HXNNX
Проба
Я уверен в том, что самое тяжелое в написании — начало. Поток мыслей иссякает при виде белого листа, и всё, что ещё в минувший миг казалось таким значимым и достойным изложения, теперь — пыль и самодурство. В течении полугода я часто думал написать что-нибудь, посвященное тебе. Меня побуждает к этому вихрь эмоций, который давно стал твоим провожатым при каждой нашей встрече.
Тяжело припомнить, в какой момент я так зациклился на тебе. Каждое воспоминание связанное с тобой сжимает сердце пламенным обручем, давит на легкие, сделав невыносимым очередной вдох. Но зачем он, когда твоё присутствие всё, в чём я нуждаюсь.
Закат зари впихнул меня в кровоток метрополитена. В шестой раз за утро я поправил потрёпанные спешкой волосы и, немного обождав, вышел на платформу. По правую сторону, словно серые наросты, кучковались группы зевак. Женщина, шедшая передо мною, внезапно остановилась, и, повернувшись на половину, растянула полость сонным зевком. Я, в сердце не одобрив этой вольности, ответил ей тем же. По неведомой обоим причине я предположил, что между нами налажен контакт, и это дает мне право осмотреть её выцветшее лицо, на пару с одеждой. Светлые волосы, оживлённое выражение лица, увеличенные зрачки. Коленки словно подрагивают в порыве удержать самих себя, руки беспорядочно скользят по экрану телефона вызывая пограничные эмоции на лице. В её образе не было ничего притягательного, я скорее отгонял сон, чем интересовался тонкостями её внешности, но тем не менее, засмотревшись, пропустил приближение поезда к перрону. Вернуть меня в чувства смог лишь поток пассажирской массы, стремительно просачивающийся сквозь проёмы вагонов. То и дело, в сгустке черных пальто и серых ветровок всплывали едкие гримасы, передавая эстафету тоски отправляющимся в устье Стикса. Втиснувшись в потёртый салон я констатировал отсутствие свободных мест, и, склеив веки, пережидал это ненастье. К большому сожалению , мужчина подпирающий моё правое плечо, был крайне недоволен таким положением дел. Он довольно часто вздыхал, тяжело выпускал воздух, обегая взглядом сидевших пассажиров, словно выпрашивая пощады. Но спутники были непреклонны.
Остановившись в сердце города, вагон выплеснул меня на эскалатор, обдув потоком прохладного ветра в спину. Кроличью нору я покинул в приятном расположении духа , осознавая то, что худшая часть суток ещё впереди.
Тёмные краски будней сгущались моим неумением ладить с людьми. Но в этом сумрачной кляксе присутствует вкрапление невообразимо отличающееся от всего существующего в моей жизни. Это чувства к тонкой натуре, которую я встречаю на своём поприще. Довольствуясь лишь коротким и редким созерцанием его красоты, во время работы.
Не застав её в течении дня, я отправился домой, стараясь усмирить огорчение хотя бы до приезда. Уснув в вагоне, я окончательно размяк, и едва-ли успел на автобус
Ком горло душит, кашлем вырывается из груди
На бессильные плечи потуги примерив,я понял одно - я навеки один
Я не из тех кто проживёт допоздна, нагуляется вусмерть
Скорей верёвка из потолка, шейные обласкав, определит моей жизни участь
Я выйду подышать, в открытое окно, и завтрашний день не замучит
Я лягу потанцевать и глупые врачеватели больше меня не проучат
Войдя в него, я сел в сердце салона и потупил взгляд в книгу. Зачитавшись я был откинут от чернильной доски откровением, на которое натолкнули меня рассуждения Сартра. Направляясь от мысли эпохи Прометея, я ушел в отвлеченные суждения.
Современное общество складывает впечатление перца с капустой, в котором я - заплесневевшая ягода. Как мне кажется, изменением жизненных ориентиров я вызвал презрение общества, мхом поросшее на моей коже, либо же я помешался. В первую очередь я отказываюсь рассматривать финансовую проблематику, как вопрос теологического характера. Но подчас, меня охватывает желание подражать всей этой противоестественной риторике. В моих глазах это имеет некоторое сходство с двоемыслием, чтобы под этим не подразумевал О’Брайен. Возможно, ключевую роль в этой гонке играет привязанность к оценке социума. Жажда власти, контроля, доминации и преобладания - невозможна без наличия хотя бы ещё одного человека.
Из уз размышлений меня вырвала жгучая боль, переливающаяся по бедру. Словно под верхний слой кожи вылили расплавленный чугун, и он, плавно заполняя полость, остывал, тяжелея. Это был первый удар от моего воспаления за сегодня, но я не нашел повода обрадоваться этому. Автобус остановился, в салон вереницей пропихивались слои верхней одежды. Оглушающим рёвом, сзади, прогремел водитель:
- Маска где ? Я не собираюсь из-за вас штрафы оплачивать, - напряжение в его голосе усиливалось - Или надевай маску, или выметайся отсюда!
В двух шагах от меня вырисовался адресат тирады, смущенно отнекиваясь, не в силах поднять голову. В кармане находилась ещё одна маска, и я передал заветный лоскут растерявшемуся парню. Через несколько минут, мужчина из глубины салона попросил открыть заднюю дверь, на что получив ответ, ничем не отличающийся по форме изложения, от предыдущих реплик водителя. Пространство наполнилось едким туманом из пренебрежения к шоферу, и давило по лёгким. Душно. Дорога давалась с большим трудом.
проба 2
