Солнечные лучи, словно меткие арбалетчики, нашедшие лазейку в толще плотных штор и попадающие на меня, пробуждают ото сна и заставляют развернуться в другую сторону, переворачиваясь на бок и зарываясь снова под одеяло. Они напоминают мне о том волшебном и чудесном месте, где я когда-то жил. Там так же ярко светило восходящее на свой пьедестал солнце, освещая сад невиданной красоты.
Когда-то давно я был там, где всегда светло, где всегда легко ерошил светлые волосы лёгкий ветер, где кругом были невиданной красоты деревья, и около ног тёрлись поддающиеся ласке и не бегущие прочь животные.
Я до сих пор помню, как касался мягкой шерсти пушистого зверья, что ластясь тёрлось о мои ноги, как прикасался к практически невесомо лёгким листьям с деревьев, что никогда не вяли и нюхал цветы, окутывающие шлейфом потрясающего запаха. Трава, словно только что выросшая, приятно ощущалась под босым ногами и легко щекотала пальцы. Там всегда было весело, я смеялся, срывал плоды с увешанных ними деревьев и бродил по саду, играя со зверьками. Маленькие цветастые птицы подлетали, садясь на ветки, и с большим удовольствием клевали ягоды прямо с моих рук. Там, не страшась, ходили огромные львы и тигры, не пугающие никого, послушно подставляющие свои шелковистые густые гривы под поглаживания, и даже рычаще мурлыкали, там с деревьев падали налитые солнцем яблоки и груши, которые невозможно было не поднять и не съесть, и почувствовать их сладость на языке. Иногда по небу, подгоняемые свежим ветерком, проплывали грузные облака, похожие на кудрявых овечек и выпускающие маленькие прохладные капли дождя, после которого, неизменно выходила яркая, едва ли не ощущаемая кончиками пальцев, радуга. В этом волшебном саду никогда не было холодно, и там никогда не наступала зима.
В центре этого удивительного места была большая белая башня, уходящая своим шпилем далеко за облака; около неё, гордой поступью ступая на примятую зелёную траву, кругом ходили белые львы, и чуть выше, ловко уцепившись лапами за выступ, сидели грузные грифоны такого же белоснежного цвета, охраняя живущих в башне людей с такими же, как у них самих, большими белыми крыльями, берущими начало у лопаток. Этих удивительных людей было величайшее множество, и все они были разного возраста, от мала до велика. Мне нравилось гулять с ними в саду, играть и летать, ловя потоки воздуха при взмахе, и уносясь далеко за горизонт, а после плескаться в небольшом озерце на поляне, куда стекала идущая из лесу речка. На головы нам часто садились удивительной красоты бабочки, что после упархивали куда-то вдаль, в лес, или к большой горе на окраине сада.
Эти удивительные люди всегда улыбались и неизменно радовались, они часто летали со мной наперегонки, но я всегда выигрывал, так как мои крылья были больше, чем у всех остальных. А ещё, когда здоровались, они всегда называли меня неизвестным странным словом и склоняли головы приветливо улыбаясь.
А ещё я помню, как мы часто улетали в другое место, оно не было таким же прекрасным и радужным: там были животные, но они все сторонились людей и опасливо поглядывали из-за углов, там были такие же, кажется, деревья, но они не пахли так очаровывающе, не дарили таких удивительных плодов и не имели таких, словно лёгкие пёрышки, лепестков, не цвели так приятно и ярко. Там тоже были удивительные здания, но тёмные, почти чёрные, пугающие, не вызывающие ничего, кроме тоски и скуки. Вместо светлого цвета, там тяжёлым грузом на плечи нависала серость и темнота.
Мы часто летали туда, чтобы заботиться и помогать тамошним людям. Самое странное, что меня долго удивляло то, почему они не летали, почему у них не было крыльев. Они уныло бродили по серым дорожкам и часто кутались в шарфы от холода, там была зима, когда выпадал пушистый белый снег, но они, не обращая на это внимания, шли по нему, пачкая, делая его грязным и серым по своему подобию. Эти странные люди всегда удивляли меня: ведь зачем самим делать всё настолько скучным и неинтересным, но при этом жаловаться. А ещё, каждый раз там наступала ночь, небо становилось цвета вороного крыла, и на небе проявлялись маленькие яркие светящиеся точки — звёзды.
