Слова в Великую Среду
Сердце, очищенное любовью и покаянием
Сегодня мы слушали евангельское чтение о событиях, происходивших в Великую Среду. Смущаюсь и говорить о страшном злодеянии, равного которому никогда не было в истории мира. Что же можно еще прибавить? Ничего. Хочу только сосредоточить ваше внимание на том, что вы слышали, ибо по поводу прочитанного можно говорить без конца, вникая в каждое слово Евангелия. Приучать же вас к этому — мой долг, ибо слова евангельские святы, велики, слов глубже и важнее их нет в книгах человеческих.
Итак, перед нашими духовными очами предстали души человеческие, совершенно не похожие друг на друга: души черные, страшные, и души нежные, полные любви.
Вот идут под покровом ночи, как летучие мыши, злые книжники и фарисеи «совет сотворити на Господа и на Христа Его», да исполнится сказанное пророком Давидом за тысячу лет до этого: Предстали цари земли, и князья собрались вместе против Господа и Христа Его (Пс. 2, 2). Идут тайком, ибо боятся народа и Того, Кого хотят убить, и совещаются о том, как убить Его, шепчутся злыми, окаянными языками своими, да сбудется пророчество: Все ненавидящие Меня шепчут между собою против Меня, замышляют на Меня зло (Пс. 40, 8).
Но вот собрались первосвященники, и книжники, и старейшины народа во дворе первосвященника по имени Каиафа и положили в совете взять Иисуса хитростью и убить; но говорили: только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе (Мф. 26, 5), — ибо в глубине своих черных сердец чувствовали, какое злодеяние затевали, знали, что Того, Кого хотели они убить, народ чтит и любит, как Великого Чудотворца, и многие считают Его Мессией.
За что вы, окаянные, хотите убить Его? За то ли, что Он учил мир добру и правде? За то ли, что осветил тьму мира светом Божественного Духа Своего, Божественным светом проповеди Своей? За то ли, что творил такое множество чудес? За то ли, что исцелял больных, воскрешал умерших? За то ли, что повелевал морю и ветрам утихнуть — и те переставали, повинуясь Ему? Да, именно за это, ибо, как говорит евангелист Иоанн Богослов, первосвященники и книжники собрали совет и говорили: «Что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут римляне и овладеют и местом нашим, и народом» (Ин. 11, 47-48).
Итак, они боялись, что ради множества чудес все уверуют в Него. Так и должно было быть, в том, чтобы все уверовали в Него за несказанные чудеса, за речи, которых никогда не слышал мир, и была бы правда! Им надлежало бы радоваться тому, что народ уверовал в Сына Божия, своего Спасителя, Мессию! Оправдывая свой злодейский умысел спасением от нашествия римлян, они лгали, ибо римляне уже овладели всей Палестиной, это уже случилось раньше. Неужели для римлян, чтобы разорить всю Палестину, было бы предлогом то, что здесь появился величайший Учитель Правды и добра! Нет, не будем в этом обвинять римлян, это клевета на них.
Но что же все-таки привело к этому страшному злодеянию? Почему такой злобой были исполнены сердца книжников, фарисеев и первосвященников? Почему они ненавидели Господа Иисуса, Сына Божия, Учителя любви, Спасителя мира? Именно из-за низкой, черной зависти, ибо до прихода Христа они были властителями умов и сердец народа израильского, вождями и учителями; народ считал их святыми и праведными, всякому слову их покорялся. Но теперь они понимали, что власть их, основанная на подлом лицемерии, в которой не было правды, не было подлинной силы духовной, рушится от соприкосновения с истинно Божественной властью Спасителя. Они видели и чувствовали, что слова Его таковы, каких никто из людей никогда не говорил, и опасались, что падет их авторитет, что из вождей станут они ведомыми. И желая удержать свою низкую власть, они стремились прекратить жизнь Христа.
О том, что ими руководили подлая и низкая зависть и злоба, свидетельствовал Сам Христос, сурово обличая их публично и говоря в лицо так, как никогда никто не смел бы и подумать о них: Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете царство небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете (Мф. 23, 13).
Было ли что-нибудь чистое, искреннее в их сердцах? Нет, ничего: сплошная тьма, сплошной, непроглядный мрак грехов, ненависти и злобы.
А вот и другой, еще более страшный, образ апостола Христова Иуды, которому Господь омыл ноги, которого причастил Тела и Крови Своей и который идет продать Его за тридцать сребреников.
О, ужас! О, несказанная низость, ни с чем не сравнимая подлость! Он предал своего Учителя, от Которого видел столько добра! Что же творилось в душе этого несчастного человека? Она вся была во власти беса сребролюбия, он жил сребролюбием, был вором, как говорит св. евангелист Иоанн Богослов, носил ящик, в который опускали пожертвования для Спасителя и Его учеников, и воровал деньги для себя. Сребролюбие довело его до того, что имя его стало ненавистно всему миру: имя Иуды стало синонимом всякого предательства, всякой низости, всякой подлости.
Святой апостол Павел говорит нам, что сребролюбие есть корень всех зол (1 Тим. 6, 10). Не видим ли мы подтверждения этого на нечестивом Иуде? Может ли быть более яркое тому подтверждение? Нет, не может, ибо всякое зло — ничто по сравнению с этим страшным злом, на которое подвигло его сребролюбие. А ведь он был апостолом!
Но не только тьму показывает нам Евангелие: оно показывает нам чистый, благодатный свет. Вот пред нами образ покаявшейся блудницы, всеми презираемой и попираемой. Как светел этот образ! Здесь напрашивается сравнение с другой блудницей, которая обливала слезами ноги Спасителя и отирала их своими волосами, и получила прощение всех грехов от Господа (см. Лк. 7, 38–48). Движимая теми же чувствами любви и раскаяния, приступила к Нему женщина с алавастровым сосудом мира драгоценного и возливала Ему возлежащему на голову. Увидев это, ученики Его вознегодовали и говорили: «К чему такая трата?» (Мф. 26, 7), — и услышал мир удивительные слова Спасителя: Что ее смущаете? Она доброе дело сделала для Меня (см. Мф. 26, 10).
