Тутовое дерево
Посреди нашего деревенского двора стоит тутовое дерево или, как его называют, шелковица. Оно было здесь до моего рождения, до рождения моей мамы и до рождения моего деда. Маленькой девочкой я считала его самым большим деревом на свете. Всё своё детство я провела под его раскидистыми ветками, закрывающими почти всю территорию у дома. Под деревом стоял обеденный стол, за которым собиралось всё наше многочисленное семейство, когда бабушка готовила самую вкусную на свете долму из виноградных листьев. К слову, семья у нас была поистине большая: у мамы было пять сестёр и четыре брата, а у них в свою очередь было по двое-трое детей. Я же была единственным ребенком у родителей.
Мать рассказывала, что тутовник повидал много важных событий этого дома. Одним из них стало становление Советского Союза. Её прадедушка был имамом. Именно он посадил это теплолюбивое дерево, когда только женился на прабабушке. В то время это был маленький росток не больше полутора метра высотой. Когда большевики вошли в деревню, ему пришлось бежать в Иран, оставив молодую жену и сына. Так как он понимал, что вернется не скоро и многое изменится, пока его не будет, перед своим изгнанием прадедушка повязал красную тряпицу вокруг тонкого ствола, наказав жене следить за её сохранностью, чтобы он смог узнать свой дом. И вот дедушка остался без отца. Прабабушка очень горевала по мужу и не вышла замуж во второй раз. Она посвятила себя воспитанию и любви к сыну. А прадедушка так и остался жить за границей.
Дедушка был добр ко всему живому, возможно, поэтому выучился в юности на ветеринара и лечил всех животных в колхозе. В молодости он был очень статным и красивым мужчиной: высоким, зеленоглазым, с угольно черными пышными волосами и усами. И я, и мама унаследовали его черты лица. У мамы был такой же узкий нос и тонкие губы.
А ещё дедушка очень любил всех своих внуков и смастерил из веревки и дощечки качели, привязав их к одной из веток тутовника. Все дети – мои двоюродные братья и сестры, как и я, приехавшие на каникулы к бабушке и дедушке, – с удовольствием раскачивались на них. Нам всем они нравились и иногда мы даже ссорились, если кто-то пытался влезть без очереди. В деревне не так много развлечений, поэтому каждый хотел сесть на дощечку и почувствовать, будто летает над землёй.
Наша шелковица не плодоносила, но у неё были плотные тёмно-зеленые листья. Когда они опадали, мы использовали эти листья для того, чтобы смастерить лодочку и запустить её вместе с соседскими детьми по ручейку в канаве. Из сухих веток делали с тётками куколки, обвязывая их полосками ткани от старой одежды.
Красную тряпицу со временем заменила лента. Дедушка бережно оберегал её и, если она пачкалась, то обязательно повязывал новую. С годами многое поменялось во дворе, неизменным остался лишь этот памятный символ на дереве. Мама говорила, что для него это было очень важно. Все родственники знали эту грустную историю и с глубоким уважением относились к ней. Кто бы стал смеяться над желанием ребенка вновь увидеть собственного отца?
После распада СССР мы радовались, что, наконец, дедушка воссоединится с отцом, и все ждали возвращения прадедушки из Ирана. Но чем больше времени проходило, тем яснее было понимание, что наши надежды тщетны. Дедушка даже хотел сам поехать на поиски своего родителя, но здоровье не позволило ему покинуть родной дом. Поэтому он по привычке продолжал следить, чтобы лента была цела и чиста.
Однажды, когда я качалась на качелях, верёвка оборвалась, и резко упав вниз, я ушибла себе спину и ноги. Мама, которая в это время стирала одежду в тазу, подняла голову и спросила, не ушиблась ли я. Услышав, как я промычала «угу», она вернулась к своему занятию. Дети ждавшие своей очереди ругались на меня от досады. А я, переполняемая обидой и злобой, подошла к огромному стволу и ударила по нему ногой. Муравьи, которые ползли вверх по коре в поисках вредителей, вначале остановились, а потом продолжили своё движение. Ленточка так и висела без движения, будто её это вовсе не касалось. Я поняла, что моя боль никого не трогает, никому не интересна, потому что есть вещи больше и сильнее, чем чувства маленького ребёнка.
Потом еще много раз я приезжала в деревню, но особого внимания не обращала на шелковицу: это был привычный атрибут двора, как стол или умывальник. Единственное, что меня удивляло, это будто дерево стало меньше, только красная лента доказывала, что это было именно то дерево, под которым прошло моё детство. А может просто я выросла? Говорят, в детстве всё кажется большим.
В отрочестве я решила, что хочу повидать мир, а поездке в деревню предпочитала другие страны и города. Тогда мне повезло повидать величественные здания Будапешта, разводные мосты Санкт-Петербурга, многолюдные мощеные улицы Барселоны, узнаваемые памятники Рима. А когда родители предлагали навестить бабушку и дедушку я под любым предлогом отказывалась.
И вот, мне уже двадцать лет. Я не была в деревне почти восемь лет, но одним мартовским утром всё изменилось. В субботу в шесть утра в квартире зазвонил телефон. Его трель разливалась настойчиво и без стеснения, будто не терпела отлагательств и отговорок. Когда мама взяла трубку и хриплым голосом произнесла «алло», я в пол-уха прислушалась с любопытством. Услышав её всхлип, я сразу вскочила с кровати. Дедушка умер.
Эта новость прошлась по всем нам бульдозером. Собрав только самые необходимые вещи, через пару часов мы уже выехали из дома. Всю дорогу мама плакала, а я стараласьдержать себя в руках. Когда мы добрались до деревни, там уже творился хаос и суета: у дома собрались родственники, прибывшие для того, чтобы выразить слова сожаления. Мама сразу кинулась в комнату, где лежало бездыханное тело её отца. А я сидела в машине одна. Безмолвно глотая горячие слёзы, я обрушивала на себя проклятья, что за столько лет так и не навестила дедушку, не сказала ему, как сильно я его люблю, не обняла и не поцеловала его.
Когда я набралась сил и вышла во двор, первое, что я увидела, было тутовое дерево. Оно стояло тут все эти годы, наблюдая за тем, как растут дети, приезжают и уезжают гости, готовятся к зиме бабушка с дедушкой, как жизнь течет своим чередом. И лента так и висела на шелковице. Он не дождался своего отца… и меня. Я подняла голову и посмотрела на эти мощные ветки, на тысячи листьев, которые опадут и появятся вновь. Повинуясь какому-то неведомому импульсу, я подошла и, сорвав ленту, обняла ствол этого родного дерева.
Айсель Аталы