Gadstr

У нас Кобзев с двумя бабами живет.
Когда я это произнес, старпом на меня уставился и взором потеплел.
– Саня, кто с кем живет, это не ко мне, это к заму.
– А я, Андрей Антоныч, вас к заму и готовлю. До него через час дойдет.
Теперь он на меня смотрел, как на неизбежное зло.
– НУ?
– Вот и говорю, Андрей Антоныч!
– А что ты говоришь? Ты пока еще ничего не сказал. Это я говорю: «Ну?»
Дожил я, Саня, дожил! Офицеры обсуждают то, что должны обсуждать женщины в очереди за колбасой. Но теперь нет очередей, а колбасы навалом. Может, в этом причина? Мне все время хочется знать, в чем причина! Хочется выявить связь! При-чин-но следствен-ную! В том моя беда! Вот, был флот, были офицеры, были очереди, и не было колбасы. Теперь флот у пирса утонул, очереди кончились, колбаса появилась, и офицеры считают сколько у кого баб. Вот у тебя их, Саня, сколько?
– Андрей Антоныч, я не про то.
– Ладно, давай, про это.
И я старпому рассказал то, что мне пять минут назад Витька-штурман поведал.
Кобзев десять лет жил со своей Светкой и детей у них не было, и вот как-то, в прекрасном далеко, встретилась ему девочка. И возникла у них любовь. А теперь девочка с ребенком на руках к суженному Кобзеву на север прилетела, прошла все кордоны и оказалась у его дверей. Светка ей дверь отрыла и обмерла, и девочка тоже обмерла, потому что ей всегда казалось, что Кобзев у нас свободен, как муха це-це.
Так вот, две женщины обо всем договорились в один момент. Они решили, что Кобзев им дорог и жить они будут вместе. Самое удивительное началось тогда, когда этот хмырь болотный домой явился. Бабы взяли его прямо с порога. «А ну, вползай!» – сказала ему Светка, и это не было метафорой. Кобзев вполз. А по ночам его первой пробует девочка, которую Светка зовет «ребенок».
«Сначала ребенок!» – говорит она, имея в виду то обстоятельство, что она – Светка – будет вторая.
Теперь самое время вспомнить любимое выражение Кобзева: «Нас ебут, значит жизни еще не конец!»
Тут я сделал перерыв.
Именно в этот миг дверь каюты с лязгом уехала в сторону, и в проеме появился запыхавшийся зам – видно, по проходу бежал, торопился.
– Андрей Антоныч, вы в курсе, что Кобзев с двумя бабами живет?
После того как Андрей Антоныч посмотрел на зама снизу вверх, я подумал, что мне, в общем-то, пора.
А потом он как загремит:
– ДА ИДИТЕ ВЫ ОБА НА ХЕР!!!
– Андрей Антоныч.
– На хер!!! Оба!!! Где акт проверки вещевой службы? (Это он мне.) Чтоб через пять минут у меня был!!! А вы, заместитель командира, кажется у нас не по такой-то части! Вы администратором должны быть!!! В публичном доме на Александер-плац!!! Вы там должны вести учет блядей!!! И не надо этим заниматься у меня на экипаже!!! Мир перевернулся! Все тронулись! Чокнулись! ОКОНЧАТЕЛЬНО!!! Ну-ка, посмотри на меня, старый дурак!!! (Это он заму.) Тебе что, заняться нечем?!! А?!! Вам, кажется, обоим заняться нечем!!! Я ВАМ НАЙДУ ЗАНЯТИЕ!!! ВЫ У МЕНЯ БУДЕТЕ ЯЙЦА СЧИТАТЬ В ШТАНАХ У ЛИЧНОГО СОСТАВА!!! И ТЕМ СЧАСТЛИВЫ БУДЕТЕ!!! ДА!!! КАЖДЫЙ! БОЖИЙ! ДЕНЬ! КОБЗЕВ У НИХ С ДВУМЯ БАБАМИ ЖИВЕТ!!!
А ВАМ ЧТО, ЗАВИДНО, ЧТО ЛИ?!! ПРИБЕЖАЛИ ДОЛОЖИТЬ!!! ВЫ БЫ О БОЕГОТОВНОСТИ ТАК ЖЕ ПЕКЛИСЬ! БАБЫ КОБЗЕВА ВВЕРГАЮТ ИХ В УНЫНИЕ!.. БЫЛЯДЬ!!!
Успокоился вроде.
– Так! К Кобзеву у меня претензий нет. И кончен бал, сожрали свечки! Мало ему одной бабы, нашел вторую. А если ему нужно будет третью, то вы, заместитель командира по псих подготовке и душевному равновесию в войсках, найдете ему третью. А я проверю!!!
И тут старпома вызвали в центральный к телефону.
Окаменевший зам и я, в меру теплый, двинулись за ним так, чтоб успеть проскользнуть мимо.
Но мы не успели.
Звонил командующий. Слышимость была редкостная.
– Ты в курсе, что у тебя один офицер с двумя бабами живет? – сказал командующий нашему старшему помощнику.
Вы знаете, у меня немедленно выросли обалденные крылья, и в люк центрального я просто вылетел.