Место, где все началось.
Родился в самой обычной деревенской семье, где были мама, папа, бабушка, дедушка. Младенчества совсем не помню, как и своего отца. Он умер, как недавно сказала мама, от рака костей в 22-х лет. Настроение в семье до этого передать не могу. Но в моей памяти хорошо сохранилось, какое было оно после, как нечто само-собой являющееся. Под одной крышей, некогда бывшая единым целым, уже жили две семь: бабушка с дедушкой и я с мамой. Неразговорчивость, может даже враждебность, отстраненность к сторонам царили в доме, развеяно в воздухе, пропитаны в стены.
Так уж случается с детьми, что они полностью уподобляются родителям, будь то хорошее или плохое, полезное или нет, может даже не сказанное или даже не осознанное самим родителем. Чтобы выжить и получить любовь и внимание мамы я делал все, что от меня требовалось: не разговаривать с "теми" людьми, не заходить к ним. Наверно, это был мой первый урок, как подавлять свои чувства. Вернее, своим чувствам не оставалось в этом мире необходимости, они были отстранены в угоду маме. Помню, как мама посылала меня в соседнюю комнату сказать спокойной ночи. Я это сказал выдав все свое безразличие к ним. Интерес мамы была на первом месте. Она была моим божеством, миром, дарующее любовь и ласку, доброту и тепло. Разгневать ее означало лишиться земли под ногами.
От себя не убежишь
Когда я пошел в первый класс, мы с мамой переехали в районный центр. Снимали однокомнатную комнату у какой-то тёти. Мои бабушка и дедушка вряд ли были довольны этим событием: их сын умирает, его жена враждует с ними, а после и совсем съезжает прихватив внука. Сам того не зная, я оказался в самой гуще бесконечного конфликта. Мне было строжайше велено не разговаривать, не контактировать с "этими" людьми. Они приходили и раньше до нижеследующего события и давали мне шоколадку. Но шоколадка была найдена, а я получил побои за нарушение. Когда ставят вопрос всё или ничего, выбор очевиден. Я не представлял мира без мамы .
Они пришли еще раз, к моему несчастью во время урока. В последний раз. Я старался как мог. Мне было больно, обидно, горько, страшно, взволнованно, боязливо, озлобленно. Среди более двадцати человек никто меня не понимал, как можно отвергать бабушку с шоколадкой. Но я вытерпел, подавляя чувства. Я сделал это ради тебя, мама. Я боядся тебя потерять, твою любовь. Вечером того дня я услышал лишь слово "молодец". Отныне для меня мои бабушка с дедушкой стали врагами. Тех кого надо ненавидеть. За что я не знаю. Мне было сказано, что я маленький еще и ничего не понимаю. Отец стал алкоголиком или кем-то там еще. Впрочем, утаивание об отце было нормой.
У каждого свои секреты.
Каждый ребёнок рождается при участии мамы и папы, кем бы они ни были.Знать что-то об отце и матери в порядке вещей. Но в моём мире всё было наоборот. Мне ни то что не сообщалось, но и совсем наказывалось узнавать. У всех были свои отцы, но у меня, как физически, так и психологически отсутствовал. Это тема была табу. И если я когда-либо заговорю с "той" стороной , то я лишался мамы.
В редкие моменты когда упоминалась эта тема, я превращался в помойную яму, куда вываливались все переживания, гнев, злоба, обида мамы. Я боялся и ждал развязки. К тому времени у меня установилось понимание любви - это лишение себя, жертвование. Когда и ко мне приехал автобус набитый первой школьной любовью, я не знал что с ней делать, и она так и осталась висеть в воздухе. Никому не нужная.
Рождение второго демона
Большое внимание мама уделяла моей сытости, здоровью, одежде и учёбе. Умудрялась даже сама учить и находить для этого время. Это было что-то вроде промежутка времени, когда она садилась вместе со мной и проверяла мои работы. Выделялась особой строгостью и наказанием, не утруждая себя в мерах, что под руку попадется. Это не касалось исключительно учебы, но и все проступки. Комната уже в малосемейке была хоть и большая, но деться было некуда. Мама - источник жизни и любви выводила свою агрессию, дневной стресс на мне через побои...