О, святая, чистая любовь, которую так высоко оценил Господь Иисус Христос, любовь, которой так мало у нас и которой мы должны подражать! Поразительна противоположность между теми князьями людскими (Пс. 2, 2) вкупе с апостолом-предателем, душами черными, нечестивыми, подлыми, и презираемой всеми блудницей, с сердцем, очищенным любовью и покаянием.
Будем подражать ей и ее любви ко Господу. Разве не все мы грешны? Разве у нас меньше грехов, чем у нее? А много ли у нас любви? И есть ли в нас хоть капля подобного покаяния? Исполнено ли наше сердце такой любовью, которая исторгла бы потоки слез или в благоговейном порыве разбила бы драгоценнейший сосуд для Господа?
Итак, таковы люди, прошедшие чередой пред духовными глазами нашими при чтении нынешнего Евангелия. Таковы же и люди, проходящие ежедневно пред глазами нашими, то есть люди, нас окружающие.
Законно негодуем мы против книжников и фарисеев, но Св. Писание показывает нам образы людей, исполненных неправды, злобы и нечестия, не напрасно, а как пример того, какими не должны быть мы сами. Надо не только возмущаться и негодовать, — надо с глубокой искренностью подумать и о себе: нет ли и в нас окаянства этих книжников, фарисеев и первосвященников. Лицемерами их называл Господь Иисус Христос, ибо лицемерие и притворство были основными чертами их характера. Вот и надлежит нам подумать, нет ли и в нас черт лицемерия. Придется сознаться в том, что они в нас есть.
Если Господь говорил фарисеям, что они занимаются только очищением снаружи чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды, то надо и нам подумать, не притворяемся ли и мы пред людьми добрыми, чистыми, благочестивыми, как притворялись они?
К сожалению, много среди нас законников, фарисеев, лицемеров, которые в Евангелии названы «змиями, порождениями ехидниными» (см. Лк. 3, 7), но которые пользуются великим уважением и почетом в народе. Есть среди нас и подобные Иуде, но есть и подобные покаявшейся блуднице, с сердцем, полным любви ко Господу.
Будем наблюдать за нашим сердцем, будем оценивать то, что исходит из нас и из уст наших, а не то, что входит в них. Будем жить по велениям святой любви, ибо весь закон Христов заключается в одном слове: Возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мф. 22, 39; Мк. 12, 31; Лк. 10, 27). Будем помнить об этом, и тогда благословит нас Бог и простит все грехи наши. Аминь.
Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий)
P.S.
✒️ Я не читаю комментарии к своим постам и соответственно не отвечаю на них здесь. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Семья и дети
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие
История нашего мира в художественной литературе. Часть 55.1 «Иуда Искариот»
Всем привет!
Сегодня хочу вернуться к теме Иудеи в начале нашей эры и сделать дополнительную заметку о всё том же персонаже (и закрыть эту тему окончательно), поэтому историческая часть сегодня будет не слишком большой.
В прошлый раз я рассказала о том, как Иудея вошла в состав римской провинции Сирия, и потомки Ирода Великого утратили статус царей, превратившись в просто этнархов и тетрархов. У Ирода I было, по крайней мере, девять сыновей и пять дочерей. Александр и его родной брат Аристобул IV умерли ещё в 7-м году до н.э., причем второй оставил после себя, по меньшей мере, пятерых детей, в том числе Ирода Агриппу и Иродиаду. Брат Александра и Аристобула Антипатр пережил их всего года на три. Поэтому их отец в своем завещании разделил свои владения между тремя подросшими к тому моменту сыновьями – Архелаем, Филиппом II и Антипой. Ирод Архелай, как я уже упоминала, был сослан ещё Октавианом Августом. А вот прочие остались на Ближнем Востоке и участвовали во всяких междусобойчиках.
Одна из самых известных их семейных историй приключилась с Иродом Филиппом I (он же Ирод Боэт; ок. 27 до н.э. – 33/34 н.э.) и его единокровным братом Иродом Антипой (20 г. до н.э. – после 39г. н.э.). Первый был сыном Ирода от Мариамны (II), дочери первосвященника Симона бен Боэтуса (и её не надо путать с казненной Мариамной из рода Хасмонеев, сыном которой был Аристобул IV), вроде как был лишен наследства и потому жил без понтов, обычным, хотя и не бедным частным лицом, а второй – являлся родным братом сосланного Ирода Архелая, их мать звали Мальфакой (или Мальтака).
К чему я рассказываю все эти семейные подробности? А к тому, что выросшие сыновья Ирода Великого не только не питали к друг другу слишком уж тёплых чувств, но и заключали довольно странные брачные союзы, самое странное в них – это их близкородственность, хотя не только это.
Так вот Ирод (Филипп) I женился на своей племяннице Иродиаде, дочери единокровного брата Аристобула (да-да, той самой), и у них родилась дочь, названная Саломеей, которая будто бы славилась своей красотой и грацией. А потом случилось ещё более странное, и Иродиада ушла от мужа…к его другому единокровному брату – Ироду Антипе. Причем Антипа первым браком был женат на набатейской царевне Фазелис, дочери Ареты IV.
Неизвестно, какая муха его укусила, но, навещая своего брата, он увидал его красавицу-жену и закрутил с ней роман. Причём всё зашло настолько далеко, что Антипа попросту увёл Иродиаду у Филиппа и женился на ней сам. Ну, то есть как женился… Неизвестно, дал ли развод Иродиаде Филипп (судя по всему, нет, но его статус был существенно ниже, чем у Антипы, видимо, тот решил, что можно не заморачиваться поэтому)), а вот сам Антипа с женой, как положено, развестись не сумел. Фазелис, прознав об измене мужа, сбежала в Набатею и нажаловалась папе на такое безобразие. Тот, разумеется, страшно разозлился, и отношения у Антипы с бывшим(?) тестем испортились. Да так, что Арета позже вторгся в его владения (в Галилею и Перею) и разгромил его армию в 36-м году. Не помогла даже дружба с императором Тиберием.
