какое-то мгновение в голосе отца мелькает нечто похожее на обеспокоенность, что очень ему не свойственно.

После ухода матери, он погрузился в служения и жил только церковью, порой забывая, что помимо прихожан у него вообще-то имелся еще и сын. Однозначно, это сыграло свою роль. Сколько бы я не прорабатывал свои обиды, они так до конца и не исчезли. Притупились, но не забылись.

- Брось, пап. Ты не забыл? – Хмыкаю, провожая его к выходу. -  Я – атеист.

Письмо №4 или « Мне больше не страшно, мама»

Не смотря на специфику своей работы, я до си пор недолюбливал психиатрические больницы. Особенно, когда приходилось бывать в государственных, а не в частных. Ты только переступаешь порог здания, как на тебя обрушивается чувство безнадежности и полного уныния. Как по мне, это как попасть в болото, которое рано или поздно утянет тебя на дно. Здесь стены некоторых коридоров несколько лет не видели свежего слоя краски. Двери кабинетов где-то были новыми и пластиковыми. А где-то деревянными, старыми и скрипящими при каждом движении петель. Не радовали здесь и запахи. Дешевой каши, лекарств и хлорки. Я не обращаю внимания на крики и стоны, доносящиеся со всех сторон. Как и на суровые и уставшие лица других врачей. Отмечаюсь в журнале, прохожу охрану с металлоискателем и после молчаливого разрешения, движусь наверх, к палате девочки. Попутно настраиваясь на диалог с ней. Сегодня во мне не осталось и следа от сомнений. В целом, как я уже говорил отцу, мне осталось лишь оценить степень распространения болезни и ее уклон.

- Здравствуй, Катя, - приветствую, когда оказываюсь в крохотной палате, где кроме кровати с проваленным матрасом есть только такой же маленький стол и стул.

Девочка, в данный момент сидящая на подоконнике, медленно повернула голову в мою сторону и сузила глаза. Не скрывая оценивающего взгляда, она прошлась им по мне сверху вниз и только потом недовольно хмыкнула.

- У вас изъян.

- Что, прости? – обеими руками опираюсь на трость, которую использую в помощь при ходьбе.

- Вы – калека.

- Уверяю, это никак не повлияет на нашу с тобой работу. – Делаю вид, что не замечаю выпады в свою сторону. – Мы же не на перегонки собрались бегать, а разговаривать. Верно?

- Пустая трата времени, - пожимает она плечами и соскальзывает с подоконника вниз.

- Это потому что вы считаете себя здоровыми?- Сразу перехожу к выбранной тактике. -  С кем я сейчас имею честь общаться?

Катя замирает у стола и снова прожигает во мне дыру своим тяжелым взглядом. Так  длится около минуты, а потом она будто отмирает.

- Умный доктор. – Усмешка. - А с кем ты хочешь поговорить?

- Мне нужна Катя Солнцева.

- Вот, - следует ответ и она протягивает мне еще одно письмо, которое я тут же разворачиваю прямо при ней.

А там всего одна строчка.

«Мне больше не страшно, мама»

На этот раз, подчерк настоящий и принадлежит Кате. Нехорошее предчувствие противнем слизнем скользит по коже, заставляя подняться все волоски на теле. Это ни что иное, как прощальная записка.

- Признаюсь, это не то, что я хотел бы увидеть. – Поднимаю голову и снова встречаюсь с ее немигающим взглядом. – Хочешь добавить немного драматичности, но зачем? Ты здесь под постоянным контролем врачей, так что навредить этому телу ты не можешь. Но вот этим письмом, ты только усложняешь все для себя. И подводишь к тому, чтобы оказаться в еще более жестких условиях. Разве ты хочешь для себя такой участи?

- Хотите правду, доктор? – отвечает она вдруг вопросом на вопрос. – Самую настоящую?

- Я тебя внимательно слушаю. – Опираюсь спиной об стену.