Бьет - значит любит
Во всем, конечно, я винил только самого себя. Ведь наказывают за провинение. Моя мама - божество во плоти не могла иметь изъяны, она была всегда права. Даже во время сильного гнева. Что меня путало, так это то, что она в одночасье из тирана преследователя превращалась в добродушного и милостивого спасителя, способного дарить любовь, защиту и понимание. Я тарялся не гневить её , точнее выполнять дела наиболее лучшим образом. Так у меня появился перфекционизм связанный с ответственность.
Я рос и вместе с этим появлялись новые открытия - оказывается у бабушек есть имена, новые возможности, новое незнакомое бурление внутри меня. Незнакомые чувства отзывались во мне, как глухой звук. Но надомной торжествовали неловкость, смущение, унижение, вина, стыд.
Если говорить о теле, то все напряжение уходило на неё. Ведь в этом, как я думал, был весь секрет счастья, чтобы выдержать всё. Сначала оборону держал изнутри, потом снаружи. Чувства , после, уже значали что-то инородное, доставляющее лишь страдание и боль. Я пытался полностью их подавить. Человеческая личность перестала иметь значение. Но не было так просто. Часто и очень часто во время ожидания или свободной минуты (в обществе) я не знал куда себя деть. Полностью отсутствовала спонтанность. Всё рассчитывалось, продумывалось до потери памяти. Простые детские развлечения перестали иметь значение. Я полностью погрузился в себя сам же себя там замуровал. Это была многометровая бетонная стена интроверта от внешней угрозы. Я не понимал, как можно получить удовольствие от танцев, прогулки, общения, любви... Со стороны я, может быть, казался трудолюбивым, однако я занимал себя только для того, чтобы не испытывать внутреннее жжение, от которой я не находил покоя. Я был одиноким, но одинокость сжирала меня. Быть самим собой значило невероятное.
Голодные игры.
Пристанище я нашёл в играх. Сначала в телефонных , потом и в компьютерных. Это занятие засасывало меня надолго и полностью. У мамы были резко категорическое мнение на этот счёт. А если быть точнее, первым делом я засматривался телевизором. У меня, как у мамы, начало портиться зрение, по неведомым мне причинам. Но в компьютерных играх я засиживался надолго и до сих пор.
Это мир, в котором я мог хоть как-нибудь самовыражаться, управлять, влиять, двигать, вообще иметь значение. Ту свободу, которую там я получал, не шла ни в какое сравнение с реальностью. Но спокойно поиграть я не мог. Я прятался, засекал время пока мамы нет дома. Каждый раз, когда она видела меня перед монитором, она меня одергивала, заставляла выключать. Компьютер стал кнопкой давления и управления. Но не только игры меня интересовали, а даже сам комп, приграммы. Содействие, а не противодействие, мне бы как никогда помогло. Но даже это не имело значение.
Учиться, учиться и ещё раз учиться
В универ пошел просто и потому что надо получить в\о, а без него "никак". Закончил его, так и не зная что с этим мне делать.
Работа представлялась мне филиалом ада на земле. Как истинный перфекционист, я должен идеально выполнять обязанности. Трудно переживал замечания, критику. Само собой напрягался при виде начальства и иррационально ждал ругани, критики. Боялся своего гнева.
Отношения не строил и не понимал их значения, кроме необходимости и внуков. К ужасу отмечал, что в определении любви в моём значении присутствует гнев, ярость.
К депрессии отношусь как к спасению и я благодарен ей. Но осознание правды невыносимо, тяжело, его некуда деть, грызёт изнутри, уничтожает и каждый раз напоминает о себе, извращая события и восприятие. Единственным верным решением остаётся выразить эмоции. Тот зажатый гнев и несправедливость.
Моё спасение лежит в глубоком колодце, куда даже заглядывать, думать об этом страшно. Я гордился, написав эти строки, думал какой я крутой. Но то что до осознания доходит, постепенно открывая правду, выстраивая мозаику, ужасает и нету спасения.