В общем, история стала резонансной и возмутительной, потому что фиг с ним с кровосмешением (инцест – дело семейное), но подобные нарушения супружеской верности и брачных договоренностей – это уже слишком. И одним из главных обличителей этих двоих стал Иоанн Предтеча (годы жизни ок. 6-2 дон.э. – ок. 30 н.э.), предположительно родственник (троюродный брат по матери) и друг Иисуса Христа, который ритуально очистил в водах Иордана будущего Мессию, и проводил подобный обряд со многими другими своими последователями. Чем закончилась эта история с обличительными речами, да и жизнь самого Иоанна, известно – Иродиада подговорила свою дочь, Саломею, станцевать для отчима так, чтоб тот сам предложил исполнить любое её желание, и девушка в награду попросила голову Иоанна. Причем по некоторым версиям Антипа согласился на эту казнь с большой неохотой, а позже, согласно Евангелию от Луки, облачил в светлую одежду Иисуса (чем признал его невиновным) и отправил обратно к Пилату, после чего отношения между Иродом Антипой и Пилатом заметно потеплели.
("Танец Саломеи", картина А. Маркизио)
Однако все помнят, чем всё закончилось в итоге. Судьба не только осужденного, но и тех двоих, что пытались спасти его от креста, сложилась так себе. Так после смерти Тиберия, благодаря интригам брата Иродиады, Ирода Агриппы, Антипа был оговорен и сослан в Лугдунум (нынешний Лион). Иродиада последовала за ним, хотя ей и предлагали остаться под надзором брата, ставшего правителем Иудеи (правил с 37 по 44-й годы). По одной версии Антипа умер в ссылке по естественным причинам, по другой – был убит.
Ирод Агриппа, кстати, был известен ещё и тем, что подверг преследованиям учеников Христа: бросил в темницу Петра и казнил Иакова. Он же наговорил всякого разного на Понтия Пилата, и тот, в конце концов, Луцием Вителлием (отцом будущего императора Вителлия и на тот момент римским легатом в Сирии) был отстранен от должности и отправлен в Рим. Дальнейшая его судьба остается неизвестной. Умер он, очевидно, после 37-го года н.э.
И интересно то, что Понтий Пилат, «раскаявшийся» и «обратившийся, со временем стал героем ряда новозаветных апокрифов, а Эфиопская православная церковь даже канонизировала его жену Прокулу, которую стали отождествлять с христианкой-римлянкой Клавдией, упоминаемой у апостола Павла. В результате возникло двойное имя – Клавдия Прокула. Эфиопская же церковь стала почитать Пилата как святого.
Но сегодня я хочу рассказать о произведении, которое придерживается неканонической точки зрения на другого человека из истории о жизни и смерти Иисуса Христа – об Иуде Искариоте, которого традиционно рассматривают как подлого предателя и лжеца без всяких «но». Однако существуют альтернативные взгляды и на его мотивацию, и на суть его поступка, да такие, что всё начинает выглядеть с точностью до наоборот. В художественной литературе есть произведение, которое преподносит эту историю именно с апокрифических позиций, что и делает его столь необычным:
«Иуда Искариот» Л.Н. Андреева
Время действия: I век н.э., ок. 26-35 гг. н.э.
Место действия: Иудея как часть Римской империи.
Интересное из истории создания:
Существует апокрифический текст («Евангелие Иуды»), который рассказывает историю жизни и предательства Иуды совершенно иначе: Иуда не только был единственным учеником Христа, который правильно и в полной мере постиг его учение и тайны мира, но и выдал его римлянам не по собственному почину, а по настоятельной просьбе своего Учителя.
Эта рукопись была обнаружена в Египте в 1978-м году и написана на коптском языке. Согласно данным радиоуглеродного анализа создана она была в III-IV-м веках н.э. Однако на основе текстологической экспертизы, касающейся особенностей диалектных и заимствованных греческих слов, предполагают, что найденный текст может быть копией, переведенной на коптский язык, утраченного древнегреческого оригинала II-го века н.э. Полностью восстановлен и опубликован найденный кодекс был в 2006-м году.
Интересно тут то, что ещё задолго до того года эту мысль вложил в свою повесть Леонид Николевич Андреев (1871-1919), русский писатель, драматург и фотограф (считается одним из первых, кто в России освоил цветную фотографию), родоначальник русского экспрессионизма и представитель Серебряного века русской литературы.
(Л.Н. Андреев)
Повесть «Иуда Искариот» была им написана в 1906-м году, а впервые издана в 1907-м под заглавием «Иуда Искариот и другие» в альманахе «Сборник товарищества „Знание“ за 1907 год», книга 16. При создании этой повести Андреев советовался с М. Горьким, и тот позже о данном произведении отозвался так: «Вещь, которая будет понятна немногим и сделает сильный шум». Что ж, для царской России даже того времени это, должно быть, и впрямь было очень смело.
Вероятно, отчасти данной повестью вдохновлялся Егор Летов при создании песни «Иуда будет в раю». Во всяком случае, когда один из поклонников задал ему вопрос о том, почему Иуда будет в раю, он ответил: «Читайте рассказ Леонида Андреева «Иуда Искариот»».
О чём:
Повесть начинается с краткого пересказа слухов и мнений об Иуде Искариоте, причем характеризовали его как исключительно неприятного и порочного человека. При этом дальнейшее повествование строится так, что выглядит Иуда скорее как человек со странностями и явными психическими проблемами. Другие ученики Христа при этом лишены даже и такой особенности, это обычные, простые, даже заурядные люди, со своими собственными жизнями и обычными приземленными желаниями. Они спорят, хвастаются, забавляются, ведут беседы о высоком или просто о всякой всячине, но при этом не возникает ощущения, что они заняты какими-то духовными поисками. Однако вместе с тем у них с Иудой есть нечто общее – все они преданно следуют за Иисусом, который уже несколько лет странствовал по стране, а незадолго до Пасхи отправился в Иерусалим. По пути с ним и его учениками происходили всяческие истории, приятные и не особо, причем вторых было больше.
