Пролог.
Бытие. Капли дождя. Усиливающийся дождь, льющийся из небесных высот на землю. Сколько это уже продолжается? Сколько капель ещё упадёт? Сколько уже упало? Когда. Когда упадёт последняя. Маленькая, едва дрожащая капля. Нежно охватывающая выгоревшую листву, словно слеза по щеке утечёт за грань и утонет в земле, отдав всю свою влагу ненасытной. Сколько держится мир всегда было небо. В небе были птицы. Чернокрылые вороны, рассекающие небесный простор. Сколько держится бытие столько человек стремиться туда, где рождается дождь, туда, где поют ангелы, туда, где крылом касается облаков ястреб. Мама. Я вижу маму. Она улыбается. Холодный дождь разделяет меня под деревом от неё на крыльце. Холодные струйки стекают по черепице, обрушаясь на землю. Птицы. Их сегодня так много. Они любят мои качели. Их основание размыла вода. Ливень. Мне кажется вот-вот начнется гроза. Но ее все нет. Белые руки, увенчанные тонкими пальцами пианистки. Сестра. Они обнимает меня со спины. Я вижу небо. Почему оно так далеко от меня. Ветер. Поднимается ветер. Я не вижу её лица. Её образ только, едва слышимый, такой далёкий, мне хочется коснуться её. Ускользает. Паутина. Под лестницей, ведущей на чердак почему-то всегда была паутина. Паук. Сеть. Ловушка. Как хитро. Она все не унимается, хохочет, тянет за собой. Но. Я вновь не вижу её. Почему этот страх. На чердаке холодно. Дождь. Струйки стекают по округлому окну. Куда они падают? На землю или успевают задержаться на стенах. Улыбка. На фотографии все такие грустные. Почему-то в черном. Пыльно. В сундуках на чердаке пыльно. Площадка. В ветреную погоду пыль поднимается высоко и дышать труднее. Дождь прибивает её к земле. Скрипучие ступеньки. Почему отец никогда не пытался их починить? Стук. Он всегда доносился по ночам. Страшно. Капли дождя, неужели они вновь? Я откинулся на спинке стула. Карандаши. Их так много и все не заточены. Я рисую? Все искажается в текст. Пальцы. Такие тонкие, белые. Я поднимаю голову. Клетка. Нет. Не тюремная. Это рубашка. Мокрая вся. Стало холодно. Но. Я улыбаюсь. Боль. Всегда так больно. Ускользающее чувство. За ним всегда боль. Я бегу. Дождь. Струйки стекают по щекам. Нет. Слёзы. Высокий человек в пшеничном свитере. Я знаю его? Он гладит по голове. Волосы мокрые. Страх. Вчера все было сложнее, а сегодня. Так легко. Небо так близко. Я тяну руки. Не поверите. Оно такое мягкое. Совсем немного страха и ласковый полёт. Крылья. Их нет. Крушение. Тьма. Холод. Сырость. Где я? Эхо. Пустота. Почему это произошло? Мама. Сестра. Белые руки. Ярко. Свет. Больно глазам. Сырость. Шум. Ах, снова дождь.
-От чего ты бежишь?..
-Я? Кто вы?
-Я – это я.
-Мне страшно.
-Страшно? Потому и бежишь? Всегда ли надо бежать, когда страшно?
-Нет. Иногда во тьме есть свет.
-Ты хочешь увидеть свет?
-Я хочу домой.
-Дом?
-Вы не знаете, что такое дом?
-Моё дело задавать вопросы.
-Ну…раз так…это мой мир..
-Мир? Что ты знаешь о мире.
-Это бескрайнее небо.
-Небо? На этом мир ограничивается?
-Небо безгранично.
-Ты все еще боишься?
-Нет.
-Почему же ты плачешь?
-Не знаю.
-Но это твои слёзы, не мне о них рассуждать.
-Кто вы?
-Кто ты?
-Я…
-Не спрашивай у других того, на что сам не можешь ответить. Мир это не небо. Мир это несколько небес. По-своему бескрайних.
-Несколько?
-Да. Я покажу.
-Нет.
-Ты боишься?
-Да.
-А мне не верили, что ты мал.
-Я не мал!
-Пфф…ты хочешь свет?
-Да.
-Но ты же испугался, когда я впервые дал его тебе.
-Это было слишком…
-Ярко? То есть слишком много света? То есть один лишь свет или большое его количество тоже вызывает у тебя чувство страха?
-Перестаньте.
-Правда. Правда вызывает страх.
-Я не боюсь.
-Тогда дай мне руку.
-Я вас не вижу.
-Обязательно ли видеть меня, если ты не боишься. Опять не доверяешь никому?
