Однажды я понял, что всему своё время.

Был месяц март. Время нелепых весёлых чудес и ничем неоправданных надежд.

- Скажи честно - тебя тоже до сих пор мучает вопрос: что будет, если сьехать с этой штуки как с горки? - Спросила Лида, кивая на пространство между эскалаторами. Мы поднимались к вестибюлю станции метро.

Я машинально повернул голову и собрался было сказать: "А слабо попробовать?". Но вместо этого непроизвольно сказал:

- Фак…

Сказал я это потому, что в потоке спускающихся пассажиров совершенно безошибочно различил очень знакомые рыжие волосы и зелёные глаза. Их обладательница тоже меня узнала. Удивилась, улыбнулась и помахала мне рукой. Я неосознанно помахал в ответ. И пока я это делал у меня в голове развернулось старое и очень яркое воспоминание. Которое я когда-то задвинул в дальние углы памяти и с тех пор не доставал...

…Мы сидели в кофейне у площади Восстания.

- И что это значит? - стараясь придать голосу побольше твёрдости спросил я.

- А ничего не значит. - Пожала плечами Марина и сделала хороший глоток из кофейной кружки.

Я молча сверлил её взглядом. Это не действовало на неё никак. Огромные зелёные глаза поглядывали на меня сквозь тёмно-рыжую чёлку и россыпь веснушек с искренним недоумением. По крайней мере, я бы поверил в его искренность, если бы знал Марину чуть меньше.

- Ты понимаешь, что я поэтому поводу чувствую? И что думаю? - Не сдавался я.

- Думай о чём хочешь, солнце. - Улыбнулась Марина. - Я ничего объяснять и оправдываться не собираюсь.

В уголках её губ остались кофейные следы. Я заметил их и вдруг мне стало противно. Не от самих следов конечно, а от того, что за ними стояло.

Я осознал сколько раз мы уже сидели в этой самой кофейне за подобными разговорами. Сколько литров этого крепкого густого кофе успели выпить. И как я устал гадать - в какие моменты она говорит мне правду, в какие врёт, а в какие просто недоговаривает. И всё с одинаково искренним недоумением в огромных глазах.

Я уже знал программу действий наперёд.

Сейчас мы будем долго кружить вокруг да около. Постепенно я буду уставать от напряжённого разговора и идти на компромиссы. Пока шаг за шагом беседа не сведётся к тому, что я ревнивый параноик и зануда. А то, что Марина без объяснений пропала на две недели и не отвечала на звонки и теперь совершенно не горит желанием объяснять, что это вообще было - совершенно нормально. А потом она подастся вперёд, нависнет грудью над столиком и, улыбаясь своими кофейными губами, предложит мировую.

Я проглотил приторный кофейный ком в горле, откинулся на спинку кресла и глядя прямо в её зелёные глаза устало сказал:

- Нет.

Глаза удивлённо уставились на меня. Кажется они стали ещё больше. Хотя с моей точки зрения это было чисто физически невозможно.

- Что значит "нет"?

- Это такая резкая форма отрицания в русском языке. - Пояснил я. - А ещё это ответ на мой вопрос. Я тут между делом спросил себя: а есть ли у меня стоящие причины тут сидеть и чувствовать себя безвольным идиотом? Обычно они вроде бы всегда находились. А вот сегодня - почему-то нет.

Марина пару секунд помолчала. Потом пожала плечами и тихо ответила:

- Ну и уходи тогда. Раз нет. Никто не держит.

Я внимательно посмотрел ей в лицо, пытаясь понять наигранное это равнодушие или искреннее. Потом понял, что это в принципе не имеет значения. Положил под недопитую кофейную кружку деньги и не спеша натянул куртку. Марина разглядывала какую-то невидимую точку на поверхности стола. Я медленно застегнул куртку.

“Не тяни время, идиот”, - мысленно сказал я себе, “Она не будет тебя останавливать. Ей нужно, чтобы ты остался сам. По доброй воле. Уноси ноги, пока не размяк тут окончательно”. Мой мысленный голос был как-то грубее и старше, чем обычно. И советовал неожиданно здравые вещи.

На промёрзшей улице царил ноябрь. Время беспричинной тоски и недоброго волшебства.

Я вышел из кофейни. И, стараясь не смотреть на Марину сквозь стеклянную витрину, зашагал по Невскому проспекту.

Я шёл неторопливо и время от времени оглядывался назад. Сам того не осознавая, я шагал тем же маршрутом, по которому мы обычно гуляли с ней после таких посиделок. В голове беспокойно вертелась по кругу одна и та же мысль. Я ухожу. Я ухожу? Я действительно ухожу. Не может быть, что я правда ухожу.