Иуда поначалу никому не понравился, и все это явно выражали, но затем, ради своего Учителя, сделали вид, что относятся к нему лучше. Единственный, кто из учеников Христа действительно проникся к нему интересом – это Фома. Первая половина повести во многом посвящена именно их беседам и попыткам Фомы разобраться, что же в самом деле представляет из себя этот странный и некрасивый Иуда. И в какой-то момент Фома стал замечать, что и в словах Иуды есть смысл, и суждения его порой отражают реальность, а, самое главное, Иуда, который «никого не любил», в действительности до потери себя самого любил их Учителя.
Отрывок:
Не смогла удержаться от искушения и не процитировать один из ключевых отрывков:
«…Наконец нетерпеливый Каиафа спросил:
— Что надо тебе?
Иуда еще раз поклонился и громко сказал:
— Это я, Иуда из Кариота, тот, что предал вам Иисуса Назарея.
— Так что же? Ты получил свое. Ступай! — приказал Анна, но Иуда как будто не слыхал приказания и продолжал кланяться. И, взглянув на него, Каиафа спросил Анну:
— Сколько ему дали?
— Тридцать серебреников.
Каиафа усмехнулся, усмехнулся и сам седой Анна, и по всем надменным лицам скользнула веселая улыбка; а тот, у которого было птичье лицо, даже засмеялся. И, заметно бледнея, быстро подхватил Иуда:
— Так, так. Конечно, очень мало, но разве Иуда недоволен, разве Иуда кричит, что его ограбили? Он доволен. Разве не святому делу он послужил? Святому. Разве не самые мудрые люди слушают теперь Иуду и думают: он наш, Иуда из Кариота, он наш брат, наш друг, Иуда из Кариота, Предатель? Разве Анне не хочется стать на колени и поцеловать у Иуды руку? Но только Иуда не даст, он трус, он боится, что его укусят.
Каиафа сказал:
— Выгони этого пса. Что он лает?
— Ступай отсюда. Нам нет времени слушать твою болтовню, — равнодушно сказал Анна.
Иуда выпрямился и закрыл глаза. То притворство, которое так легко носил он всю свою жизнь, вдруг стало невыносимым бременем; и одним движением ресниц он сбросил его. И когда снова взглянул на Анну, то был взор его прост, и прям, и страшен в своей голой правдивости. Но и на это не обратили внимания.
— Ты хочешь, чтобы тебя выгнали палками? — крикнул Каиафа.
Задыхаясь под тяжестью страшных слов, которые он поднимал все выше и выше, чтобы бросить их оттуда на головы судей, Иуда хрипло спросил:
— А вы знаете... вы знаете... кто был он — тот, которого вчера вы осудили и распяли?
— Знаем. Ступай!
Одним словом он прорвет сейчас ту тонкую пленку, что застилает их глаза, — и вся земля дрогнет под тяжестью беспощадной истины! У них была душа — они лишатся ее; у них была жизнь — они потеряют жизнь; у них был свет перед очами — вечная тьма и ужас покроют их. Осанна! Осанна!
И вот они, эти страшные слова, раздирающие горло:
— Он не был обманщик. Он был невинен и чист. Вы слышите? Иуда обманул вас. Он предал вам невинного.
Ждет. И слышит равнодушный, старческий голос Анны:
— И это все, что ты хотел сказать?
— Кажется, вы не поняли меня, — говорит Иуда с достоинством, бледнея. — Иуда обманул вас. Он был невинен. Вы убили невинного.
Тот, у которого птичье лицо, улыбается, но Анна равнодушен, Анна скучен, Анна зевает. И зевает вслед за ним Каиафа и говорит утомленно:
— Что же мне говорили об уме Иуды из Кариота? Это просто дурак, очень скучный дурак.
— Что! — кричит Иуда, весь наливаясь темным бешенством. — А кто вы, умные! Иуда обманул вас — вы слышите! Не его он предал, а вас, мудрых, вас, сильных, предал он позорной смерти, которая не кончится вовеки. Тридцать серебреников! Так, так. Но ведь это цена вашей крови, грязной, как те помои, что выливают женщины за ворота домов своих. Ах, Анна, старый, седой, глупый Анна, наглотавшийся закона, — зачем ты не дал одним серебреником, одним оболом больше! Ведь в этой цене пойдешь ты вовеки!
— Вон! — закричал побагровевший Каиафа. Но Анна остановил его движением руки и все так же равнодушно спросил Иуду:
— Теперь все?
— Ведь если я пойду в пустыню и крикну зверям: звери, вы слышали, во сколько оценили люди своего Иисуса, что сделают звери? Они вылезут из логовищ, они завоют от гнева, они забудут свой страх перед человеком и все придут сюда, чтобы сожрать вас! Если я скажу морю: море, ты знаешь, во сколько люди оценили своего Иисуса? Если я скажу горам: горы, вы знаете, во сколько люди оценили Иисуса? И море и горы оставят свои места, определенные извека, и придут сюда, и упадут на головы ваши!
— Не хочет ли Иуда стать пророком? Он говорит так громко! — насмешливо заметил тот, у которого было птичье лицо, и заискивающе взглянул на Каиафу.
— Сегодня я видел бледное солнце. Оно смотрело с ужасом на землю и говорило: где же человек? Сегодня я видел скорпиона. Он сидел на камне и смеялся и говорил: где же человек? Я подошел близко и в глаза ему посмотрел. И он смеялся и говорил: где же человек, скажите мне, я не вижу! Или ослеп Иуда, бедный Иуда из Кариота!
И Искариот громко заплакал. Был он в эти минуты похож на безумного, и Каиафа, отвернувшись, презрительно махнул рукою. Анна же подумал немного и сказал:
— Я вижу, Иуда, что ты действительно получил мало, и это волнует тебя. Вот еще деньги, возьми и отдай своим детям.
