RRRomul

Пахруддин и его семья живут в многоэтажке. Приезжает Йозеф и говорит, у меня тут бабушка жила. Пахруддин говорит какая-такая бабушка? Йозеф отвечает, да баба Сарра.

Хммм, ну давайте спросим абибу, она самая старая, она всех жильцов помнит.

Нет не помнит Сарочку абиба. Ну да Аллах с ними, дом большой, сколько там Йозефов? Но Йозеф приезжает не один, он привозит вообще всех подряд, даже с Африки каких-то черномазых привёз, говорит - родственники. Ну, Аллах велел делиться, раз родня, то подвинемся.

А Йозеф уже и дорожку к дому заасфальтировал. И на подъезд домофон повесил. Родственники все с огнестрельным ходят, зыркают недобро.

Проводится один день собрание, и Пахруддину говорят, а в домовой книге вы не значитесь, выселяйтесь. Как так нет? Ну вот так, мы дорожку провели, лифт помыли, домофоны повесили зря что ли, пароли поменяны, дом наш, и бабушка ещё вот. А вы только ссать везде можете.

Да не ссали мы никогда, зачем вы такое соседям рассказываете? А где жить-то мне, говорит упавшим голосом Пахруддин?

Не тебе, а вам. Идите всем скопом селитесь за колонкой газа. А если хотите назад, то конвертируйтесь в нашу веру, благо вам обрезаться уже не надо. А то дом еврейский, а евреев меньше половины, это разве нормально?

Еврейский??? Это же арабский квартал?

А то! вот резолюция ЖК

Но ведь в резолюции написано, что пол-дома наша, а вы тут на аренде?

Слушай, ты выселяешься, или я Натана позовут? Натан, тут Петя съезжать не хочет.

Большой туповатый Натан тычками  приклада подгоняет старика и его семью, выкидывает из окна их пожитки. Сквозь зубы цедит, ещё раз увижу - зашибу.

Трамвай являлся чудесным открытием для неизбалованного постсоветского ребёнка, жадного к чтению, иллюстрациям и миру открытий. Чёрно-белые гравюры к классическим романам Жюля Верна и Роберта Стивенсона проигрывали в  красочности появившимся тогда энциклопедиях, книгах, периодике, фигурально выража взрывали мозг. Достаточно упомянуть, что не было, верно, ни одного очкарика, который не мечтал заполучить Кирилла и Мефодия на книжную полку, чтобы передать дух той эпохи. Мультимедийный вариант на нескольких компакт-дисках становился верхом желаний.

Только картинками можно увлечь малышей, а вот наполнение печатного слова было до скучного однообразным. Нестандартный и неудержимый в полёте фантазии Трамвай сразу же полюбился голодному до приключений ребёнку девяностых. Непривычное содержание ежемесячника было на порядок выше стандартных детских изданий. А если что и покорило сразу и навсегда — так это подача материала. Те, кто читали, не забудет созданные художником Балдиным "...арий" из пословиц и поговорок со сквозной тематикой, например — нос.

Страницы и развороты знакомят с частыми гостями журнала — комиксами, как сжиженными с заграничных изданий, так и собственными креативами. Комиксы визуально отказались использовать панели в формате диафильма. К чести авторов, собственные иллюстрации, которых было большинство, хотя и часто выходили за грань добра и зла, но получались добротными.

Детективную уголок вёл Инспектор Бертрам Вайс и его верный друг Компостер. Часто в той или иной рубрике обыгрывалась тема трамваев, транспорта или железной дороги. Найдите такие отсылки в именах этих двух героев.

Журнал элегантно сочетал нестандартные рубрики, менял состав каждого номера. Выбор тематики не останавливался на обыденном, и неизменно погружал в увлекательное неизведанное. К примеру лимерики впервые вошли в мою жизнь благодаря Трамваю

Письменное творчество представляли письма, стихи, рассказы, рисунки, шутки и загадки. Создателями журнала становились сами юные читатели, и знаменитые или безвестные, запрещённые или вовсе не детские, писатели и художники, русскоязычные и нет. В этом смысле журнал оставался умопомрачительно детским и авангардным, и при этом затягивал в чтение и взрослых. Язык общения при этом оставался живым и не назидательным.

Часто выпуски представляли исключительно вдумчивые настольные и "тетрадные" игры, которые разительно прыгнули вперёд в продвинутости мимо заскорузлых "пройди лабиринт" или "найди что не так на картинке" других детских изданий. Игры подходили не только подросткам и не только для двоих.

Кроссворды набили оскомину в других печатных изданиях, но здесь составителями выступают сами мальчики и девочки.

Некоторые рубрики и даже развороты открывали разделы науки и фактов мировой истории. Причём научные знания не шли проторенной колеёй: "Почему небо синее", а щеголяли фундаментальностью (четырёхмерное пространство, лингвистика, нейробиология и прочее) и живописным изложением, доступным детям и увлекающим даже взрослых.

Хулиганство в духе Григория Остера, было ни притворным, ни приторным. Это чувствовалось как глоток свежего воздуха в атмосфере назойливого полдня двадцать второго века.

Трамвай предлагал необходимые в подростковом возрасте знания. Здесь видно как делать собственные секретные коды и посвящал в так необходимую в полном секретов детстве криптографию.

Даже попадалась рубрика рукоделие, но не делала журнал хуже.Журнал делал ставку на разнообразие и увлекательность.

В заключение посоветую ознакомиться с этим экспериментальным журналом. Трамвай появился на двадцать лет раньше реалий нашего времени, и к сожалению давно почил, но оставит приятное впечатление на нового читателя. Ненагруженный идеологией, когда введение книг начиналось с мыслей Ленина на ту или иную тему, но плещущий идеями через край, Трамвай обрёл многотиражную популярность. Находки в графическом и повествовательном материале не пали жертвой чрезмерного использования. Открытия появлялись и уходили, не давали привыкнуть и заскучать. Ирония выпестовала дух и квинтэссенцию ежемесячника, так же как и самоирония. Авторы старались остроумными способами избежать рутины и скуки, взамен поощрялось самостоятельное мышление, установление причинно-следственных связей, стремление к изучению мира. Журнал поднял планку на недостижимую другими высоту.

Журнал стал тем самым учителем-другом, не скатился ни в менторство, ни в панибратство, оставил благоприятное послевкусие и искреннее уважение к создателям, самому себе и к месту в мире, куда помещался читатель, в центр вселенной, в гущу событий и неизведанных интересностей.