А потом одёрнул сам себя. Да ухожу. И ничего смертельного пока не произошло.

Ёжась от холода, я свернул на Малую Садовую. Прошёл мимо загадочных водяных часов, про которые мы неизменно спорили - часы это или просто фонтан. Прошагал мимо магазина одежды, который мы оба по старой памяти называли “Интерактивом” и открытой студии пятого канала, где всё время с кем-то общалась Ника Стрижак. Которую Марина упорно путала с Ксенией Стриж.

Замерзая, вышел на Манежную площадь, в сквере которой мы впервые неловко поцеловались, исхитрившись при этом как следует треснуться зубами.

Подняв воротник куртки и засунув руки поглубже в карманы, я прошёл по Караванной и свернул на набережную Фонтанки.

На середине моста я остановился. Обычно мы всегда стояли здесь несколько минут. Перед этим, как бы невзначай расстегнув куртки и запустив под них руки. Стояли и делились друг с другом теплом. Такая вот сокровенная традиция.

Вокруг не было ни души. Только изредка проезжали машины. В голове впервые за долгое время было свежо и свободно. Ощущение было как после визита к стоматологу - всё ещё немного больно, но самое страшное уже позади.

Я оглянулся. За мной никто не шёл следом. На промёрзшем мосту я стоял совершенно один.

И это было прекрасно...

…Воспоминание промелькнуло у меня в голове буквально за считанные секунды. И я сам удивился: то, что так долго рисовалось в моём воображении ужасной драмой - на поверку оказалось полной ерундой. Просто неприятный разрыв не самого удачного романа. Теперь оставалось только как-то рассказать о нём Лиде, когда она спросит. А она ведь обязательно спросит.

Эскалатор нёс нас наверх. Лида ни о чём не спрашивала.

Я откашлялся.

- Это… Кхм… Моя бывшая…

Лида повернулась ко мне.

- Это я уже поняла. - Совершенно спокойно сказала она. - И?

- И ты наверное хочешь знать подробности? - осторожно предположил я.

- Честно?

- По возможности.

- Совершенно не хочу.

Я удивлённо посмотрел на неё.

- Вот скажи: ну зачем мне это знать? - пояснила она. - Что такого полезного эта информация принесёт? Другой вопрос - если тебе очень нужно об этом выговориться. Тогда я тебя конечно выслушаю. Но сама и по доброй воле я тащить это в наши отношения не хочу.

Лида помолчала. Впереди уже виднелся потолок станции.

- У тебя было прошлое. У меня было прошлое. У всех оно было. - Задумчиво продолжила она. - Добавлять его в настоящее совсем необязательно. Я не знаю каким ты был до встречи с этой девушкой. И не знаю каким был, когда вы встречались. Я тебя узнала после всего этого. И понравился ты мне именно таким. Этого, по-моему, вполне достаточно.

Меня захлестнула волна невыразимой нежности. Её требовалось как-то выразить.

- Ты хочешь мороженого? - ласково спросил я.

- О да, мой рыцарь. Убей в мою честь фисташковое.

Ступеньки эскалатора начали складываться одна за другой.

- И кстати, - не без яду в голосе сказала Лида, перед тем как вспорхнуть с движущейся ленты, - Ты в курсе, что у твоей бывшей - абсолютно ненатуральный рыжий цвет?

- Я давно хочу тебя спросить, - сказала Лида, разливая по кружкам чай, - откуда у тебя эта привычка давать односложные ответы?

- Из опыта, - коротко ответил я.

Лида явно ждала какого-то продолжения. Я подул в чашку и сделал маленький глоток. Чай был вкусный, но очень горячий.

- Не мог бы ты, - сдалась наконец Лида, - рассказать об этом самую малость подробнее?

- Мог бы, - ответил я и сделал еще глоток. Но заметив, как меняется её лицо, поспешил добавить: - Сейчас расскажу. Всё просто на самом деле. Во-первых, когда даешь развернутый ответ на вопрос, то как правило половина информации собеседнику оказывается на фиг не нужна. И рассказывал ты её совершенно зря. Во-вторых, информацию проще выдавать частями и по запросу. Когда совершенно очевидно, что собеседника интересует, а что нет. А в-третьих, когда вываливаешь много данных, всегда есть риск, что человек большую часть с ходу не запомнит. И потом всё равно задаст десять уточняющих вопросов. Так что проще дождаться, пока он не спросит по собственной инициативе. В общем, как-то так.