Он бросил что-то, звякнувшее резко. И еще не замолк этот звук, как другой, похожий, странно продолжал его: это Иуда горстью бросал серебреники и оболы в лица первосвященника и судей, возвращая плату за Иисуса. Косым дождем криво летели монеты, попадая в лица, на стол, раскатываясь по полу. Некоторые из судей закрывались руками, ладонями наружу, другие, вскочив с мест, кричали и бранились. Иуда, стараясь попасть в Анну, бросил последнюю монету, за которою долго шарила в мешке его дрожащая рука, плюнул гневно и вышел.
— Так, так! — бормотал он, быстро проходя по уличкам и пугая детей. — Ты, кажется, плакал, Иуда? Разве действительно прав Каиафа, говоря, что глуп Иуда из Кариота? Кто плачет в день великой мести, тот недостоин ее — знаешь ли ты это, Иуда? Не давай глазам твоим обманывать тебя, не давай сердцу твоему лгать, не заливай огня слезами, Иуда из Кариота!
Ученики Иисуса сидели в грустном молчании и прислушивались к тому, что делается снаружи дома. Еще была опасность, что месть врагов Иисуса не ограничится им одним, и все ждали вторжения стражи и, быть может, новых казней. Возле Иоанна, которому, как любимому ученику Иисуса, была особенно тяжела смерть его, сидели Мария Магдалина и Матфей и вполголоса утешали его. Мария, у которой лицо распухло от слез, тихо гладила рукою его пышные волнистые волосы, Матфей же наставительно говорил словами Соломона:
— Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собою лучше завоевателя города.
В это мгновение, громко хлопнув дверью, вошел Иуда Искариот. Все испуганно вскочили и вначале даже не поняли, кто это, а когда разглядели ненавистное лицо и рыжую бугроватую голову, то подняли крик. Петр же поднял обе руки и закричал:
— Уходи отсюда! Предатель! Уходи, иначе я убью тебя!
Но всмотрелись лучше в лицо и глаза Предателя и смолкли, испуганно шепча:
— Оставьте! Оставьте его! В него вселился сатана.
Выждав тишину, Иуда громко воскликнул:
— Радуйтесь, глаза Иуды из Кариота! Холодных убийц вы видели сейчас — и вот уже трусливые предатели пред вами! Где Иисус? Я вас спрашиваю: где Иисус?
Было что-то властное в хриплом голосе Искариота, и покорно ответил Фома:
— Ты же сам знаешь, Иуда, что учителя нашего вчера вечером распяли.
— Как же вы позволили это? Где же была ваша любовь? Ты, любимый ученик, ты — камень, где были вы, когда на дереве распинали вашего друга?
— Что же могли мы сделать, посуди сам, — развел руками Фома.
— Ты это спрашиваешь, Фома? Так, так! — склонил голову набок Иуда из Кариота и вдруг гневно обрушился: — Кто любит, тот не спрашивает, что делать! Он идет и делает все. Он плачет, он кусается, он душит врага и кости ломает у него! Кто любит! Когда твой сын утопает, разве ты идешь в город и спрашиваешь прохожих: «Что мне делать? мой сын утопает!» — а не бросаешься сам в воду и не тонешь рядом с сыном. Кто любит!
Петр хмуро ответил на неистовую речь Иуды:
— Я обнажил меч, но он сам сказал — не надо.
— Не надо? И ты послушался? — засмеялся Искариот. — Петр, Петр, разве можно его слушать! Разве понимает он что-нибудь в людях, в борьбе!
— Кто не повинуется ему, тот идет в геенну огненную.
— Отчего же ты не пошел? Отчего ты не пошел, Петр? Геенна огненная — что такое геенна? Ну и пусть бы ты пошел — зачем тебе душа, если ты не смеешь бросить ее в огонь, когда захочешь!
— Молчи! — крикнул Иоанн, поднимаясь. — Он сам хотел этой жертвы. И жертва его прекрасна!
— Разве есть прекрасная жертва, что ты говоришь, любимый ученик? Где жертва, там и палач, и предатели там! Жертва — это страдания для одного и позор для всех. Предатели, предатели, что сделали вы с землею? Теперь смотрят на нее сверху и снизу и хохочут и кричат: посмотрите на эту землю, на ней распяли Иисуса! И плюют на нее — как я!
Иуда гневно плюнул на землю.
— Он весь грех людей взял на себя. Его жертва прекрасна! — настаивал Иоанн.
— Нет, вы на себя взяли весь грех. Любимый ученик! Разве не от тебя начнется род предателей, порода малодушных и лжецов? Слепцы, что сделали вы с землею? Вы погубить ее захотели, вы скоро будете целовать крест, на котором вы распяли Иисуса! Так, так — целовать крест обещает вам Иуда!..»
("Раскаяние Иуды". Картина Э. Эрмитейджа)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Должна сказать, читать эту повесть было не так-то просто. Не в плане того, что она сложно написана – написана она как раз довольно простым языком – а в плане того, что автор вынуждает следить за Иудой, и ты вот читаешь, и не знаешь, как к этому Иуде относиться. Невольно на ум пришла цитата из того произведения, что я сейчас читаю – «Такие разговоры бывают только во сне: интересный, но бредовый». Вот этими словами можно описать примерно первую часть этой повести. Иуда ведёт себя скорее не как мерзавец, а как тот, у кого не все дома. Но при этом он и не дурак. Он действительно многое понимает, во многом разбирается, но мысль течет у него, мягко говоря, странно, и подобно людям, с которыми он взаимодействовал, я тоже не могла с уверенностью сказать, где гг этой истории реально верил в чушь, которую порол, а где тонко и дерзко стебался, провоцируя окружающих. Особенно показателен был момент, когда Иуда в ответ на подколку заявил:
«— А кто был мой отец? Может быть, тот человек, который бил меня розгой, а может быть, и дьявол, и козел, и петух. Разве может Иуда знать всех, с кем делила ложе его мать? У Иуды много отцов; про которого вы говорите?».
