Без духовных скреп — II. Религиозность в старой России: религиозные практики⁠⁠

Этот пост - продолжение серии "Без духовных скреп"; первая часть (о трех стилях религиозности) здесь.

Религиозные практики старой России — предмет интенсивной мифологизации. Современные т.н. "воцерковленные" православные тяготеют к весьма экзотическим практикам, в полной мере современным и никогда ранее не встречавшимся. Однако же, они не готовы это признать и с горячностью выдают свои новации за реконструкцию поведения, якобы свойственного людям старого времени. Попробуем разобраться, как на самом деле выглядела религиозная жизнь в конце 19 — начале 20 века.

Первое, что нас удивляет — отсутствие евхаристической концентрации, типичной для нашего времени. Все православные поголовно причащались один раз в году, обычно на Великий пост. Основная масса верующих говела (то есть постилась и затем исповедовалась) также один раз в году, и только некоторое количество наиболее рьяных православных делало это четырежды, в главнейшие посты. Связь глубокой религиозности с частым принятием причастия в умах людей того времени отсутствовала. Литургия регулярно завершалась тем, что священник, за отсутствием причастников, сам потреблял Святые Дары, что никому не казалось выражением маловерия паствы. А уж современную богословскую идею о том, что в идеале литургия должна заканчиваться общим причастием для всех, на ней присутствовавший, дореволюционный священник просто счел бы ужасной ересью.

Столь же холодноватым показалось бы современному православному и старинное отношение к исповеди. Исповедь в начале прошлого века принимали по–разному. Пожилые священники попроще чаще всего вообще не задавали вопросов, выслушивали всё, что угодно было сказать кающемуся, и без лишних слов отпускали грехи. Священники помоложе могли задавать короткие наводящие вопросы, но особенно лезть в душу к людям, которые не попросили об этом прямо, не было принято. А лезть к тем, кто попросил, не было ни привычки, ни времени. Никаких эпитимий священники не накладывали, если их об этом не просили. В чем бы человек не признавался, идея отлучить его от причастия священнику просто не приходила в голову. Ни о каких замшелых канонах Вселенских соборов духовенство просто не имело понятия.

Сегодня великое множество священников, по непрерывным просьбам своих прихожан, превратилось в гуру и начало старчествовать. Священники находят простодушным последователям женихов и невест, объясняют, какой работой им заниматься, где жить, что покупать и продавать, а иные из них (даже лично мне знакомые) доходили и до пояснений, в какой позе супругам заниматься сексом.

Ничего подобного в старой России не происходило. Священник воспринимался людьми исключительно как совершитель обрядов, или, на худой конец, законоучитель в учебном заведении. Мысль о том, что основная работа священника это не бормотание по книжке, а подача персональных советов и указаний, разрешение личностных проблем, отсутствовала полностью и всецело. Если бы какой–то идиот решился спросить у священника указания, покупать ли ему корову или граммофон, священник то ли бы не знал от удивления, что и отвечать, то ли бы велел ему просить у бога прибавления ума.

Такое утверждение полностью противоречит тому, о чем мы привыкли читать. Что же старец Зосима из "Братьев Карамазовых" или Иоанн Кронштадтский? Да, разумеется, старцы Зосимы, вполне соответствующие современным представлением о старчестве, имелись и в те годы. Но такие люди были великой редкостью (а уж Иоанн Кронштадтский — и просто исключением из всех правил); старец, пользовавшийся уважением людей, случался не в каждом большом монастыре, люди шли к нему за сотни километров. Нынче же не только в любом монастыре, но и в самом простом приходском храме можно без труда обнаружить по три старца Зосимы на каждую дверь.

Привычка к посещению храма у людей была весьма и весьма различной. Пожилые богомольные женщины, не имевшие больших занятий, ходили на богослужения часто. Занятые верующие люди считали нормальным ходить в храм по большим праздникам. Кое–кто ходил и каждое воскресенье. Но, в любом случае, никому не приходило в голову связывать искреннюю религиозность с обязательным еженедельным посещением богослужения. Человек, считающий себя глубоко верующим, без зазрения совести посещал храм пять–десять раз в году.

Об этом же говорит и число церквей — в 1913 году на одну приходскую церковь приходилось 2900 человек православного населения (то есть 1400–1500 человек взрослых). Разумеется, даже в переполненном состоянии эта церковь не могла вместить и половины своих прихожан, а нормальная ее посещаемость в обычное воскресенье вряд ли превышала 5% от численности взрослых в приходе. Столь же очевидно, что священник не мог выступать руководителем в повседневной жизни и истинным, а не формальным, духовным отцом для столь большого количества людей.

Все имеющиеся свидетельства говорят о том, что простой народ более, чем богослужение, любил любого рода движуху — крестные ходы, выносы чудотворных икон, освящения новых церквей, парадные архиерейские службы и т.п. Очевидно, что эти события были для занятых и задерганных людей той эпохи прекрасным отдыхом и развлечением. Но, как ни любил народ артефакты и связанную с ними активность, жестковатое церковное начальство следило, чтобы, не дай бог, не объявились новые святыни. Все многолюдные (и доходные для местного духовенства) народные сборища допускались лишь там, где они существовали веками, фабрикация новейших чудес пресекалась. Батюшка, у которого в церкви объявилась мироточивая икона (сейчас таких имеется несколько тысяч), немедленно был бы отправлен показывать эту икону якутам — по этой причине бог и не производил в ту эпоху чудес мироточения.

Ну и наконец, коснемся постов. Да, люди в старину постились, но не все и не поголовно. В большие посты продажи мяса падали на 30–35% в регионах с полностью православным населением, то есть постилась где–то треть горожан. Обычай поститься в среду и пятницу уже уходил, такой пост был признаком особо рьяного православного. Разумеется, все сказанное относится как минимум к зажиточным мещанам. Крестьяне и городские бедняки если так мало мяса, что не есть мясо вовсе именно в посты и чуть чаще есть мясо не в посты не составляло для них затруднения. Кстати, корова не ведает про посты и доится непрерывно — так и молоко от нее все пили также непрерывно.

Из всего вышесказанного видно, что мир религиозности старой России ушел навсегда. Как бы сегодня ни пытались организовать православные люди свою жизнь, дважды войти в одну реку не получится. Современная религиозность в любом случае будет другой, сколько бы она ни выдавалась за возрождение религиозности старинной, что и есть естественно и правильно.