- Ну вот, - подумав, кивнула Лида. - Всё просто и понятно. И не пришлось в эти твои долгие кошки-мышки играть. Видишь, не сломался же от нормального человеческого ответа.

Чай успел остыть до нужной температуры. Некоторое время мы сидели молча. Я заметил, что что-то не даёт Лиде покоя и вопросительно поднял брови.

- Слушай, а это… - замялась она. - А что у тебя там было “во-вторых”?

Однажды я просто слушал.

Был самый конец ноября. По всем приметам вот-вот должен был выпасть снег, но всё никак не выпадал.

Поздним вечером мы с Лидой отправились на окраину Васильевского острова - нанести краткий визит вежливости её родственникам. Было холодно, темно и ветрено. Мы молча шли безлюдными улицами. Ледяной ветер трепал её волосы и пытался стянуть с моей шеи шарф.

- Ты молчишь с тех пор, как мы вышли из метро. Всё в порядке? - задал я, наконец мучавший меня всю дорогу вопрос. Мы подошли к нужной многоэтажке. Ветер жалобно выл где-то в углах домов. Лида поежилась в пальто.

- Да… Наверное... Не знаю. Это из-за дяди с тётей. Они хорошие, но живут друг с другом как-то на автопилоте что ли. Иногда ощущение, что они друг друга даже не слушают, а просто говорят заученные реплики. Я их не осуждаю. Просто как подумаю, что буду такой же когда-нибудь - тоскливо становится.

К подъезду вело высокое крыльцо. Мы поднялись по ступенькам. Лида положила ладонь на ручку двери. Потом повернулась ко мне.

- Ты если хочешь курить, то лучше кури сейчас. У тёти нельзя. Походы на лестницу она тоже не одобряет.

Я послушно кивнул. Закурил, облокотился на перила крыльца и уставился на детскую площадку во дворе, размышляя над лидиными словами. Она встала рядом.

- Как ты думаешь - что это там такое? - Лида кивнула на площадку.

Я присмотрелся. По площадке сложными пируэтами кружило что-то белое, широкое и очень длинное. Огромная полоса - то ли бумаги, то ли полиэтилена. Скорее всего - чей-то строительный мусор. Беспокойный ветер заставлял ленту то взмывать высоко в воздух, то припадать к самой земле, то закручиваться в воронку.

Я пожал плечами, всё ещё подбирая нужные слова для ответа.

- Я вот думаю, что это детёныш снежного дракона. - неожиданно сказала Лида. Я вопросительно посмотрел на неё.

- Там, наверху, за облаками живёт снежная мама-дракон. - Пояснила она. - У неё очень любопытный детёныш. Он всё время смотрел из-за облаков, как дети играют на этой площадке. И хотел тоже поиграть с ними. Но мама-дракон его не пускала. Потому что он совсем несмышлёныш и мог легко заблудиться. Тогда он тайком сбежал. Но попал сюда невовремя, когда дети уже разошлись по домам. И теперь ему бедному и поиграть не с кем и дорогу домой не найти. Слышишь как он плачет?

Я прислушался. В завывании ноябрьского ветра и правда можно было различить тонкий и жалобный писк.

Белая лента, действительно издалека похожая на длинного маленького дракона, продолжала беспокойно кружиться над площадкой.

- Если пойдёт снег - значит мама-дракон пришла за своим ребёнком. Снежные драконы не могут вот так запросто появляться посреди улицы, знаешь ли. Им приходится маскироваться снегопадом. - Добавила Лида.

Я во все глаза смотрел на девушку, которая из куска строительного мусора и сквозняка на ходу сочинила сказку со своими законами и персонажами. На кончике языка у меня вертелись те самые, важные слова. Но интуитивно я понимал, что сейчас для них не время и не место.

Лида посмотрела на меня и улыбнулась.

- У тебя сверкают глаза. А ещё очень глупый и счастливый вид. Знаешь, что я хочу тебе сказать?

Я покачал головой.

Она подошла ко мне вплотную, взяла из моей руки дымящийся окурок и бросила его в урну. Потом прижалась своей щекой к моей и прошептала мне в ухо:

- Пойдем скорее внутрь. А то я попу себе уже отморозила…

И, не дожидаясь меня, нырнула за дверь.

Я постоял еще секунду, размышляя о том, что эта девушка никогда не перестанет меня удивлять. Потом поднял голову к тёмному небу, с которого уже начала сыпаться снежная крошка, и негромко сказал:

- Он тут. Во дворе. Ты уж найди его, пожалуйста.