Однажды, среди всех этих странных бескрылых, я приметил других — крылатых созданий, которые сновали среди других. Хотя они и отличались от нас, я очень обрадовался тому, что они такие же как и мы, несмотря на то, что крылья их были без перьев, кожистые, словно у летучих мышей, и сначала отпугивали. А ещё, очень странными мне казались их хвосты, такие длинные, словно крысиные, и с красной кисточкой на конце, будто у львов. Я долго думал, что это такие же создания как и мы, что они здесь для того, чтобы оказывать помощь людям, но всё оказалось совершенно наоборот: они мешали нам выполнять поставленную задачу, а именно — помогать. Мы спасали людей, укрывали в моменты опасности белыми крыльями и не давали совершить глупостей, мы были их хранителями, а те странные существа только недобро скалились и мешали нам выполнять свою работу, подавали бескрылым дивные скверные мысли и творили мерзости.
Некоторые бескрылые, что успели запомниться за все мои полёты к подопечному, иногда пропадали, и после я встречал их в саду, нежащихся под лучами солнца и улыбающихся мне, и так же кланяющихся как и другие. Здесь у них были крылья. Но в саду я встречал не всех, некоторых пропавших я не встречал больше никогда, и сколько не расспрашивал об этом у других белокрылых, никто не мог мне ответить.
Но так было, я жил в удивительном светлом месте и периодически бывал в странном сером мире бескрылых, пока однажды из-за моей случайной оплошности, неаккуратности я не потерял всё это. Каждый из нас, крылатых жителей прекрасного сада, имел своего подопечного в сером мире. В тот день я почему-то был недостаточно осторожен, я хотел защитить своего подопечного, хотел чтобы тот, кто смог покуситься на него убрал оружие, но не сумел, и так вышло, что оружие, оказавшись в моих руках, причинило ему боль. Мой бескрылый упал на серую дорогу, и на светлой одежде выступило странное красное, как солнце на закате, пятно, и дыхание его прекратилось. Я испугался, что-то во мне невероятно заболело, и я взлетел, гулко хлопая крыльями и спеша назад, в сад.
Никогда не темнеющее небо исказила пугающая тьма, словно сочащаяся из раны в моей груди, хоть её и не существовало, я чувствовал это. Деревья осыпали свои чудесные лёгкие, словно перья, листья, в считанные мгновения осыпались и сгнили плоды, животные попрятались завидя меня, а другие белокрылые… их прелестные крылья цвета снега в том сером мире моментально почернели, так же, как и мои. Трава ссохлась и пожелтела, птицы, сделав последние взмахи, падали передо мной и больше не взлетали. Это была самая пугающая картина на свете.
В тот сад я больше никогда не вернулся, так же, как и все остальные его обитатели. Белые грифоны вылетели за ворота и приказали больше никогда не вспоминать этого, а после того, как крылья каждого исчезли, мы упали в тот серый мир, чьих обитателей мы ещё совсем недавно защищали.
Я привык к этому миру. Привык просыпаться от лучей солнца и вставая начинать день с никотиновой палочки, что звались сигаретами. Просто когда-то, один мужчина предложил мне прикурить и протянул одну из таких, и я взял думая, что это как-то поможет мне, поможет смириться с болью того, что я сотворил. Привык готовить утром кофе которое… воровал. Существовать в этом мире оказалось непросто, особенно тому, кто никогда не видел ничего такого тёмного и ужасного. Меня быстро поглотила эта жизнь и пороки присущие каждому бескрылому.