- Ваши запугивания для меня не страшны. Потому что я выше их. Я выше вас всех. И вы подвергните мукам ту девочку, а не меня. Знаете, я раньше слышал ее голос каждый день. Мне приходилось его слушать, чтобы выуживать из него подробности ее жизни для ваших чертовых писем. Но ей уже не страшно. Она устала бороться и смирилась со своей участью. Понимаешь, доктор, детский разум тем хорош, что его можно быстро сломить и подчинить. Детский страх, особенно такой первородный и чистый…ммм…вкусный. Ты его глотаешь и не можешь насытиться. Но вот беда, детское тело не такое живучее, как этого хотелось бы. Да и возможностей у  него не так уж и много, если сравнивать со взрослой особью. Мне  душно в этом теле, мало места. А твои письма стали той возможностью, которую жаль было бы упускать.

От меня не укрылся тот факт, что девочка вдруг заговорила о себе, используя мужской род. Значит, на разговор вышла доминирующая личность.

- Сколько тебе лет?

- Поболее, чем вам всем вместе взятым. – Усмехается Катя, но глаза остаются серьезными. И в них будто плещется тяжесть столетий, создавая дикий контраст с юной внешностью.

- И имя свое, конечно же, ты мне не назовешь. – Констатирую очевидные вещи. – Допустим, я приму твою игру. Правила расскажешь?

- У нас полное беззаконие.

- И кого ты подразумеваешь под «нами»?

- Тьму, доктор, кого же еще?

- То есть, - вздыхаю, - ты все-таки ассоциируешь себя с…

- Нет, - обрывает она меня,- я и есть то зло, которым всех пугают. Я пришел на зов девочки и никуда отсюда не уйду.

- Тише, тише, - выставляю вперед одну ладонь.

- Скажи, доктор, тебе стало страшно?

- Нет, - качаю головой. – Ты вызываешь лишь научный интерес. Но еще ты упомянула… упомянул о письмах. Как по мне, они не дали тебе желаемого. Тебя не выпустят отсюда. Ты же понимаешь это?

- Так я и не этого добивался. – Катя делает шаг мне навстречу. – Освобождение может быть совсем не тем, что ты себе представляешь. Я не собирался выпускать это тело отсюда. Мне нужно было, чтобы сюда явился ты. Родители мне изначально не подходили. Отец – мямля. Мать – слабачка. Хлипкие личности. Была бабка, но ее пришлось устранить. Слишком много видела, слишком сильно мне все портила. Другое дело, когда я увидел тебя. Сильный врач, хоть и с изъяном. Но мы все починим, не переживай…

- О, нет, - теперь настал мой черед усмехаться,- даже не старайся. Я знаю к чему ты клонишь, но у тебя ничего не выйдет.

- У меня уже вышло. – Скалится лицо напротив. – Ты говоришь со мной. Не с ней.

- Я говорю с душевнобольным человеком по имени Катя. – Стою на своем. – И я не верю во всю эту ересь с переселением и замещением душ.

- Врешь, доктор. И пусть ты перекрыл наколотый на предплечье крест уродливой рожей волка, но ты остаешься сыном своего отца. Но только потерянным, запутавшимся, отвергающим веру. А мне такой как раз по вкусу.

Я понимаю сразу несколько вещей.

Первая – на меня смотрят чужие глаза. Такое чувство, будто чернота расплескалась из дужки по всему белку.

Вторая – это от нее веет этим замогильным холодом.

Как бы ни был болен человек, на такие трансформации ему не под силу. Девушка меняется на глазах. Оттенок кожи становится почти бесцветным и отдает синевой.

- Катя? – взываю к ней.

Проходит минута. Две. Три. Пять минут той тишины, которая тяжелым ватным одеялом накрывает нас с головой. А потом слышится голос:

- Кати здесь больше нет.

Эпилог или « Все равно каждый получит то, что желает»

Если бы кто-то из коллег встретил его при выходе из больницы, то заметил как он немного замешкался, когда расписывался в журнале посещений. Заминка была секундной, но затем на полях появилась витиеватая закарлючка, которая совсем не была его подписью.

Если бы на улице его увидел кто-то из друзей, то очень бы удивился отсутствию очков на лице и трости в руках. И если улучшение зрения можно списать на наличие линз. То внезапное излечение хромоты на правую ногу после тяжелейшего перелома в детстве, походило под описание чуда.