Я сидел на скамейке посреди платформы железнодорожной станции в глубоком Подмосковье. До электрички оставалось еще сорок минут и я старательно убивал время, копаясь в телефоне.

Краем глаза я заметил какое-то движение и переключил внимание на него.

По платформе бодро маршировал голубь-идиот.

О том, что это именно голубь, а не голубка говорил его лихой и восторженный вид. А идиота в нем выдавал огромный кусок жевательной резинки, гордо красовавшийся на его макушке, сбоку. Самого голубя наличие постороннего предмета, прилипшего к голове, ничуть не смущало. Напротив, казалось он этим даже немного бравирует. Он гордо вышагивал по платформе бессмысленные петли и восьмерки.

Всего птиц на платформе было трое. Кроме разгуливающего голубя-кретина там неподвижно сидела упитанная голубка. И был еще один голубь - на вид вполне нормальный. Он время от времени делал неуверенные попытки подойти к голубке. Но на полпути каждый раз передумывал и резко разворачивался обратно.

Так продолжалось некоторое время. Затем, голубь-идиот в какой-то момент набрел на голубку. Он пару раз оценивающе обошел ее кругом. А потом, не тратя времени понапрасну, принялся ее топтать. Нормальный голубь посмотрел на это несколько секунд, издал какой-то звук, эквивалентный птичьему ругательству и улетел.

Не то, чтобы во всем этом было что-то для меня новое. Но вот в птичьем исполнении я посмотрел эту классическую любовную историю впервые.

Автор здесь

Сезон второй, выпуск одиннадцатый.

Однажды я разбалтывал семейные тайны.

- Как ты думаешь - сколько мы еще пробудем вместе? - Спросила Лида, задумчиво изучая потолок.

Дело было субботним утром. Нам обоим не нужно было никуда идти и мы решили проваляться в кровати, до тех пор, пока нас оттуда не выгонит голод.

Мне совсем не понравилась ее постановка вопроса.

- А почему ты думаешь, что тут должен быть какой-то срок? - Ответил я вопросом на вопрос. - Это же не кефир в магазине.

- Ну смотри. Мои родители развелись, потом снова поженились, а теперь снова разводятся. Родители Валеры в разводе. Родители Толика вообще даже не были женаты, перед тем как разойтись. Кстати, когда мы с ним об этом говорили, он широко улыбнулся и сказал: “А я ублюдок!”. Это было немного странно.

- Для Толика это совершенно нормально. А странно здесь то, что ты знаешь о моих друзьях больше, чем я.

- Я просто внимательнее слушаю, балда. - Ответила она, подло тыкая меня в какую-то очень щекотательную точку на боку. - Тебе бы тоже не помешало. Они у тебя интересные.

Я попытался было отомстить ей, ткнув ее в ответ. Но она ловко увернулась.

- Остаются еще твои родители. И это наверное единственное исключение из всех, кого я знаю. Почему они у тебя до сих пор вместе? В чем секрет? - Продолжила она, заняв удобную оборонительную позицию и прикрыв подушками все уязвимые места.

- То есть ты просишь меня рассказать древнюю семейную тайну.

- Ага.

- Вот так вот запросто?

- Ага.

- Ничего не предложив взамен?

- Ага.

- Ну ладно. - Пожал я плечами. - Слушай.

Я помолчал и собрался с мыслями.

- Во-первых они никогда не таскают в себе невысказанные обиды. Сколько я себя помню они все ссоры и ругань разруливали на месте. На потом ничего не откладывали.

Лида обдумала мои слова и кивнула.

- Во-вторых, они никогда не относились друг к другу слишком уж серьезно на словах. В смысле я ни разу не слышал чтобы они говорили друг другу что-то типа: “Ты любовь всей моей жизни” и все такое в том же духе. Зато они иногда делали друг для друга вещи, которые ты не сделаешь, если человек тебе по-настоящему не дорог.

Лида внимательно на меня смотрела. Она снова кивнула.

- А в-третьих… Я не знаю, относится ли это к секрету прочности их брака. Мне кажется, что относится. Моя мать однажды сказала это как-то между делом и мне запали в память ее слова. Она сказала, что люди продолжают оставаться вместе только в том случае, если по-другому им просто никак. Без вариантов.

Лида молчала.

- Вот собственно и все, что я знаю по этому поводу, - подвел я итоги. Она кивнула и продолжила молчать.

- Итак, возвращаясь к твоему вопросу: как ты сама-то думаешь - когда мы расстанемся?

Лида наклонилась над моим лицом, провела ладонью по моей щеке и поцеловала меня в губы, прежде чем ответить:

- Не сегодня.