И, читая это, я поначалу задалась вопросом о прошлом этого Иуды, и о том, почему он так сказанул о своих родителях. Была ли это всамделишная ненависть, обида и/или месть? Или же чистая провокация? А если то была провокация, то она удалась. Хотя бы тут не буду спойлерить, и рассказывать, какую это вызвало реакцию, и почему это важно в контексте всей повести)
Главные мысли, какие Андреев вложил в «Иуду Искариота», можно было заметить и в романе Мессадье «Человек, который стал богом», но, в отличие от него, Андреев написал об этом реально хлёстко и прямолинейно. То, как рассказывает об этом он, полностью переворачивает всё с ног на голову, потому что получается, что Иисус не столько пошёл на жертву, сколько рискнул, ведь для него пришло время собирать плоды того, что он посеял, и он мог лишь надеяться, что взросло и вызрело именно то, что он надеялся получить. Шанс был.
Настоящую же жертву принёс именно Иуда, ту жертву, на которую, если судить по его обвинениям, не пошли остальные ученики Христа. Если прочитать повесть, то становится понятно, как многим он пожертвовал, чтобы исполнить волю своего Учителя, в то время, как остальные вроде бы и соблюдали всё, что им заповедовали, и в то же время смалодушничали и главное так и не сделали – не отреклись во имя своих любви и веры от самих себя, от того, что было важно и желанно для них, не сумели отбросить свои страхи. И опять же, от этого они не выглядят какими-то мерзкими предателями, они по-прежнему выглядят просто обычными людьми, которых попытались вознести на слишком большую высоту, хотя они к тому оказались не готовы. И это очень интересно, если вспомнить, как сложились жизни и судьбы апостолов в последующие десятилетия.
На меня эта повесть произвела большое впечатление, хотя читать её было трудно, и, если подходить к ней философски, то тут находится очень много подводных камней и неоднозначностей. Я понимаю, что, по всей видимости, имел в виду автор, что он мог иметь в виду, но то, как он это преподнес делает эти мысли, скажем так, не бесспорными. Короче я рекомендую ознакомиться, чтобы, как минимум, составить собственное мнение. А если найти других прочитавших, то можно зависнуть за философскими беседами на вечерок-другой, причем крутиться они будут вовсе не вокруг религии, а именно вокруг человеческих взаимоотношений, идей и идеалов. Не каждая книга так может. А эта ещё и по объёмам небольшая.
Полный список постов пока выглядит как-то так:
И я дублирую вопрос из прошлого поста с заделом на будущее:
Дальше, через пару заметок, рассказывать буду только о нашей эре. Вопрос вот в чём - стоит ли продолжать сквозную нумерацию постов или лучше начать вторую часть с нумерацией от №1 и т.д. для нашей эры?
Тем, кто уже проголосовал, от меня большое спасибо! Для тех, кто в прошлые разы опрос не заметил, отличный шанс проголосовать теперь - вместе мы можем сделать подачу материала удобнее. После этого опроса уже приму какое-то решение, и либо продолжу нумеровать в дальнейшем порядке, либо обновлю нумерацию.
Подвиг высшего смирения
Кто самая презренная, самая греховная фигура евангельской истории?
Иуда-предатель.
Как же этот человек достиг такой степени падения — из апостола стал сугубым злодеем?
Этот вопрос занимал многие пытливые умы, тем более что в Евангелии отсутствует какая бы то ни было психологическая мотивировка отступничества Иуды. И некоторых озаряло: но ведь роль Иуды в евангельской драме была предопределена! Его предательство было необходимо для подвига Христа! Значит, он злодей по велению свыше невольная (при активном участии Сатаны) жертва Божественного промысла…
Впервые эта точка зрения возникла уже во II веке — и нашла немало последователей: гностическая секта каинитов толковала предательство Иуды как исполнение высшего служения, предписанного самим Христом; в средние века эти же воззрения исповедовали секты манихеев и богомилов; возникшие в этот период апокрифические легенды пытались объяснить феномен предательства Иуды роковым стечением обстоятельств, преследовавших его с самого рождения. В начале XIX века на защиту Иуды встал викарий парижского собора Нотр-Дам Эжже, визионер, последователь шведского мистика Сведенборга. В книге «Подлинный Мессия» (1829) он доказывал, что Иуда погубил душу, содействуя спасению мира. Сочувственно воспринял эту мысль Анатоль Франс (сборник «Сад Эпикура», 1894). «Без Иуды чудо воскрешения не совершилось бы», — считал он. Пытались реабилитировать Иуду немецкий драматург Карл Вейзер (книга «Иисус», 1906) и шведский писатель Тор Гедберг («Иуда», русский перевод — 1908).
В начале XX века эти еретические идеи дали всходы и в России. В 1896 году эссе «К легенде об Иуде-предателе» напечатал в Харькове С. В. Соловьев, в 1905 году в Москве вышла в свет драма в стихах Н. Н. Голованова «Искариот». Почти одновременно подошли к творческому осмыслению этого образа Л. Н. Андреев, М. А. Волошин, С. С. Кондурушкин, А. М. Ремизов. Особенно глубоко и долго был захвачен этой темой Максимилиан Волошин.
Уже в 1900 году, присутствуя на представлении знаменитой мистерии в баварском селении Обераммергау, он сетовал, что исполнитель роли Иуды не постарался «вникнуть в действительную сущность этого сложного типа». Однако первое упоминание о неканонической трактовке евангельского образа мы находим лишь в сентябре 1906 года. Сообщая жене, М. В. Сабашниковой, о состоявшемся 22 сентября четырехчасовом разговоре «обо всем самом важном» с Вячеславом Ивановым, Волошин перечисляет: «об индивидуализме, об оккультизме, об Дионисе, об Иуде». Понятно, что обычная трактовка Иуды вряд ли могла заинтересовать Иванова, тем более что Волошин подчеркивал: многое из высказанного им было для собеседника ново.