А после, тот же добрый мужчина предложил кое-что другое, какое-то вещество, которое нужно было положить под язык, и я, естественно, согласился. В тот момент я снова увидел сад, прекрасные деревья и доверчиво, словно котята, жмущихся ко мне львов. Это было так чудесно, что когда вокруг меня вновь появился этот серый мир, я попросил ещё, на что мужчина рассмеялся и сказал, что за всё хорошее нужно платить. Мне очень хотелось хоть как-то вернуться в то волшебное место, где я жил до этого страшного серого мира, и потому пришлось искать, чем платить.
— Ей, Джей, уже проснулся? Давай вставай и вари еду! — грозно бросил, давший мне кров и те самые чудесные ощущения после странного вещества под языком, мужчина.
Я взял кастрюлю, попутно набирая в неё воду и ставя на огонь. Я научился жить так, как требовалось от меня в этом мире и платил, чем мог за кров и кратковременные возвращения в тот сад, где всегда цвели и приятно пахли чудесные деревья. Когда в кастрюле закипела вода, то я вбросил туда содержимое пачки макарон и посолил, уменьшив огонь на конфорке.
— Где рубашку дел? — удивился вошедший, которого называли Лем.
— Пропил вчера, — ответил я глухо, боясь его гнева, но он только улыбнулся отвечая:
— Отработаешь.
— Вот всё, что я собрал, — произнёс я, доставая из кармана изношенных латаных джинсов все деньги, что достал вчера стыдно сказать каким путём.
— Что, не терпится снова в свой «чудесный сад»? — хмыкнул он, принимая деньги, цепочку и пару серёжек, снятых мной вчера с одной молодой девушки.
Я не ответил и только взяв ложку помешал макароны, что мирно варились и всплывали с потёртого дна кастрюли, оповещая о том, что скоро будут готовы. Мне не терпелось, мне хотелось туда, снова оказаться в том удивительном месте, что приходило во снах каждую чёртову ночь.
— Маловато, но раз так, у меня есть кое-что подешевле, — ответил он, протягивая мне ампулу и шприц. Я знал, что нужно делать с этим, видел уже несколько раз, как юноши и девушки регулярно заходящие сюда, вкалывали такие ампулы в свои руки.
— Спасибо, — я промолвил дрожа и чуть заметно улыбаясь уже в предвкушения, на что Лем рассмеялся глухим прокуренным голосом.
Быстро закончив с приготовлением завтрака, я пошёл к своей койке и поспешно отломил верхушку ампулы специальной круглой пластиночкой, быстро погружая туда иглу шприца, набирая полностью, до самого дна. Свернув уголок простыни в жгут, я быстро перевязал плечо и поспешно вколол кончик иглы под кожу, вводя всё содержимое целиком, до последней капли. Всего несколько секунд — и я снова в саду.
Всё кружится, мелькает, раздражает, но я вижу то, что хочу. Снова под ногами хрустит трава, вижу ручей, к которому спешу, и даже ощущаю прохладу воды, слышу пение птиц, чувствую тёплую шерсть, и хоть картина дико искажена, понимаю, что это котята, белые, похожие на львов, тёплые и жмущиеся ко мне доверчиво.
Я чувствую лёгкость, слышу взмах крыльев за своей спиной и без проблем взлетаю. Как же давно я этого хотел, как же я мечтал снова взлететь, как же долго я бредил этой идеей. Я улетаю, смеюсь, взлетаю ещё выше и неожиданно падаю. Краем уха слышу:
— Ей, Лем, он не дышит и пульса почти нет.
— Вот дебил, перебрал!
— Что делать будем?
— Выкинешь ночью в речку, и дело с концами, — произносит знакомый мужской голос, но я уже снова лечу, лечу вдаль и смеюсь. А потом проваливаюсь резко и неожиданно.
Вокруг темно, очень темно и жарко. Что-то горячее под ногами, и я кричу, будто хожу по раскалённым углям, подскакивая. Тьма медленно рассеивается и вдали я замечаю холмы и котлы, большие котлы, откуда торчат одни только макушки и слышны утробные крики.
— Добро пожаловать, Джей, — улыбается мне странное и донельзя страшное существо с кожистыми крыльями, без единого пёрышка, и большими кручёными рогами на голове.