Будто в больницу вошел один человек, а вышел совершенно другой.

Он постоял немного на крыльце, жадно вдыхая летний воздух и разминая руки. Будто до этого находился в долгом заключении в затхлой темнице и, щурясь, посмотрел на небо.

И если бы в  данную минуту рядом с ним кто-нибудь стоял, то пришел бы в ужас при виде полностью почерневших белков глаз. Будто сама бездна ада вырвалась наружу и была скрыта солнцезащитными очками, которые он стянул со стола медсестры. Внутри трепыхнулась душонка врача, но она, как и многие другие, скоро будет подавлена. Лицо мужчины озаряет нечто похожее на победоносную улыбку. Каждый получает то, что желает. Только вот у тьмы это выходит куда быстрее, изящнее, проворнее.

Насвистывая только одному ему известную песенку и засунув руки в карманы брюк, он неспешным шагом направился вперед. Куда именно лежал его путь?

Без разницы.

Весь мир теперь был у его ног.

И пора бы привнести в него побольше хаоса…

***

-Совсем с ума сошли? – Возмутилась она. – Какая еще няня при живой бабушке?

- Мам, ты только сама из больницы. – Возражает сын. – А Катька простыла и температурит.

-И что?

- И то. Тебе самой нужно отлеживаться и набираться сил, а не скакать у постели внучки.

- Везите, - Тамара Ивановна была непреклонна, - друг за другом будем следить. Я Катюшке от кашля сироп давать буду, а она мне таблетки от давления. И вам спокойней будет, если Катя останется со мной, а не с чужим человеком.

В ответ сын лишь тяжело вздохнул. Слова матери попали в точку. Оставлять болеющую дочь было не прихотью, а необходимостью. И когда встал вопрос с кем ее оставить, он бы доверил ее своей маме, а не няне из агентства, которую первый раз в жизни видит. Но и напрягать только что выписавшуюся из больницы Тамару Ивановну они с супругой тоже не хотели. Ей категорически запрещалось нервничать и нагружать себя. А болеющая Катя совмещала в себе и стресс по поводу ее состояния. И нагрузку в виде ухода за десятилеткой. Но спорить с мамой было бесполезно.

***

В комнате пару раз мигнул ночник и погас. Девчушка придвинулась ближе к бабушке, которая тут же крепко ее обняла. Но даже так, спокойно в этой комнате себя никто не чувствовал.

- Ба, что это? – Катя дрожащим пальцем ткнула в то место, где под дверью виднелась полоска вновь появившегося света из коридора.

Вот только теперь там была какая-то тень. Будто кто-то резко появился из ниоткуда и застыл за дверью. Но был и еще один пугающий нюанс.

Ног в проеме видно не было. Как и не было слышно шагов. Тень покачивалась так, будто зависла в воздухе.

- Ничего, - голос Тамары Ивановны предательски дрогнул.  – Ничего там нет, просто из-за высокой температуры, твое воображение с тобой решило немного поиграть.

- Точно? – недоверчиво покосилась Катя на то же место, но там уже никого не было и девочка выдохнула.

- Организм устал и уже просто кричит о том, что тебе нужно поскорее засыпать. – Бабушка потянулась к прикроватной тумбочке и взяла беспроводные наушники. – Только родителям не говори, что я разрешила тебе заснуть с ними. Но это поможет тебе не обращать внимание на пугающие звуки непогоды. Ты же помнишь, о чем я тебе постоянно твержу?

- Да, - сонно зевнула девочка, - если не верить в страшное, то оно и не случится.

- Вот именно, - Тамара Ивановна мельком взглянула на дверь и снова повернулась к внучке. – И пока ты никого не видишь, то и тебя не видят.

Но этого Катя уже не слышала, так как забылась сном под звуки моря, раздающихся из наушников и обнимая плюшевую зебру. Как не услышала она и короткий вскрик бабушки, которая вышла из комнаты. Так и оставив защитный крестик на ручке двери.

***

Срочное сообщение.

