annahhaim

Эван шел по длинному широкому тоннелю. Ярко полыхали факелы в скобах на стенах, носились странные тени, появляясь из ниоткуда и исчезая в темных боковых ходах. Под ногами мальчика скользили круглые, гладко обтесанные неторопливым и мелким подземным ручейком, камни. Между ними проблескивали жемчужинки и цветные стекляшки. Иногда мимо Эвана проносились большие белые женщины, похожие на птиц. Они взамахивали крыльями и что-то щебетали на своем птичьем языке. Мальчик знал, что они не заметят его, если он сам не привлечет их внимание. Он шел вперед по тоннелю, перепрыгивал через коварные трещинки в каменной толще пола, при виде очередной женщины-птицы вжимался в холодную влажную стену, затаив дыхание. Он шел на тихо зовущий его голос.

Наконец Эван оказался в просторной пещере. Стены сверкали прожилками золотых и медных вкраплений, под каменными сводами мерцали огромные светящиеся бело-желтые шары, будто гигантские приманки рыбы-удильщика, тянулись вверх сталагмиты самых невероятных форм и размеров. А в самом центре пещеры на плоском сером камне лежал человек, закованный множеством цепей так, что почти не мог пошевелиться и даже глубоко вздохнуть. Это его голос звал Эвана. Мужчина повернул к мальчику измученное бледное лицо.

— Подойди, мальчик, не бойся, — тихо попросил он.

Эван огляделся по сторонам — ни одной женщины-птицы по близости не было. Он подошел к прикованному человеку и остановился на расстоянии полушага.

— Как тебя зовут, мальчик? — спросил мужчина.

— Эван. А вас?

— Меня Кристофер.

— Что с вами случилось, сэр Кристофер? — спросил заинтересованный Эван.

— Я здесь в плену, — ответил мужчина. Он попытался пошевелить рукой, но тонкая цепь натянулась, не позволив ему это сделать. — Видишь, я не могу освободиться.

— Почему? — спросил Эван.

— Потому что эти цепи — волшебные. Я не могу ни снять их, ни порвать.

— А давно вы в плену, сэр? — Эвану стало очень-очень жалко этого человека.

— Давно… Дольше, чем ты живешь на свете, — улыбнулся мужчина, но в его серых глазах плескалось невыразимое страдание.

Эвану казалось, что он жил на свете всегда. Время до своего рождения он не понимал, поэтому показалось невероятно ужасным, чтобы человек так долго находился в пещере, прикованный к камню.

— Может быть, можно попросить этих белых женщин с крыльями вас отпустить? — предложил мальчик.

— Нет! — Кристофер вздрогнул всем телом, натянув цепи. — Нет, они не станут. Они охраняют этот лабиринт, их задача — следить, чтобы никто не сбежал отсюда. Только ты можешь меня освободить, Эван, только ты.

— Но я не могу, — растерялся мальчик. — Женщины-птицы нападут на меня и заклюют, если я это сделаю.

— Пожалуйста… — в голосе Кристофера звучали мольба и отчаяние. — Я прошу тебя, Эван. Ты знаешь, у меня есть жена и дочка Элин. Очаровательная девочка, примерно твоего возраста. Они ждут меня там, на воле. Уже шесть лет ждут, а я не могу пойти к ним, потому что прикован к этому проклятому камню. Пожалуйста…

Эван колебался. Он знал, как нужно поступить правильно, но боялся. Ему же говорили, ничего не трогать в лабиринте…

— Все, что у меня было эти шесть лет — воспоминания о них, — Кристофер шептал лихорадочно, умоляюще. — Я вижу их лица, закрывая глаза… Я хочу поцеловать свою жену и обнять дочь, ты понимаешь? Я хочу, я просто обязан быть с ними. Мы не должны были расставаться, но я оказался здесь, а они — на свободе. Ты должен мне помочь, Эван!

— Как мне сделать это, сер Кристофер? — спросил мальчик, наконец решившись.

— Очень просто, — лицо мужчины просияло облегчением и благодарностью. — Вот, отсоедини вот эту цепь. Это легко, тебе хватит силы. Просто возьми ее обеими руками и потяни в разные стороны… Да, так. Спасибо тебе, добрый мальчик.

Кристофер крепко сжал освободившейся рукой пухлую детскую ручку Эвана и исчез. Не прошло и пяти минут, как в пещеру влетела женщина-птица, оставляя после себя кружащиеся по воздуху серебристые перья. Она метнулась к камню, но не найдя на нем пленника, повернулась к Эвану. Хищно выгнув длинную лебединую шею, она обвила его крыльями и принялась трясти.

— Что ты наделал? — кричала она пронзительно, как сорока. — Отвечай мне, что ты натворил, парень?!

— Я… я отпустил его, мэм, — ответил напуганный, но не растерявшийся Эван.

∗ ∗ ∗

— Ох, Господи, Бог мой… Я клянусь, мистер Дорсет, я не знаю, как такое вышло! Бог мой, какой ужас…

— Успокойтесь, Ронда, — раздраженно велел врач. — Расскажите еще раз по порядку. Как вообще этот ребенок оказался в палате коматозника?

— Я не знаю, клянусь, мистер Дорсет, я не виновата! Мать привела его на вакцинацию и потеряла, он мотался по больнице, и вот, зашел в палату к МакРайли… Когда я прибежала, было уже поздно… Ох, простите меня, Господи…

— Понятно, — Дорсет устало потер ноющие виски. — Выйдите, Ронда, мы вас еще позовем.

Медсестра, плача, покинула кабинет. Врач открыл медкарту недавнего пациента, нервно пролистал, бормоча вслух:

— МакРайли, Кристофер. 38 лет. Аллергик. Тааак. Первичная церебральная кома в результате автомобильной аварии. Шесть лет в стабильном состоянии. Даже кой-какие зрачковые реакции оставались. И тут такое… Что ж за невезение. Чем нам это грозит, мистер Клайн?

— Да ничем не грозит, — пожал плечами адвокат. — Как я понял, родственников у него нет?

— Нет, жена погибла в той же аварии, дочка тоже. Родители ни разу не появлялись, вроде бы тоже умерли.

— Вот и отлично, значит, гражданский иск на больницу подавать некому, — успокоил мистер Клайн. — Оформляйте документы, а об остальном пусть мамаша этого малолетнего психопата беспокоится. Обвинить его в убийстве, конечно, не выйдет, но я бы на месте полиции отвел этого сопляка на психиатрическое освидетельствование. Это ж не каждый в 5 лет додумается аппарат жизнеобеспечения коматознику отключить.

(ссылка на источник)