И ещё NaBaBa
Расстались мы, но твой портрет
Я на груди моей храню;
Как бледный призрак лучших лет,
Он душу радует мою.
И новым преданный страстям
Я разлюбить его не мог:
Так храм оставленный - всё храм
Кумир поверженный - всё бог!
М. Лермонтов
Расстались мы, но твой портрет
Я на груди моей храню;
Как бледный призрак лучших лет,
Он душу радует мою.
И новым преданный страстям
Я разлюбить его не мог:
Так храм оставленный - всё храм
Кумир поверженный - всё бог!
М. Лермонтов
Что я могу припомнить? Ясность глаз
И детский облик, ласково-понурый,
Когда сидит она, в вечерний час,
За ворохом шуршащей корректуры.
Есть что-то строгое в ее глазах,
Что никогда расспросов не позволит,
Но, может быть, суровость эта - страх,
Что кто-нибудь к признаньям приневолит.
Она смеяться может, как дитя,
Но тотчас поглядит лицом беглянки,
Застигнутой погоней; миг спустя
Она опять бесстрастно правит гранки.
И, что-то важное, святое скрыв
На самом дне души, как некий идол,
Она - как лань пуглива, чтоб порыв
Случайный тайны дорогой не выдал.
И вот сегодня - ясность этих глаз
Мне помнится; да маленькой фигуры
Мне виден образ; да в вечерний час,
Мне слышен ровный шелест корректуры...
В. Брюсов
Средь шумного бала, случайно,
В тревоге мирской суеты,
Тебя я увидел, но тайна
Твои покрывала черты.
Лишь очи печально глядели,
А голос так дивно звучал,
Как звон отдаленной свирели,
Как моря играющий вал.
Мне стан твой понравился тонкий
И весь твой задумчивый вид;
А смех твой, и грустный и звонкий,
С тех пор в моем сердце звучит.
В часы одинокие ночи
Люблю я, усталый прилечь -
Я вижу печальные очи,
Я слышу веселую речь;
И грустно я так засыпаю,
И в грезах неведомых сплю...
Люблю ли тебя - я не знаю,
Но кажется мне, что люблю!
А. Толстой
В душе обиды копятся,
Отяжеляя жизнь.
Сомненья размножаются,
И говорят "держись".
Тебя съедим мы поедом,
И нам всё ни почём.
И сам себя погубишь ты,
Отточенным мечом.
Мы будем червоточинкой,
Сидеть в твоей душе.
До крайности, до тупости,
Измотанный уже.....
Не будешь спать ты ноченьки,
Оберегая нас… И тут я понял" глупости",
И всех я вас сейчас, метлой
Из закоулочек души моей в утиль.
Светлее станет улица,
С названием громким жизль.
Друзья мои не надобно,
Лелеять и любить
Что душу засоряет нам,
И что мешает жить.
В. Рудцкая
Все равно что за снегом идти в Африку,
а за новою книжкой стихов -- в мебельный
и уныло просить со слезой в голосе
адрес господа бога в бюро справочном,
все равно что ругать океан с берега
за его невниманье к твоей личности,
все равно что подснежник искать осенью
и, вздыхая, поминки справлять загодя,
все равно что костер разводить в комнате,
а гнедого коня в гараже требовать,
и упорно пытаться обнять облако,
и картошку варить в ледяной проруби,
все равно что на суше учить плаванью,
а увесистый камень считать яблоком,
все равно что от курицы ждать лебедя --
так однажды решить, будто ты полностью
разбираешься в женском характере!
Р. Рождественский
Все новые философы в сомненье.
Эфир отвергли - нет воспламененья,
Исчезло Солнце, и Земля пропала,
А как найти их - знания не стало.
Все признают, что мир наш на исходе,
Коль ищут меж планет, в небесном своде
Познаний новых... Но едва свершится
Открытье - все на атомы крушится.
Все - из частиц, а целого не стало,
Лукавство меж людьми возобладало,
Распались связи, преданы забвенью
Отец и сын, власть и повиновенье.
И каждый думает: "Я - Феникс-птица",
От всех других желая отвратиться...
Джон Донн
Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!
Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумашедшая.
Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою,
И слезами и стихотвореньями
Обожгу тебя, горькую, милую.
Отвори мне лицо полуночное,
Дай войти в эти очи тяжелые,
В эти черные брови восточные,
В эти руки твои полуголые.
Что прибавится - не убавится,
Что не сбудется - позабудется...
Отчего же ты плачешь, красавица?
Или это мне только чудится?
Н.Заболоцкий
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Неприступность сей твердыни
Ужасала всех доныне,
Никому еще в помине
Взять ее не удалось,
Но народ на приступ башен
Ринулся, велик и страшен,
Этот каменный колосс.
Гражданин с бесстрашным взглядом
В бой идет под смертным градом,
И пороховым зарядом
Нас встречает гарнизон.
Тонет все в дыму и стоне,
Но пробита брешь в заслоне,
И на главном бастионе
Флаг свободы водружен.