Город N потрясло чудовищное событие. В престижном дачном поселке было совершено зверское преступление с летальным исходом. После полуночи в местное отделение полиции поступил тревожный звонок. Приехавший на место патруль обнаружил тело пожилой женщины странным образом прикрепленным к потолку. Со слов ее прибывшего сына, следов взлома не было. Дверь дома была закрыта изнутри, никто не отвечал на звонки. Однако за закрытыми шторами окнами перемещался чей-то силуэт, который затем бесследно исчез. Прибывшая вместе с полицией бригада МЧС вскрыла дверь, где  они и увидели эту ужасающую картину. Так же установлен факт пропажи десятилетней дочери потерпевших. Начаты ее поиски.

***

Обновление новостей.

Пропавшая Екатерина Солнцева обнаружена одной из  поисковых групп спустя шесть часов после исчезновения. Девочку нашли на территории местного кладбища в бессознательном состоянии с признаками обморожения. Сейчас она находится под пристальным наблюдением врачей в городской больнице. Расследование гибели ее бабушки продолжается.

Письмо №1 или «Кошмар под вопросом»

«Здравствуй, мама.

У меня появился новый врач. И эти письма – его идея.

По его словам, когда человек пишет письма от руки, то вкладывает  в них настоящие чувства, страхи и переживания.

Вкладывает свою душу.

Но я не понимаю, как в этот кусок бумаги можно что-то вложить. Разве завернуть, как мы это делали с посудой во время переезда. Но если нам это поможет, я готова исписать хоть сотню листов, лишь бы побыстрее отсюда выбраться.

Я скучаю по нашему дому, по своей постели, по зебре Аве. Я скучаю по школе и по своим друзьям. Мне не нравится в этой больнице, меня пугают все эти врачи. Я не понимаю, почему вы до сих пор держите меня здесь? Это наказание за что-то? Прошу, заберите меня отсюда.»

Откладываю письмо в сторону  и пристально смотрю на сидящую передо мной пару. По предоставленным документам им нет еще и сорока, но внешне они выглядят старше своего возраста. Слишком много седины в волосах, слишком много боли в глазах. И морщины на их лицах тоже преждевременны из-за пережитого стресса. Такое бывает, когда беда не просто преследует, а обволакивает толстым саваном. Заставляя их фактически прекратить борьбу, опустить руки и задохнуться в нем.

- И… что дальше? – первой нарушает тишину женщина, поднимая взгляд со своих крепко сцепленных между собой пальцев и смотрит на меня.

Она часто и много плачет. Веки отекшие, белки глаз все в красных прожилках. Как бы ни старалась прикрыть все косметикой, все равно заметны изъяны. Еще совсем недавно она была весьма миловидной, а сейчас от всего этого осталась блеклая тень.

- Да, мы так и не поняли суть вашей затеи, - подает следом голос ее супруг.

Ученый, подающий надежды.

В прошлом.

Настоящее, увы, сильно по нему ударило. По легкому перегару, витавшему по комнате было понятно, что мужчина в последнее время находил успокоение в спиртном напитке. Не алкоголик, нет, но первые шаги уже в этом направлении делает. Однако держался он получше своей жены, которая вздрагивала от каждого шума. Хотя и стопорил все дело своим скептицизмом.

- Что вам дают эти письма? – не унимался он.

- Понимание того, что их пишет не ваша дочь, - наконец-то отвечаю ему.

- В смысле? – они оба таращатся на меня. – В палате Катя находится одна и именно она отдала письмо врачу. К тому же, там указаны моменты, которые может знать только наша дочь. Взять хотя бы имя ее игрушки. Или воспоминания о том, как мы переезжали и заворачивали в бумагу сервиз. Мы обратились к вам, так как вас рекомендовали как самого лучшего специалиста в этом профиле. А вы смеете говорить нам такую чушь?!

- Вот именно, как специалист, который не ослеплен родительской любовью, я подмечаю те факты, которые вы избегаете и не хотите признавать. – Остужаю пыл отца. – Начнем с самого малого. Ваша дочь всегда говорит вам именно «здравствуй», а не «привет»?

- Ну…- женщина мнется, - это же обычное начало письма, верно? Какая разница, с какого приветствия оно начинается?

