О подработке, розе, горохе и подростках
О подработке. Немного мата будет, простите.
Было это давно. Еще при СССР. Прислали нам в школу «наряд» на старшеклассников – помощь в сборе розы крымской. Я со своей тогдашней подругой, по совместительству одноклассницей, обговорила этот момент, и мы вынесли вердикт – пахать будем, ибо подруге нужны были новомодные очки, а мне… Вот честно не помню, что нужно было мне, но деньги не помешают.
Несколько слов о работе. Роза это в прямом смысле роза – такая нежная, безумно пахнущая цветочная розетка, вся в капельках росы и со светящимися в лучах восходящего солнца прозрачными лепестками и ебаный, дико колючий куст, который торчит во се стороны и норовит поймать тебя за все, включая нежную подростковую кожу. Но это еще не все. Почему она в росе и светится в лучах солнца? Да потому что ее сбор начинается в 4.30 утра утра, а растет она, точнее вверенный нам участок, высоко в горах, куда мы должны были топать собственными ножками, проснувшись в наспех сколоченном деревянном бараке посреди поля.
Бараков было два – для девочек и мальчиков. Туалет был один. Возле туалета торчала старая колонка с водой для технических нужд, а за туалетом простиралось картофельное поле с высаженным среди кустов картофеля горохом.
В первый день приезда нам все было интересно – и барак, и расселение и топанье около километра до столовки, и туалет, в котором надо было сидеть и во время процесса орать «Занято!», ибо двери не были предусмотрены конструкцией. Зато вид был прекрасный – на поле с картофелем, куда вся наша команда, человек около 30, ринулась толпой голодных бегемотов, после того, как кто-то крикнул, что горох вроде уже созрел. И вот сидишь ты в туалете, стыдливо прикрывшись какой-то тряпочкой, а перед тобой картина – 29 стоящих в позе «раком» жоп, жадно запихивающих в отверстие с обратной стороны тела гороховые стручки.
И ты уже не орешь «Занято!», ибо некому, а вопишь «Суки. Не сожрите все! Оставьте хоть чуть-чуть!» И они оставили. Чуть-чуть. Но я об этом не пожалела…
Вечер прошел хорошо, за посиделками на крыльце у бараков, визгами, воплями, покуриванием притащенных кем-то сигарет (взрослых-то нет). Потом пришли взрослые и около полуночи разогнали всех по баракам. Но это было лишь начало. Вскоре крики «Занято!» начали оглашать ночную тишь часто. Потом очень часто. А потом прекратились вовсе. Мне, как доставшейся гороху менее всех, но все-таки кое-что я съела, тоже приспичило и выйдя из барака я увидела картину, достойную внимания современной арт-инсталляции – картофельное поле было все усеяно теми же телами, что недавно жрали горох, только теперь все сидели жопами вниз, а рты вопили «Ой, ай» и вся эта пастораль просто разрывалась громкими звуками пердежа и таким же малоприятным запахом. Просрались все, да так, что к утру понять где ботва от картофеля, а где чьи-то зеленые кучи было нельзя.
Но мы же приехали работать и о том, что 99% команды всю ночь просидело на поле никто не думал. Ровно в 4 утра пришла бригадирша, подняла всех, кто забылся послесрательным сном, и тех, кто еще что-то там выдавливал на картофельном поле и повела в горы. Надо было видеть эту картину из песни – я маленькая лошадка, и мне живется на сладко. 30 маленьких, не выспавшихся лошадок, на полусогнутых ногах, трясущихся от недосыпания и сидения на корточках в картошке, плелись в утреннюю зарю работать.
Но мы молодые, сильные, к тому же было интересно, что оно такое – собирать розу. По приходу в поле нам раздали холщовые мешки на длинном ремне, который следовало перекинуть через тело как торбу и показали, как собирать эту несчастную розу. Вот бутон раскрывшийся, берешь его ладошкой, под низ большой пальчик, хрясь. Оторвал головку и в мешок ее. Норма 40 кило на рожу, сказала бригадирша и уплыла в утренний туман. Половина работников порвав 2-3 десятка цветочков, увалились прямо на вспаханные ряды, другая половина добросовестно приступила к работе. И вот ту началась новая эпоха.
