O.Dark

Зиновий Паперный сразу после войны был направлен в Молдавию по линии Общества «Знание» с лекциями о творчестве А.П.Чехова. Ездил, в основном, по небольшим населенным пунктам, где с русским языком было неважно, поэтому его сопровождал переводчик. Только стал Паперный замечать странности. Во-первых, толмач переводит как-то слишком долго: два часа лекции проходит, а Паперный и половины рассказать успел. Во-вторых, аудитория неадекватно реагирует на суровую чеховскую жизнь: все время хохот в зале. На поставленный в лоб вопрос переводчик честно ответил: "Ну, сами посудите: народ только-только от немцев освободился, столько горя принял – какой им сейчас Чехов! Я им по-молдавски анекдоты рассказываю!"

Писатель Зиновий Паперный много и серьезно занимался творчеством Маяковского. В процессе работы он постоянно общался с Лилей Брик, которая, при всей своей неоднозначности, была одной из самых близких к поэту людей. Однажды Паперный решил первым поздравить ее с днем рождения и позвонил так рано, что разбудил и навлек на себя недовольство. В оправдание Паперный соорудил фразу насчет того, что он, как пенсионер в день всенародных выборов, первый спешащий к урне…". На что Лиля Юрьевна его гневно оборвала: "Не смейте сравнивать себя с пенсионером, а меня с урной!"

Борис Львович, актер и театральный режиссер, рассказывал. "Одно время мне часто приходилось работать в концертах вместе с замечательным иллюзионистом Арутюном Акопяном. Как-то нас везли в машине по домам. Он наговорил мне много хороших слов по поводу моей эстрадной деятельности, а потом спросил своим специфическим армянским говорком: "Вы, Барис, дарагой, ведь ни работаити в Москонцерти?" Нет, говорю, я человек театральный. "Ну да, ну да, – покивал он, – конечна. Ви знаити, в этам Москонцерти все так плохо одеты – просто не с кем пагаварить!"

Во времена советской эстрады был известный певец– Кола Бельды. Пел: "Увезу тебя я в тундру…", "Самолет хорошо, а олени лучше...". По национальности нанаец и внешность у него была характерная для народов Севера. Как он сам рассказывал, его русская жена вставала рано, а он просыпал все на свете. Он ей как-то попенял: встала, мол, а со мной ни слова ни скажешь! И она смущенно ответила: "Коль, мы ведь недавно живем, я еще к тебе не привыкла: никак не могу понять, спишь ты, или уже глаза открыл!"

***

Кола Бельды немного заикался в разговоре. Иногда ему звонил композитор Модест Табачников ("Ах, Одесса, жемчужина у моря", "Ты одессит, Мишка"), имеющий тот же речевой дефект, и приглашал: "Коля, приход-ди, Сер-г-гей Михалков тоже п-придет… П-посидим, поз-за-а-икаемся!.."

Кобзона, как и прочих, тоже доставали: смени фамилию, легче жить будет! И он однажды, совсем еще молодым человеком он дрогнул. Тогда еще не было Кобзона, а был дуэт: "Кобзон и Кохно". На одном из концертов Иосиф сказал конферансье Олегу Милявскому: "Я придумал себе псевдоним: Иосиф Златов. Так и надо объявить: "Иосиф Златов и Виктор Кохно!". "Хорошо, хорошо, – сказал Милявский, вышел на сцену и объявил: "А сейчас на сцене – молодые артисты! Поет дуэт – Виктор Златов… и Иосиф Кобзон!" Больше фамилию Кобзон не менял никогда.

В 60-е годы Михаил Гаркави ведет концерт на стадионе. После блистательного выступления Лидии Руслановой на поле вышла русская женщина и подарила любимой певице пуховую шаль. Гаркави с присущим ему темпераментом кричит в микрофон речь о том, что вот это и есть истинная любовь русского народа. Следующей выходит Эльмира Уразбаева. Только спела – на поле бежит узбек и дарит ей часы. Гаркави, конечно, сопровождает подарок спичем о любви узбеков к своей певице. Затем он объявляет выход Иосифа Кобзона и, чуть отвернувшись от микрофона, предупреждает его: "Ося, будь готов: сейчас евреи понесут мебель!"

Великий оперный режиссер Борис Покровский пришел впервые в Большой театр, когда там царствовал главный дирижер Николай Голованов. "Ну вот что, молодой, – сказал Голованов, – тебя никто все равно слушать не будет, так что ты сиди в зале, если какие замечания будут – скажи мне, а я уж сам!"

Репетировали "Бориса Годунова", полная сцена народу, Покровский на ухо Голованову: "Николай Семенович, скажите хору, чтобы они вот это: "Правосла-а-а-вные, православные!" – не в оркестровую яму пели, а в зал, дальним рядам, и руки пусть туда тянут!" "Правильно!" – стукнул кулаком Голованов и заорал на хористов: "Какого черта вы в оркестр руки тянете? Где вы там православных увидели?!"