- Я бы с вами согласился, если бы речь шла о человеке в возрасте. Но передо мной лежит дело десятилетней девочки и такая манера подачи текста для нынешних детей несвойственна. Слишком хорошо написано, слишком правильно. Ни одной грамматической ошибки, ни одной помарки. А стиль? Я наведался перед вашим в визитом в школу Кати и попросил несколько ее работ, чтобы провести анализ. – С этими словами, кладу перед ними ксерокопию сочинения девочки и сегодняшнее письмо. – На первый взгляд, даже подчерк одинаковый. Но, если присмотреться, буква «в», «д», «р» пишутся теперь под другим наклоном и в хвостах появились завитки. Да, написано рукой Кати, но не ей самою. Вас намеренно вводят в заблуждение.

- Этого просто не может быть. – Мужчина вскакивает с места и опрокидывает стул. – Даже у меня может поменяться подчерк, если я пишу в неудобной позе. Или если пишу быстро. Может она экспериментирует с буквами и пробует разное написание этих чертовых хвостов!

- Вы слепо цепляетесь за те доводы, которые сюда применить невозможно, - спокойно выдерживаю его эмоциональные возражения. – Вам придется принять тот факт, что Катерина… больна. И что вот это письмо, как  ни казалось бы это диким, не мольбы о помощи. Это хитрая уловка, чтобы выбраться из больницы, куда ее упекли. Напомните, по какой причине она там оказалась?

Мужчина тут же сникает, а за его спиной слышится тихий женский плач.

- Напомните, будьте так уж любезны! – Приходится даже гаркнуть на них, чтобы достичь максимального эффекта.

- После того…- женщина сглатывает, - как ее нашли на кладбище, она стала вести себя странно.

- Дальше.

- Она замкнулась в себе и перестала ходить в школу.

- Дальше.

- Пожалуйста, не надо…- мать растирает по щекам слезы вместе с тушью для ресница.

- Ольга, это уже случилось. Вам просто нужно произнести это вслух. – Не поддаюсь на ее просьбы. – Что случилось с Катей? Где она была? Что она сделала? Почему вы стали ее бояться настолько, что упекли в больницу?

- Потому что она распотрошила нашу собаку прямо на кухонном столе из-за того, что Чарли постоянно гавкал на нее и рычал! Сидела вся измазанная в его крови и злобно хихикала при этом! Вы довольны?!

- Я? Очень даже. – Киваю.

- И чего вы этим добились? – муж обнимает рыдающую супругу и со злостью смотрит на меня. – Вы уже выявили причину или просто решили  поиграть на наших нервах?

- Ваши нервы мне неинтересны, - пожимаю плечами, - да и точного диагноза тоже нет. Мне нужны еще детали, а их нам могут дать только письма.

Письмо №2 или « Всюду обман»

«Мама…

Сегодня мне приснилось…нет…причудилось что-то странное. Я вроде бы  спала в своей постели, как вдруг послышался цокот коготков Чарли по полу. Он сначала пробежал мимо комнаты, как будто в сторону своей поилки в коридоре. А затем вернулся и застыл у порога моей комнаты, постоянно перебирая передними лапками, как он это делает в нетерпении, чтобы его поскорее впустили.

Цок-цок.

Цок-цок.

А я лежала, накрывшись одеялом с головой и дрожала. Потому что вдруг отчетливо поняла, что чувствую тяжесть в конце постели, где обычно любит спать наш пес.

И мне стало страшно.

Ведь если Чарли сейчас спит со мной, то кто…кто скребется за дверью? И стоило этому вопросу сформулироваться в моей голове, как стало совсем жутко.

Я ведь не дома, а в больнице. Кого звать на помощь, чтобы прогнали этот кошмар? А ведь он был со мной вплоть до рассвета. Я ощущала тяжесть чьего-то тельца в своих ногах, а с первыми лучами солнца все пропало.

Из-за это мне теперь плохо.

Одиноко.

Страшно.»

Последние фразы едва читаемы из-за размытости букв. Будто письмо дописывали уже рыдая над ним.