17 декабря 1906 года поэт изложил свой взгляд на роль Иуды на квартире В. В. Розанова, в присутствии философа Н. А. Бердяева, музыковеда В. Ф. Нувеля, священника-расстриги Г. С. Петрова, писателя А. М. Ремизова. «Был очень шумный спор, — писал Волошин на другой день жене. — На моей стороне были Розанов и Ремизов. Против Григорий Петров. У Ремизова есть легенда о таком Иуде». В это время Волошин жил на квартире Вячеслава Иванова и находился под его сильным влиянием. Он работал над темой «Пути Эроса»: писал мистический комментарий к «Пиру» Платона. 27 февраля 1907 года он выступил с лекцией в московском литературно-художественном кружке, которую завершил легендой об аббате собора Нотр-Дам, молившемся за Иуду, и дал такое истолкование мучившему его образу:
«Рядом с жертвой Христа — подвиг Иуды. В этом указание и великий смысл.
Христос — Эрос, Иуда — материя.
Иуда — охранитель и собиратель. Но он становится высшим среди двенадцати, самым мощным, самым посвященным из апостолов. Божественный Агнец должен быть заклан на алтаре рукою жреца, и рука эта должна быть чиста и тверда.
«Один из вас предаст меня» — это не упрек, а вопрос: кто из вас примет на себя бремя заклания? И каждый из апостолов робко спрашивает: «Не я ли, Господи?».
Тогда Христос обмакивает хлеб в соль, что обозначает передачу своей силы, и дает Иуде.
Иуда выходит из собрания апостолов, приняв на себя подвиг высшей жертвы и высшего смирения.
Вся гордость, мудрость и мощь законов, образующих и живящих материю, в лице Иуды принимает на себя великую жертву унижения, смирения и позора, ибо подвиг Иуды — в его позоре и поругании.
Иуда должен предать Христа, чтобы Христос мог умереть и воскреснуть…»
14 апреля 1907 года в 16-й книжке сборника «Знание» был опубликован рассказ Леонида Андреева «Иуда Искариот и другие». Подходя к образу Иуды традиционно, Андреев пытался дать психологическое объяснение его предательства. Рассказ вызвал много откликов, в основном положительных (хотя, например, П. Дмитриев отмечал, что главный образ «остается туманным»), Волошин отреагировал статьей «Некто в сером» (газета «Русь», 19 июня 1907 года), где, критикуя Л. Андреева за «отсутствие чувства художественной меры», выдвинул свою точку зрения на Иуду:
«В представлении христианского мира существуют два Иуды Искариота: Иуда-предатель, предавший Христа за 30 сребреников, символ всего безобразного, подлого и преступного в человечестве, Иуда — чудовище и телом, и духом…И совершенно иной Иуда, сохраненный еретиками первых веков, этими хранителями эзотерических учений церкви. Иуда, сохранившийся в учениях офитов, каинитов и манихеев, является самым высоким, самым сильным и самым посвященным из учеников Христа…Это образ человека, достигшего высшей чистоты и святости, который добровольно принимает на свою душу постыдное преступление как подвиг высшего смирения». А чтобы эта жертва была полна, «Она должна быть безвестной, она должна быть запечатлена как преступление в самом Евангелии, чтобы миллионы людей из рода в род проклинали Иуду».
Далее Волошин проводит параллель между образом Иуды и образом царевича Арджуны — героя индийского эпоса «Махабхарата», который также вынужден был предать своего божественного учителя Кришну, а затем добровольно спустился в ад, чтобы этой ценой спасти всех находившихся там грешников. «Нравственную проблему, скрытую в личности Иуды», Волошин переносил в современность, считая ее «главным моральным вопросом нашего времени»: «Разве не тот же вопрос о принятии на себя исторического греха подвигом предательства стоит и перед революционерами-террористами, и перед убийцами из Союза русского народа, и перед всеми совершающими кровавые расправы этого времени?» Напомним, что речь идет о периоде столыпинской реакции, когда выносились смертные приговоры — участникам аграрных бунтов, эсерам-боевикам, участникам солдатских и матросских волнений.
Несколько «заигрываясь» (как это с ним не раз бывало), Волошин даже приходил к мысли, что не Христос, а Иуда является «Агнцем, принимающим на себя грехи мира». В конце мая 1908 года, будучи (проездом в Париж) в Гамбурге, он поделился этой мыслью с М. В. Сабашниковой (их брак уже распался) и с главой немецкого теософского движения Рудольфом Штейнером. Последний отверг волошинскую трактовку, сочтя ее «нездоровой». «Иуда не понял сущности того, что Христос принес миру, — вспоминала позднее доводы Штейнера Сабашникова. — Своим предательством он хотел способствовать земному триумфу Христа». Одновременно Р. Штейнер утверждал, что «наша материальная культура стоит под знаком Иуды…».
Однако даже авторитет Штейнера, которого Волошин весьма почитал, не убедил поэта. Именно летом (возможно, в августе) 1908 года он написал этюд «Евангелие от Иуды» и в конце сентября послал его из Парижа А. М. Ремизову. Последний еще в 1903 году работал над поэмой «Иуда» (указание С. С. Гречишкина), а в 1908-м писал трагедию «О Иуде, принце Искариотском» (опубликована в 1919 году). Надо сказать, что Ремизов всячески побуждал Волошина к написанию его версии, для чего даже пустил слух, что «Волошин написал новый рассказ «Иуда Искариот» (24 сентября 1908 года эта информация появилась — без подписи — в газете «Новая Русь»), Оправдывая свою мистификацию, Ремизов объяснял Волошину 28 сентября 1908 года: «Ведь Ваш Иуда должен быть написан!»