-Только не трогайте меня.
-Глупый мальчик.
-Прекратите!
-Ты доверяешь только одним рукам не так ли?
-Шерри…
-Хм. Ты помнишь её, но нет сил помнить себя.
-Сил…для этого не надо сил.
-Разве? Она любила тебя. Даже больше чем брата.
-Прекратите, не надо, прекратите…
-Правда. Снова её боишься. Жалкий парнишка. И что ОНИ нашли в тебе. Почему я должен тратить время.
-Время…
-Что ты бормочешь?
-Время. Стекает словно капли. Все вертится в круговороте ливня.
-Когда померкнут звёзды хватит ли тебе сил сражаться?
-Сражаться?
-Дурак…я попусту теряю время.
-Вы не способны его терять за гранью…
-Гранью?
-…за гранью небес. Вы хотели показать мне. Можно мне увидеть?
-Хочешь увидеть? Взгляни на правду в своей голове и всё станет ясно.
-Меня…я…этот страх, эта боль…
-Тебе нравится пшеничный цвет?
-ХВАТИТ!
-Кххх…
Мой крик. Содрогание стен. Что-то бьющее по ушам, словно басист моего сознания. Я никогда не боялся так, как в тот день. Каждый рано или поздно встречает своих демонов. Правда в том, способны ли вы победить этих демонов. Моя судьба была проложена похотью. Я переродился в невинности. Я…это стыдно признавать. Многое запятнано в памяти. Многое похожее на густые кровавые пятна ЕЁ юности. Меня зовут Дерил. А мир все же не так прост и мелочи больше не так поражают мой взор как раньше. Я умер в 14 лет. Меня изнасиловал какой ублюдок и затем расчехлил мои кишки, сбросив в свежевырытую яму на стройке мое тело . Кажется тогда я ещё дышал. Тогда пришёл ко мне он. Я в шутку зову его папой, но на самом деле он просто дал мне второй шанс. Моя судьба циклична, считает он. И всё в ней подвластно карме. Его зовут Авель. Он немного груб на первый взгляд. Я не один такой. Сломленные, как мило зовёт нас тётушка Мари, были собраны всюду. Рэй. Она строит из себя такую грубую зазнайку, решившую, что знает больше чем все. Знает о чём? Наверное, подумали вы. О них. Хм. Они всюду, просто пронизывают наш и сотни других, одновременно существующих миров. Заблудшие души, демоны, фантомы…каждый называет их так по-разному, но мы зовём их Пустыми. В них нет души, как говорит Авель. Они жаждут добраться до наших чувств, страхов, желаний, чтобы пленить. Мои клинки неплохо расправляются с ними, режут их гнилые плоти со свистом. Слышать их стонущий рёв прекрасное занятие. А потом мы прячемся. Как крысы. Крысы, живущие в каком-то гадюшнике, где так трудно найти уединение. На моей спине есть отпечаток, он идёт вдоль плеч. Авель говорит, что мои крылья сгорели в пепле греха. Один плюс совместной жизни – можно попялиться, когда переодевается Рэй. Я вообще не вижу смысла переодеваться на ночь – нам даже спать толком не надо. Пары часов достаточно. Иногда я даже вижу сны. Они скорее воспоминания. В основном это что-то приятное. Иногда Рэй стонет во сне и ворочается. Она никогда не рассказывала о том, что теплится в её памяти. Тогда я просто подсаживаюсь рядом и беру её за руку. Она так сильно сжимает её в одно мгновение, затем успокаивается и отпускает. Авель говорит, что чем сильнее ощущаешь вину за грехи жизни, тем сложнее они возвращаются в памяти. Тем больнее. Авель тоже не любит говорить о себе, только если по делу. Где когда какого пустого убил, не более. Мне кажется шрамов на его душе даже больше, чем я могу представить. Рэй иногда пытается быть милой, но её доброта и забота скорее вызывают смех, или так или иначе выглядят грубыми. Я не умею вести дневник, но Авель попросил начать это делать, когда мне исполнилось 16 и вот уже год я неумело пытаюсь что-то записывать. Рэй тоже ведёт свой, никогда не показывает, что там. Всего и не рассказать. Нас здесь больше чем двое, просто Авель наш учитель и живём мы на этаже с ним. Тут всегда так сыро и куча тряпок, занавесок вместо стен. Окна заколочены, только в одну щелку пробивается дневной свет. Я упоминал тётушку Мари. Она наш лекарь. Она помогала с возрождением. Авель говорит, что душу было вернуть легче чем тело. Так или иначе, до сих пор все так запутанно. Не знаю, как называли бы нас официально, но мне нравится именовать нас Чистильщиками.
