-Смерть всегда сидит в засаде... -протянул Николай Степаныч.
-Чего?
-В засаде, говорю, смерть сидит. Как вор какой... Неожиданно наступает!
-А..Ага... - Михаил Иваныч затянулся. - И бьет куда попало.
-Чего? - чуть подавшись вперед заинтересованно спросил Николай Степаныч.
-Того, Коля. Что ты тему поднял ей-богу. Смерть. Дура!
-Ты что это, Миша? Просто брякнул... Мысль в голову пришла!
-Мысль...
Повисла пауза. Оба сторожа курили, стало как-то неловко.
-Ты чего, Михаил Иваныч, приуныл. Бабку свою что-ли вспомнил?
-Коля, ты знаешь, сколько мне лет?
Надо отметить, что Николай Степаныч не знал. И никто не знал. Когда Михаил Иваныч пришел к ним сторожа поначалу вообще немым делался, потом чудом выздоровел, но все равно был нелюдим и молчалив. Только в последние полгода и Николаем Степанычем о том о сем поговорить может, поддержать беседу, но сам разговор никогда не начнет. Вот о нем то ничего не знали совсем, да и спрашивать не стремились.
-Ну не знаю, Миша, как и мне годков-то думаю, за 60... Ну, может, меньше.
-45, Николай Степаныч.
-Батюшки! Врешь!
- А все смерть твоя...
Николай Степаныч не рвался с допросами, несмотря на свое явное любопытство. Михаил Иваныч дрогнул, как-то неловко хлюпнул, покашлял, протер глаза.
-Вот дай я тебе расскажу, Николай Степаныч про смерть. Какие ошибки они делает!
Жили мы тогда с Верой, женой моей, и Наденькой, дочкою моей в городе N. Доченька после школы поступила в вуз и уехала учиться. Как мы тосковали по ней, не передать. Как Вера без нее и шагу в доме первое время сделать не могла... Все плакала, скучала. У нее прям руки отнимались, в такой депрессии она была. Как мы любили ее, как ждали. Все все для нее делали, все самое лучшее. Мы то с Веркой были родом и голодного голодного детства, так не хотели, чтоб Надюшка в чем то нуждалась... Не баловали, нет. И работала она сама. Ну, летом, подрабатывала. И на учебу на бюджет поступила, сама. Гордость наша, солнышко.
Но уехала далеко, так что только раз в пол года могла бы приехать. Ну и у меня совпало, что на пол года в рейс надо было уйти. Мы семьей и спланировали- Надя приедет на летние каникулы, я вернусь из рейса и поедем на море, отдыхать. 7 лет не могли себе позволить... А тут и Вера вроде оживилась, и на работе у нее дела пошли, и Наденька на какую-то хорошую стипендию успела заработать, - в общем, решили... Я уехал.
- А дальше че, Мишаня, не томи.
-А че дальше?.. Тьфу, Коля, из меня и так рассказчик плюнь и разотри, ты еще сбиваешь с мысли...- Михаил Иваныч выдохнул, наклонил голову, закрыл ракой глаза. Было видно, как ему тяжело делиться этим впервые за пять лет.
А дальше... Возвращаюсь я из рейса, прихожу домой. А там два гроба. Жена и дочь.
Дочь в общежитии жила, и вот перед последним экзаменом не спала, готовилась. Решила выйти, пройтись по этажу, размяться. Вышла- в душевой свет горит. Она зашла- а там какая-то деваха из-за неразделенной любви повесилась... Надюха в обморок- а там что? Кафель голый и стены облезлые. Упала и насмерть...
Из общежития с этой новостью Вере стали звонить. А Вера как услышала, как у нее сразу сердце встало. Может, не сразу. Не знаю. Веру через два дня только племянница нашла. Она же и Надю привезла домой.
Вот и я как зашел домой поседел, наверное, сразу. И онемел. Уж не знаю как в этих всех психологиях, медицинах это описывается, да и похрен, мне, Коля, веришь. Все смерть эту проклянаю - дура! Ну одна к тебе добровольно пошла, ну две других зачем забрала? И виню ее, что меня не взяла. Что я тут один теперь как брешь без моих девченок то... Старый мул. - Михаил Иваныч залился нервным смешком. Казалось, он вот вот расплачется. - А ты говоришь, Коля, сидит в засаде. Сидит то, она сидит, Коля... А по кой хрен, кто знает? Вот кого она ждет то? Все не тех забирает...