Какое государство не мечтает о славном тропическом острове? Да ещё в Тихом океане! Загляденье ведь. Гуам, самый большой остров Марианской островной цепи, находился под властью испанской короны с 1668 года, когда на острове была основана миссия. Прошло два с лишним века. Того и гляди должна была начаться война с американцами…

Но Испания не предпринимала ни малейшего усилия для укрепления этого небольшого, но важного клочка своей империи. Правда, а зачем? У нас ведь то фиеста, то сиеста. Маньяна, сеньорес.

Последнее сообщение из метрополии губернатор острова получил 14 апреля 1898 года. За две недели до объявления войны между двумя странами. Дальше Мадриду было недосуг.

Тем временем, в Вашингтоне решили, что испанцам определённо жмут их владения на Карибах и в Тихом океане. В смысле, угнетённые реакционными испанцами народы жаждут немедленного воцарения демократии, и непременно на штыках бравых морпехов США. Миссия по захвату острова Гуам была возложена на американский боевой корабль «Чарлстон».

Когда янки пришли к острову, а это были уже 20-е числа июня, то обнаружили на рейде только японское торговое судно. Возможно, это был тонкий намёк свыше: мол, стоит присмотреться к одной островной стране в северо-западной части океана. Ведь спустя несколько десятков лет японские солдаты возьмут Гуам с пятьюстами американскими морпехами без шума и пыли, потеряв всего одного бойца.

Артиллерийский расчет крейсера «Чарлстон»

Но сейчас остров пришли захватывать янки. И очень разочаровались, не обнаружив ни одного испанского военного корабля — команда жаждала боя и славы, благо доселе все стычки заканчивались убедительной победой американцев. От обиды они ударили несколькими залпами по старой крепости. Вдруг развалится, или из неё выкинут белый флаг?

Команда «Чарлстона» зря мечтала о встрече с испанским флотом — за 13 залпов его канониры не сумели добиться ни одного попадания. Никакого ответа из крепости не последовало. Быть может, испанцы вкусили перед сиестой многовато хереса, недоумевали американцы?

Вскоре со стороны острова к «Чарлстону» отчалила лодочка с офицером в парадной форме. Поднявшись на борт, начальник порта дон Франсиско Гутьеррес в самых учтивых выражениях поблагодарил американцев за прекрасный салют и попросил немного пороха, дабы дать достойный ответ. Ибо в их закромах он совершенно закончился, и посему испанскому идальго глубоко неудобно перед гостями за эдакий досадный казус.

Американцы пришли в неописуемое изумление от столь утончённого троллинга. И на всякий случай ехидно поинтересовались, в курсе ли дон Франсиско о том, что между их странами идёт война.

Тут настал черёд изумиться благородному идальго. Ибо о войне он не имел ни малейшего представления, поскольку последнее сообщение из Мадрида, напомним, получил он за две недели до её начала.

Прямо в этом изумлении дона Франсиско арестовали, а губернатором освобождённого и облагодетельствованного демократией острова временно назначили подвернувшегося под руку другого Франсиско, по фамилии Портусач. Купец из Барселоны, одолживший дону Гутьерресу злополучную лодочку и вызвавшийся быть переводчиком, оказался гражданином США — а кто лучше справится с установлением подлинного народовластия до появления постоянного американского гарнизона, решил капитан «Чарлстона»…

Капитан крейсера «Чарлстон» Генри Гласс. 1898

Увы, но с демократией на Гуаме не задалось. В лучших традициях бывших испанских колоний, сразу после ухода американцев Франсиско Портусача сверг бывший испанский казначей острова, Хосе Систо. Хосе Систо, в свою очередь, свергли аборигены во главе с Венансио Роберто, изрядно утомлённые разборками бледнолицых на их исконных землях. Самое смешное, что аборигены объявили о поддержке власти США, тогда как Систо объявил контроль Вашингтона над островом нелегитимным. Но экстренно вернувшиеся американцы поставили во главе острова… Хосе Систо! Который на радостях немедленно выплатил себе аванс за 18 месяцев, опустошив казну. Подбор местных кадров для освобождённых народов американцам всегда удавался на славу.

Ну, а купец Франсиско Портусач посмотрел на всё это безобразие, зарёкся от участия в демократической политике и написал мемуары, из которых мы и узнали эту замечательную историю об ответственном управлении владениями испанской короны в конце XIX столетия — когда важную островную колонию даже не сочли нужным уведомить о начале большой войны, не говоря уж о том, чтобы прислать туда порох.