- Я не показывал его жене, - Дмитрий, глава семейства, засунул руки подрагивающие руки в карманы. – Думаю, вы понимаете ее состояние и то, чтобы она сделала, увидев это.

- Помчалась бы в больницу, чтобы поскорее освободить дочь, - отпиваю кофе и морщусь. Он горький, крепкий и обжигающий. Такой, чтобы взбодриться во всех смыслах и мыслить четче. – Как поступила бы каждая мать на ее месте. А что остановило вас?

- Признаюсь честно, я был уже готов сам ехать в больницу. Даже в машину выскочил, но потом взял письмо и еще раз перечитал. Да, было трудно даже на пару минут отодвинуть в сторону родительские чувства. И я до сих пор не верю в то, что сейчас вам скажу. Но… вы оказались правы. Все это пишет не Катя.

Смотрю на отца и вижу, как тяжело ему дается это.

Осознание паршивости всего происходящего.

Люди ведь как… Видят что-то плохое и всегда думают, что уж с ними такого не случится. А когда случается, то до последнего считают, что это неправда.

И это нормально. Таким образом наша нервная система защищает нас от перегрузки.

- Я вернулся к первому письму, - сглатывает он, - там, где она пишет о школе и друзьях. Да, с первого взгляда все кажется таким нормальным и обычным. Если бы не тот факт, что Кате просто не за кем скучать. Мы только переехали в этот район, еще и месяца нет. Соответственно школа тоже новая и мне первые дни казалось, что Кате трудно найти общий язык с одноклассниками. Правда, потом вроде бы подружилась с двумя девочками и даже пригласила их в гости, но закончилось все не очень.

- Что случилось?

- Понимаете, Катя у нас девочка правильного воспитания. Всегда спрашивает разрешения прежде чем что либо сделать. Или же советуется с нами по тому или иному вопросу. А тут без предупреждения привела малознакомых девочек домой. Ладно, на это можно закрыть глаза. Мы понимали, что это попытки наладить контакт с новыми подружками. Но их странные игры довели Катю до истерики. Она звонила нам вся в слезах, еле могла связать пару слов. Пришлось сорваться с работы домой, чтобы привести ее в чувства. Нашли дочку в запертой кладовке. Катю мы-то успокоили, но добиться внятного ответа так и не смогли. Они «играли». Вот и все, что она повторяла. Но, что это за игры такие? Зачем нужно было так пугать ее?

- А гостьи как все объяснили?

- Да никак, они сбежали еще до нашего приезда. Порывались поговорить с ними, но Катя слезно просила этого не делать. Переживала, что ее еще больше засмеют, если после истерики придут родители. Мы, конечно, пообещали, что вмешиваться не будем. А сами просто отложили это на потом, но не забыли.

- Как зовут девочек? – достаю телефон и создаю новую заметку.

- Лиза и Саша вроде бы. – Дмитрий проводит ладонью  по уставшему лицу.

- Сможете организовать нам встречу? – ставлю пустую чашку на блюдце. – Явно не в вашем доме, чтобы их не отпугнуть. Пусть это будет нейтральная территория, например, кафе. Присутствие родителей мне не помешает.

- Я был бы вам благодарен, если бы вы объяснили к чему это все.

- К тому, что я могу их опросить и в школе. Но для этого нужно будет оформить много официальных бумажек. Мягко говоря, мы потеряем много времени впустую, добиваясь разрешений. Пусть это станет планом «Б», если вам не удастся уговорить их родителей. Но я надеюсь, что ваши доводы будут убедительны. – Тянусь за тростью и только потом встаю со стула, а затем постукиваю пальцами по письму, - потому что вот это уже не просто попытки надавить на жалость. Пошла манипуляция вашими переживаниями. Она подталкивает вас на определенные действия. И, согласитесь, у нее это почти получилось.