Представьте себе раннее утро, среди крымских гор, на поле среди леса растет розовая нежность, пахнущая как тела богинь-девственниц из лучших сказок мира и которая нужна кое-кому еще, кроме нас. Когда посреди всего этого великолепия начали то тут то там раздаваться крики «Сука! Еб твою мать! Ааааааа! Блядь, какого хуя», мы поняли, что что-то реально происходит нехорошее. И вот дошла и до нас очередь орать. Первой завопила моя подруга, стоявшая с другой стороны куста – Аааа, блядь, она меня укусила. Оказывается, в этих нежно-розовых бутонах сидели и пили сладкий нектар, разбавленный утренней росой, обыкновенные пчелы. И когда ты захватываешь рукой этот цветок, то они тебя жалили. Это была картина апокалипсиса на фоне прелестной природы – вопящие матом то тут, то там подростки, как негры-рабы под батогами надзирателей, беготня, слезы и снова маты. К тому же некоторые уже не по одному разу сбегали в ближайший лес, дабы познакомить растущие там деревья с горохом с картофельного поля и лежали под кустами, осознавая какую ошибку они допустили, решив поехать в этот ад.
И это еще не все. Знаете, сколько надо набрать той легчайшей, воздушной розы на 40 кило нормы? Мешков 20. И это все надо было напихать в торбу, дотащить среди колючих кустов эту висящую и капающую от росы мешковину к приемному пункту, который находился внизу поля, высыпать на специальные весы, увидеть цифру 5 кило, выматериться, протащиться обратно к своему ряду и продолжить сбор.
Часам к десяти солнце начало жарить столь нещадно, что кружилась голова, к тому же, по приходу на приемный пункт, высыпанная из торбы добыча весит уже 3 килограмма (хотя пока тащишь, кажется, что все 10, а то и 20).
- Роса высохла, - резюмировала учетчица, видя наши обалдевшие рожи.
Сбор до двенадцати и в двенадцать часов 75% сборщиков лежали под кустами, с болящими желудками, все искусанные пчелами, поцарапанные розами везде, где только можно, зажаренные крымским солнцем и уставшие от работы и бессонной ночи. Мы с подругой пахали как проклятые, очки же и моя мечта где-то там маячили впереди.
Честно сказать в остальном жизнь была прекрасна. Первый день все вповалку спали, на второй день горох закончил свое стремительное движение из задниц, нас накормили, сказали, что недалеко есть озеро и вся ватага ломанулась купаться. Было хорошо – озеро, еда, вечерние посиделки, всякие там влюбленности и разборы кто кому больше нравится, игры в карты и даже терпкое домашнее вино, притащенное пацанами из соседнего села. Была даже сельская дискотека, на которую я приперлась в кислотно-красной юбке в пол, чем невероятно поразила местных пацанов – приглашали меня танцевать все подряд – видимо приняв за красный свет светофора или экзотическую, очень ядовитую и потому любопытную для исследования, гусеницу.
Однако были и неприятные моменты. Нам с подругой к концу первой недели устроили бойкот, за то, что мы не поддержали стачку «работников» об отмене эксплуатации детского труда (хотя поездка была делом добровольным) и пахали, каждый день вырабатывая больше нормы, в то время, как все остальные скидывали по 2-3 килограмма и уходили с поля на озеро. В конце концов кто-то как-то (век без мобильников) вызвал родителей, родители объединились, приехали и забрали всех, кроме нас (мы отказались) и доработали положенные две недели.
За это время, пока мы были вдвоем, я увидела в образовавшейся тишине красоту природы и побывала в самом настоящем чуде, которое не забуду никогда. В последний день работы мы закончили поздно, когда уже всю собранную розу приехал забирать ЗИЛ – росу ссыпали ему в кузов и водитель сказал – прыгайте, довезу. Вы можете себе представить мягкую, нежнейшую огромную перину из ароматной розы, на которой ты лежишь, подскакивая на кочках и проваливаясь в нее, как в зефир, а сверху над тобой проплывают и свешиваются ветки деревьев, цепляя тебя за волосы и осыпая на тебя сбитые кузовом листья? Это вообще описать невозможно – это был момент истинного рая на земле, блаженства и восторга. Позже мы конечно откапывали в розе наши тапочки, которые за время пути успели «уплыть» куда-то вниз, но зато мы потом еще неделю пахли розами, как те самые богини-девственницы из сказок.
Возвращались домой мы самостоятельно. Я помню, как стоя на пароме я видела ужас в глазах людей, едущих вместе с нами. Еще бы, я бы тоже испугалась, если бы перед вами стояли две девочки, черные как негритянки (две недели работали исключительно в купальниках, ибо очень жарко), с облупленными носами, белёсыми, выгоревшими и сбившимися в колтуны волосами, опухшими руками и все в таком количестве царапин, что казалось мы вырвались из плена ставивших на нас иглоукалывательные опыты фашистов-пьяниц с трясущимися руками, или исколовшимися самостоятельно, в приступе сумасшедшей подростковой ярости.
Очки подруга купила, я доставила радость родителям – дала им приличную по тем временам сумму денег и что-то купила себе. Не помню, что купила, вот честное слово…