Богомильский апокриф о рождении Иуды, Волошин пересказывал — в связи с мифом об Эдипе — в лекции «Отцеубийство в античной и христианской трагедии» (около 1910 года). Однако, будучи прежде всего поэтом, он постоянно думал о стихотворной обработке увлекавшей его темы. Иуду подразумевает строфа 1912 года: И нет в мирах страшнее доли Того, кто выпил боль до дна, Кто предпочел причастье соли Причастью хлеба и вина…
В конце 1916 года в творческой тетради Волошина записана фраза:
Иуда — жрец, вождь — Петр и пастырь Иоанн. Осенью 1917-го появляется двустишие:
Из 12-ти — двенадцатый — Иуда, Из 13-ти — тринадцатый — Христос. И наконец, в ноябре 1919 года давний (1910 года) ритмизованный набросок об Иуде-апостоле был окончательно отделан. Однако со временем появилась мысль расширить это произведение: среди тем будущих стихотворений в 1925 году Волошин записал — «Судьба Иуды». А 12 августа 1929 года он говорил молодому филологу М. С. Альтману, что недоволен «Иудой-апостолом»: «Хочу сделать из него поэму. Для меня Иуда — это еврейский народ, который как самый старший апостол Христа и принял на себя все зло мира».
В. Купченко
«X-files. Секретные материалы 20 века. Досье», 2012г.
Иудин день
Казалось бы при чём тут Навальный???
Пикабушники, подскажите! Какого Иуду чтут 26 января?
Так сложилось, что "мамкины христиане", знающие в лучшем случае с полдюжины апостольских имён (причисляя в это число всех евангелистов и Павла из Тарса), уверены что имя Иуды для христиан проклято и в не используется. Вопреки данному утверждению имя было очень даже популярным в Российской Империи, хотя бы по той причине, что имя младенцу давали по святому, в день чествования которого ему довелось появиться на свет. А дней таких было предостаточно: собственно день почитания апостола Иуды – 2 июля (19 июня по старому стилю), Собор двенадцати апостолов – 13 июля (30 июля по старому стилю), а также неделя(!) святых праотцов (перед Рождеством), когда чтут Иуду сына Иакова (родоначальника колена иудина). Кроме этого есть ещё целый список более поздних святых: легендарные Иуда Зилот, Иуда Маккавей, Иуда Варсава, Иуда Кириак, а также исторические личности Иуда Иерусалимский (епископ, живший во II веке) и Иуда Угличский (монах, убитый сторонниками «тушинского вора»). И все участники этого списка в той или иной степени почитаемы в православном христианстве. Единственный, у кого из этого списка не нашёл день памяти - это Иуда Иерусалимский. Может быть, он и будет ответом на мой вопрос, но далеко не факт...
Так вот, собственно вопрос: какого Иуду чтут 26 января?
Спрашивал в пресс-секретаря епархии, тот никаких иуд-именинников на этот день в своём приложении (попы у нас сейчас тоже по последнему слову технику обеспечены) не нашёл, местный благочинный - тоже. Но вот сайт «Правмир» и ряд других христианских ресурсов в интернете упорно указывают, что именины Иуды в том числе и 26 января.
Очень интересно будет узнать, о каком Иуде речь. Только чтобы точно.
Почему мужчина знает, что жена изменяет ему и все равно продолжает с ней жить?
"Жена" мужчины – весь его мир, его отражение в зеркале. Мужчина знает, что его жена (его мир) изменяет ему. Мужчина знает, что жена (его отражение в зеркале) изменяет ему.
С кем же жена (отражение мужчины в зеркале) изменяет мужчине? В лучшем случае – с другими отражениями мужчины. Но, по сути, всё сводится к тому, что жена мужчины изменяет мужчине с самим же этим мужчиной (и ни с кем другим).
«На зеркало неча пенять, коли рожа крива».
Иначе говоря, мужчина почему-то уверен, что его отражение в зеркале (=жена) неправильно (несправедливо) отражает мужчину. Мужчина не узнаёт (не признаёт) себя в зеркале - мужчина не узнаёт себя в женщине, не признаёт себя в женском облике, в женском платье.
«Смотри-ка, говорит, кум милый мой!
Что́ это там за рожа?
Какие у нее ужимки и прыжки!
Я удавилась бы с тоски,
Когда бы на нее хоть чуть была похожа...»
Но почему же мужчина продолжает жить с таким чудовищным, мерзким и отвратительным отражением в зеркале? Именно потому и продолжает жить, что не узнаёт (не признаёт) себя в зеркале.
Ведь это совсем не пустые слова:
«Я удавилась бы с тоски,
Когда бы на нее хоть чуть была похожа...»
Когда человек (мужчина или женщина) узнаёт (признаёт) себя в зеркале (в противо-положном поле), он тут же ищет верёвку, мыло и дерево («жизни»? «познания добра и зла»?), чтобы повесить «себя» на нём (как это сделал когда-то Иуда Искариот).
Таким образом, «мужчина» до сих пор жив только потому, что «женщина» изменяет ему (и он прекрасно знает об этом). Когда женщина прекращает изменять мужчине и отдаётся ему без остатка, мужчина сразу же кончает жизнь само-убийством.
Если женщина почему-либо желает уничтожить мужчину, ей достаточно (всего лишь) перестать изменять ему.
Дорогие женщины, покажите вашему мужчине (Кузьке) "Кузькину мать".
"Сердце красавиц склонно к измене
И к перемене, как ветер мая.
С нежной улыбкою в страсти клянутся,
Плачут, смеются, нам изменяя.
Вечно всё шутят, вечно смеются
И изменяют также шутя..."
Вечный странник
За грех за свой ты иди изгнанник.
Проклятый Богом великих сфер.
Иди вперед утомленный странник,
Cо странным именем - Агасфер.
Иди покуда свежо проклятье.
Пока не закончились века.
Пока висит пред тобою распятье,
Того, кто не сделал совсем греха.
Пока дорога проходит мимо,
Среди поселков и городов.
Иди украдкой, иди незримо,
Иди, не зная любви и снов.
Хорошо разбираетесь в звездах и юморе?
Тогда этот вызов для вас! Мы зашифровали звездных капитанов команд нового юмористического шоу, ваша задача — угадать, кто возглавил каждую из них.
Переходите по ссылке и проверьте свою юмористическую интуицию!