- Но она же маленькая девочка…

- Это для вас она является таковой, - прохожусь по периметру небольшой кухни, где мы сидели, - маленькой чудесной дочкой, неспособной на что-то дикое и страшное. Увечья нанесенные питомцу тоже с натяжкой, но можно списать на временное помутнение рассудка из-за пережитого стресса. Тем более, что последние новости из больницы вроде бы как радуют тем, что Катя стала адекватной, ведет себя, как обычный человек . Но, нет. Это все обман. Я подозреваю, что у вашей дочери диссоциативное расстройство идентичности  или расстройство множественной личности . Это тяжелое расстройство психики, при котором личность человека разделяется, формируя одну или несколько «дополнительных» личностей.  Я пройдусь по вашему дому?

Я задаю этот вопрос скорее из вежливости и чтобы соблюсти формальности. Дмитрий это понимает и лишь молча кивает головой. После толпы криминалистов, следователей и прочих специалистов, расследующих гибель его матери, одиноко прогуливающийся по дому психиатр не представляет никакого интереса для него.

А вот для меня это место будто детективная книга с новой главой, которая может раскрыть важные детали и объяснить трагическую развязку.  

Добротный дом новой планировки в один этаж, но с пятью комнатами. Хороший ремонт, качественная мебель, правильное зонирование и много света. Все в нем говорит о том, что дом строили для  счастливого и долгого проживания. На стенах много рамок с фото, а на полках разные безделушки, которые должны создавать неповторимую обстановку и энергетику, присущую только этой семье. И вроде бы на первый взгляд здесь до сих пор царит уют и порядок. Все так же красиво заправлены постели и на кухонном столе стоит свежий букет цветов в вазочке, а в комнате Кати аккуратной стопкой  разложены учебники по полкам. Вот только все это иллюзия. Обман. Желание выдать мечты за действительность.

Потому что в этом доме больше нет счастья. Никто не собирается за обеденным столом, никто не смеется под шоу комиков в гостиной. К учебникам больше шести месяцев уже никто не притрагивается. Плюшевая зебра Ава смотрит на меня своими пластмассовыми глазами и будто спрашивает о своей хозяйке, нога которой вряд ли в обозримом будущем переступит порог этой комнаты. Но было и еще кое-что, что выбивалось из общей картинки и заставляло обратить на себя внимание.

Слишком много икон. Маленьких, средних, больших. Они расставлены везде, где только можно: на полках, подоконниках, письменных столах.

- Помогает? – берусь за угол одной из них и рассматриваю тончайшую роспись по дереву.

- Честно? – слышится позади меня голос Дмитрия. – Это все было затеей моей мамы. У Кати в последнее время участились кошмары и мама привезла их сюда, считая, что это поможет дочке побороть свои страхи.

- Мама была набожной?

- В меру, - он пожимает плечами, - а может и нет. Но посты, праздники и походы в церковь – все соблюдалось.

- А вы как к этому относитесь?

- А как к этому должен относиться ученый? С долей сомнения, но все же верю. Да и Оле так спокойней, когда они стоят по комнатам.

- А как Катя относилась к этому?

- Ну, сначала вроде бы нормально. Но после случившегося в ту ночь,  они ее начали раздражать. Говорила, что это пустые картинки, которые не уберегут нас. Мы тогда не придали этому значения. Просто перенесли все в нашу комнату, чтобы они ей на глаза не попадались, хотели потом все в церковь отдать. Однако дочка потом становилась все страннее и страннее. Бывало ночью начинала бродить по дому, во все комнаты зайдет, не включая свет. А перед нашей стопорилась постоянно, будто ей что-то мешает. Стоит за дверью и хнычет, чтоб впустили. Но стоит дверь открыть, как она постоит на пороге с закрытыми глазами и уходит обратно. А на утро ничего не помнит и отрицает, что приходила. Мы решили, что у Кати начался лунатизм и решили ее поводить по специалистам. Но мы не думали… мы даже не были готовы к тому, что ее упекут в больницу. Неужели эти иконы стали всему виной?

- Нет, - качаю головой и ставлю иконку на место, - это так и осталось раздражающим фактором. А вот триггером стало другое событие.

- Она ничего не помнит о той ночи.

- А я и не говорил, что причиной психического расстройства стало убийство вашей матери. – Разворачиваюсь в сторону коридора и медленно шагаю к входной двери. – Что-то случилось намного раньше. Устройте встречу с девочками и как можно быстрее.